– Не подозревали? – дядюшка Фердинанд смотрел на прелестницу скептически.
Белесое облако заметалось, завыло. И замерло, прежде чем рассыпаться. Я почувствовала всплеск ярости, глубокой, темной, свойственной материи иного мира. Кажется, она поняла. Я слышала, что порой наступает прозрение, но видеть его не доводилось. Что ж… душа ушла, а куда – не моего ума дела. Нам же пора жандармерию вызвать. И подумать кое над чем. Старуху явно хотели убрать,иначе не втянули бы в игру эту дурочку. Но… к чему такие сложности? Все можно сделать гораздо проще… тише… Профессиональней? И Диттер, выслушав меня, согласился.
Так, не хватало расплакаться. Вирхдаммтервег не плачут. И вообще у меня дело есть.
Широкая ладонь ложится на грудь Диттера,и Вильгельм хмыкает.
– На шее eе было ожерелье из золотых монет. На первый взгляд они казались обыкновенными, но после, когда кто-то додумался приглядеться, то понял, что на монетах выбит вовсе не портрет императора…
– Предлагаешь, надо было позволить убить себя? – старуха приподняла бровь. – Я ведь чуяла, что неспроста все… она меня травками поила… небось, если б не травки, я бы сразу разобралась… затейники, вздумали меня сумасшедшей выставить… сделали безголовой старухой.