– Я тоже. Но если ты не отдохнешь, то свалишься по дороге. Просто свалишься. Скверно для тебя, еще хуже для меня и хуже всего для нее.
– Джонни Кэш и есть все, – серьезно ответил Генри, и на момент наступила тишина, почти осязаемая – так она была полна задумчивого удивления… а потом – хриплый взрыв смеха; смеялись не только те, кто сидел в комнате с Генри, но и два других «джентльмена», сидевших в кладовой.
Эдди стало холодно. Не из-за ломки. Просто холодно. И этот голос у него в голове был тут ни при чем. Холодно – иногда это бывает даже кстати. Вот только надо следить, чтобы от этого холода не превратиться в ледышку.
– Потрясающе, – услышал Эдди негромкий голос Одетты. – Совершенно потрясающе.
– Я люблю вас обоих. – Стрелок посмотрел на Эдди. От углей костра еще шло последнее слабое, меркнущее свечение, и в этих алых отблесках Эдди увидел, что щеки Роланда блестят. Он плакал.
Клаудио Андолини вытащил руку из задницы Эдди Дийна. При этом раздался хлюпающий звук. Рот Клаудио искривился, как леска, на которой завязаны узлы.