И мат до самых небес, до крыши мира, если только туда доходят слова и эфирные волны!..
Он пережил революции, сотрясавшие страну, – одну за другой, и остался на работе. В какой-то момент, когда было нужно, он ушел на радио и быстро сделал там карьеру. Голос, низкий и твердый, интонации как будто чуть ироничные, безупречный русский язык, – барышни во всех конторах, где, не выключаясь, день и ночь бубнили репродукторы, обмирали, расслышав затаенную усмешку в этом самом голосе. Письма ему приносили в коричневых мешках, как картошку, и он немного стыдился этого, словно обманывал кого-то.
– Да, – согласился Добрынин. – Только почему Ольге?!
– А потом я, – неожиданно предложил Ники. – Можно потом я скажу?
Пепельница выпала, окурки посыпались медленно, как в кино.
– Ну что? – повторил Добрынин. – Есть соображения, Алексей Владимирович?