Затем стали записывать мелочь – статуэтки, карандаши, вставочки. Под конец пустили бумагу:
– Попомнишь у нас! Попомнишь, Кособузецкий!..
Дворницкая была маленькая, и ребята расселись кто на подоконниках, кто прямо на полу. С улицы доносился шум работы, и шкидцам не сиделось на месте, но у дверей стоял Мефтахудын, которому строго-настрого запретили выпускать учеников за ворота.
Ребята, наблюдавшие еще во время маршировки за преследованием Японцем новичка, обступили Ельховского.
– Ага, план наступления, – хрипло пробормотал он.
Трещали половицы, трещали головы, в ушах трещало, шабашом кружило в глазах.