...Игрушечный Форт, вопреки своему названию, вовсе не был игрушечным. Форт как форт, самый что ни на есть настоящий, маленький только. А вот местность вокруг него — та, действительно, здорово напоминала возведенное мальчишкой на столе поле боя, где будут сражаться его обожаемые деревянные латники, искусно вырезанные конники и лучники ростом в целый палец. Много ли радости разыгрывать однообразную битву на однообразной равнине? Нет уж: если хочешь получить захватывающее дух сражение, на столе нужно устроить решительно все, что только можно — и горы, прорезанные ущельями, и непроходимые леса, и реку, чтобы можно было форсировать переправу... ну, или удерживать ее, не давая проходу гнусным врагам. В общем, чем разнообразнее окажется то, что удалось наворотить на столе, тем правдоподобнее получится сражение. Тогда оно будет совсем как всамделишное. С таким же точно непредсказуемым исходом. Жизнь, она ведь определенностью никого не балует, а в особенности полководцев, верно?
— Нет, — честно признался Лерметт. — Значит, эти полоумные действительно пришли отсюда. И было их семеро, а не четверо. Коней-то семь.
— А вот тогда в дело вступаю я и вон те пятеро, — Селти выпяченным подбородком указал на вооруженных мечами наемников.
Раздробленная латной перчаткой кость, глубокая рана, тянущаяся от плеча до середины груди... боли было много. Боль накатывала, словно прибой на береговую скалу, ее темные волны отступали и ударялись о скалу вновь, с каждым разом подымаясь все выше — и снова, и опять... поневоле захочешь потерять сознание... захочешь — и не сможешь себе позволить. Потому что надо держаться, даже если уже и незачем — ибо ничего другого тебе уже не осталось. Не пощады же просить, в самом-то деле. Перед врагом иной раз можно и склониться — но перед трусливым подонком...
— Хорошо, — заметил Лерметт и выжидательно взглянул на промолчавшую парочку.