Я закусила щеку изнутри, чтобы не рассмеяться.
Синие глазищи сделались огромными и круглыми. А я почему-то не могла заставить себя обернуться и посмотреть на Мирослава.
— На мой тогда, — он полез в карман, выудил блестящий черный гаджет с узнаваемым яблоком и протянул мне.
У меня вырвался смешок — нервно-истеричный — но все же смешок. И я стекла в кресло для посетителей и, окончательно обнаглев, притянула к себе чашку с еще нетронутым елистратовским кофе.
Он выглядел таким совершенно, омерзительно довольным, что руки сами тянулись стереть это выражение с его физиономии.
Макс чуть-чуть помолчал, разглядывая колобчат — уловил-таки, кажется, наконец основы детомедитации.