Она приходила, приносила несчастное животное и причитала визгливо, что соседи вновь отравили ее любимца… и все разговоры, что соседи эти ни при чем, что сама она… Ай, с животными определенно проще.
– Подписывать кровью? – я заглянула в чашку, но кофе закончился, а добавки мне не предлагали.
Последние слова Айзек произнес очень уж громко, подозреваю, не для меня, а для господ, весьма жаждущих выяснить, что же произошло.
И массивный кусок горного хрусталя над головой. Пожалуй, троном оно и было, но несколько устаревшим, ныне годным лишь как накопитель.
И те лиловые пузырьки, которые, будто шампанское, бурлили в крови молоденькой девушки. Пузырьки наполняли ее счастьем, и девочка смеялась, хватала мастера за руки и твердила, до чего же она счастлива… ведь она любит… любит самого чудесного человека во всех мирах.
– Скажи, дорогой, – санор Альгер не спускал с Малкольма взгляда. А глазенки водянистые, пустые, в такие смотреть, что в бездну плевать. – А смог бы ты вот ее, скажем так, использовать – испытывая искреннюю и глубокую симпатию, предложить своему приятелю?