Разговор с Кортесом не испортил Артему настроения, не стал ушатом холодной воды, вылитым на голову романтичного влюбленного. Молодой наемник знал, что Олеся в деле, что она еще не раскрыла все свои карты, но… Но насколько все было бы лучше, если бы она оказалась ни при чем.
— Да, — кивнул Кабаридзе. — Я действительно горжусь тобой, Машенька, и уверен, что ты станешь великолепным врачом.
— У нас был какой-то прокол в Штатах, — припомнил Сантьяга.
— Правильно. — Гинзбург помолчал. — Мне это не нравится, Вольф, очень не нравится.
— Я врач, — Реваз Ираклиевич пошатнулся, но вытащил свою карточку. — Кабаридзе.
Пирамидка тихо вздохнула и съежилась в исходное состояние, иероглифы погасли, шарик растворился в воздухе.