— Правильно. — Гинзбург помолчал. — Мне это не нравится, Вольф, очень не нравится.
— Я врач, — Реваз Ираклиевич пошатнулся, но вытащил свою карточку. — Кабаридзе.
Пирамидка тихо вздохнула и съежилась в исходное состояние, иероглифы погасли, шарик растворился в воздухе.
— Не знаю. — Впервые в голосе мистера Игрек проскользнули веселые нотки. — Может, сто лет, а может — день. Если вы вдруг потеряете голову от радости и попадете под машину.
— Эта девушка такая милая. — Соседка моряны, дружелюбная старушка с голубыми волосами и следами пластических операций, доверительно склонилась к Дите. — Она напоминает мне мою горничную. Правда, та пуэрториканка. — Старушка пожевала губами. — Чертовка плохо говорит по-английски, но необычайно услужлива.
— Потрясающий вид, — задумчиво произнес стоящий у окна мужчина. — Сколько раз я приезжаю в Токио, а все не перестаю восхищаться этим городом.