Хлопают вылетающие из бутылок с шампанским пробки.
– А сегодня нам спать не придется, – говорит он уже в коридоре. – Нам сегодня надо понять, а туда ли мы, Михаил Иванович, идем? Или, может, не туда. Так что приходи – налью коньяку.
– Вы полагаете, что я рисуюсь? Отнюдь, молодой человек, я большой оптимист. Мне довелось пережить множество своих ровесников. Вы не представляете, сколько из тех, с кем я обнимался при встрече, отправились в мир иной…
– Ну что вы… – улыбается Терещенко. – Не буду напрягать вас долгим перечислением… В Петрограде остались я, Марг, Мими да мама. В Киеве – моя тетушка Варвара Ханенко. Она к тому времени овдовела и была буквально помешана на нашем музее, потому ехать отказывалась.
Пулемет в чердачном окне опускает короткий хобот ствола на матросов с винтовками, копошащихся внизу, и начинает строчить. На срезе ствола пульсирует пламя. Очереди хлещут по людям, падают убитые, кричат раненые. Толпа бежит, затаптывая упавших. Матросы беспорядочно палят во все стороны.
– Значит, в прежних границах, без аннексий и контрибуций.