– Ну что вы… – улыбается Терещенко. – Не буду напрягать вас долгим перечислением… В Петрограде остались я, Марг, Мими да мама. В Киеве – моя тетушка Варвара Ханенко. Она к тому времени овдовела и была буквально помешана на нашем музее, потому ехать отказывалась.
Пулемет в чердачном окне опускает короткий хобот ствола на матросов с винтовками, копошащихся внизу, и начинает строчить. На срезе ствола пульсирует пламя. Очереди хлещут по людям, падают убитые, кричат раненые. Толпа бежит, затаптывая упавших. Матросы беспорядочно палят во все стороны.
– Значит, в прежних границах, без аннексий и контрибуций.
– Абсолютно! Это ненадолго, но присоединяйтесь! Лишним точно не будете!
Керенский жмет руку Терещенко специальным рукопожатием, на лице бывшего эсера вежливая улыбка. Близко посаженные серые глаза смотрят благожелательно, но холодно. Манерами Керенский похож не на политика, а на актера, правда, хорошего, исполняющего роль политика.
С 9 (22) марта по 1 (14) августа 1917 года Николай II, его жена и дети жили под арестом в Александровском дворце Царского Села. В начале апреля 1918 года Президиум Всероссийского Центрального исполнительного комитета (ВЦИК) санкционировал перевод Романовых в Москву с целью проведения суда над ними. В конце апреля 1918 года арестанты были перевезены в Екатеринбург, где для размещения Романовых был реквизирован частный дом. Здесь же с ними проживали пять человек обслуживающего персонала: врач Боткин, лакей Трупп, комнатная девушка Демидова, повар Харитонов и поваренок Седнев.