— Да, миссис Смайт, — ответила та. — Очень милая комната, такая светлая! Люблю, когда из окна далеко видно, в Лондоне не то, крыши заслоняют весь вид, и этот смог…
— Не нужно. Можете говорить все, что угодно, что сын рядом, рукой подать, что я плохой отец, я не стану слушать!
Старая домовуха явилась мгновенно, наткнулась взглядом на Эйприл, и ее буквально перекосило от злости.
— Мисс, вы что, с пеленок взялись за грабежи? — недоуменно спросил Люциус, сев на поваленный ствол и осторожно спустив мальчика наземь. Тот тут же прижался к Эйприл.
— Как?! Он же не разговаривает толком… — неподдельно изумилась Эйприл.
Сказать, что Люциус опешил, значит, не сказать ничего.