При чтении подробных отчетов пробирала дрожь, но даже те, в которых информация подавалась отрывочно, оказывались не менее жуткими. Один из журналов, полусгнивший от сырости, был целиком и полностью посвящен сорту чертополоха с лавандовыми цветками, что произрастал в глубине Зоны на границе леса и болота. Страница за страницей автор описывал один образчик этого чертополоха за другим, подкрепляя описание мельчайшими подробностями о насекомых и других организмах, населявших эти микроареалы. Ни шагу влево, ни шагу вправо – и ни слова о том, что происходило в базовом лагере или в жизни исследователя. Через некоторое время меня охватила тревога: мне почудилось, что между строк сквозило нечто ужасное: то ли Слизень, то ли что-то подобное ему ходило совсем рядом с чертополохом, и одержимость автора – лишь способ справляться с ужасом. Вроде бы никакого упоминания, но все равно с каждым новым описанием чертополоха дрожь забиралась мне все глубже и глубже под кожу. Только когда, наконец, от страниц не осталось ничего, кроме влажной целлюлозы, смешанной с чернилами, я испытала облегчение. Бесконечные повторения, кружение вокруг да около вгоняли в транс. Окажись в журнале бесконечное множество страниц, не исключено, что я бы не смогла оторваться и читала, читала, пока не свалилась бы замертво от жажды или голода.