Да, на полу что-то было. Я уже давно заметила, что по ступеням стекает какая-то слизь, но не стала останавливаться, чтобы ее изучить: неизвестно, увидела бы ее топограф или нет, а давать ей лишних поводов для беспокойства не хотелось. Слизь покрывала ступеньки почти целиком, не доходя, может, метра до правой стены. Это значит, что ширина слоя была где-то около трех метров.
Вместо этого они день за днем шли по одному и тому же ландшафту. «Мы идем на север, насколько я могу судить, – писал муж, – но даже несмотря на то что за день мы проходим километров по тридцать, ничего вокруг не меняется». При этом он всячески подчеркивал: они «не ходили кругами», однако было «странно, что мы до сих пор не дошли до границы». В самом деле, они зашли в самую глубь неизведанных областей «Южного предела» (он имел в виду не организацию). «Нас подстегивала неуверенность руководства по поводу того, что находилось за границей».
До сих пор негласным лидером была я, но теперь мы поменялись ролями. Дальнейшее исследование разворачивалось по какому-то новому протоколу: мы перестали фиксировать слова и организмы на стене, шли гораздо быстрее, больше уделяя внимания тому, что скрывалось в темноте, говорили шепотом, как будто нас могли подслушивать. Я двигалась впереди, а топограф прикрывала сзади. На поворотах она обгоняла меня, и я шла следом. Ни на минуту нам не пришло в голову повернуть назад. Ждала нас психолог или нет – она была где-то далеко, и о ней мы не думали. Адреналин толкал вперед: мы чувствовали, что внизу ждет ответ. Живой и дышащий ответ.
Спорить они не стали. Во время подъема у меня на секунду закружилась голова, хоть мы и находились в замкнутом пространстве. Вместе с этим нахлынул ужас: казалось, стены сделаны не из камня, а из плоти, словно мы попали в глотку какого-то зверя.
– Да. И еще потому, что ты начала меняться.
– Отбой, лампочка не горит. Все в порядке. – Нужно было разрядить обстановку, хотя шутка вышла натянутой.