За месяц ее мировоззрение поменялось до неузнаваемости.
Возникла яркая тоскливая мелодия правой и басы послушно отодвинулись, зазвучали бархатней.
– Пусть, пусть волнуется, – усмехнулся Игорь Валентинович, – Лишь бы играла. Не низко?
И все смотрят, молча смотрят, и солнце бьет в глаза – желтое, нестерпимое, обжигающе-страстное, испепеляюще-святое, дурманяще-грозное…
Марина протянула десятку, приняла неудобно топорщащуюся сдачу и с пылающим лицом отошла к стойке.
– Ну и что. Все равно работаем по-старому…