Другая баба заплакала, закрыв лицо руками. Белобрысый сынишка ткнулся в ее зеленую юбку, заревел.
С трудом отлепив зад от горшка, Алексеев встал. В горшке желтела моча.
— Говорим, говорим, — отозвался Дубцов. — Ну так, что ж делать, Сергей Алексаныч?
— Я не буду отвечать на ваши вопросы, — проговорил Гусев.
Плывёт Нева, отсвечивая сталью. На пьедестале — Крузенштерн литой.
Солнце над зерном неслышно всходит. Возле пашни, умеряя прыть, поезда на цыпочках проходят, чтоб его до срока не будить.