Наверное, в тот момент я действительно верила в то, что говорила. Есть дело, мне предстоит в нем разобраться и всем воздать по заслугам, если получится. Только и всего. Но где-то в глубине души меня уже грызла и мучила мысль, что вот появился Лукьянов, и я готова забыть, кто он и что он. И прав был Тагаев, когда говорил: стоит возникнуть личному интересу, и справедливость по боку. Все мы продажны, просто у каждого своя цена. Выходит, моя цена — Лукьянов. «Чушь», — утешала я себя, не особо себе самой веря. Зато знала другое: за свои слова придется платить, когда-то я сказала Лукьянову: «Я люблю тебя, я умру за тебя». Я сказала, а теперь слово надо держать, иначе грош ему цена, иначе грош цена всему, во что я верю.