Кавалер уселся напротив барона и был радушным хозяином.
– Двадцать четыре тысячи гульденов? – Уточнил кавалер.
И в тоне, и голосе его уже не было и сотой доли той любезности, с которой говорил он с Брунхильдой.
– Клянёшься не замышлять против дома моего, людей моих, замков моих? Не служить врагам моим?
– Вон, бродит одна,– сказал Сыч, спрыгивая с лошади.
– Вон пошёл, – заорал он как можно более громко.