Все цитаты из книги «Инквизитор. Вассал и господин»
– Вот и прекрасно, – обрадовался младший граф фон Мален, Волков вспоминал, что, кажется, звали его Теодор Иоганн, – раз так, то приглашаем вас к нам в Мален на день святых Петра и Павла двадцать девя…
Он пошёл по дому в свои покои, а она, подбирая юбки, устремилась за ним, готовая спорить.
– А не из тех ли вы господ, что мнят себя ведьмозаступниками?
– Сколько же ты за неё хочешь?– Интересовалась девушка, всё ещё улыбаясь.
Всю дорогу молчал, Максимилиану слова не сказал. В таком расположении духа добрался до дворца графа, думал, что, может, Брунхильда в покоях его ждать будет, так не было бабы вредной. И он лёг спать.
– Если я вам плохо сделал, так простите.– Хнычет Астрид.
А Брюнхвальд только посмеялся тихо, и его смех кавалер расценил как похвалу.
– Ну вот, девка эта, со страшным голосом, что только что вышла отсюда.
А Агнес и рада, кинулась Максимилиана искать. Сама даже раскраснелась.
– Благослови его Бог: и друга вашего, и нашего епископа доброго, то радость большая всей округе будет, – обрадовался монах, – благослови их Бог.
– Что привело вас туда, куда дамы заходят не часто?
Хотя ответ ей был не нужен, она и так знала, что хоть одна такая книга у него есть. Иначе он бы не боялся так.
– Госпожу Агнес, как вы уехали, так я, кажется, и не видал. За деньгами она точно не приходила.
Да, он мечтал о земле, всегда мечтал. Он заразился этой мечтой от офицеров, у которых служил в молодости. Все они до единого, всегда копили деньги, и копили только на одно. А придворные, он насмотрел…
«Вот и думай после этого, что ты дома, что кираса и шлем тебе не понадобятся».
Действовать ему захотелось. За делом и злость можно утолить. Это было как раз то, что ему сейчас нужно. Сыч ещё что-то говорил ему вслед, а Волков уже шёл к большой палатке, туда, где у костра сидели…
– Дурак, – сказал кавалер, – я по-твоему что, коз разводить должен?
– До Мален? – Снова спрашивал Максимилиан. До Малена ещё куда не шло. Хотя и туда очень не хотелось ему ехать с ней.
Он знал, что подходит решающая минута и сейчас заговорит старик.
– Ступай, говорю, серебро на похороны и на отпевание, иди.
– Да есть, есть, я ж вам говорил и показывал на карте. – Сказал Куртц. – И немало их у вас есть!
– О, о. – восклицали зеваки. Восхищаясь точностью кавалера.
– Был у вас недоброжелатель. И многое он сказал против вас.
– Господин, дозвольте я с ними пойду, погляжу, что он там пашут. – Спросил Ёган.
И тут крики раздались, кажется, радостны они были.
– Письмо, вроде, для меня написано,– недовольно начал Волков.
– Если изыщу возможность, то обязательно буду. – Уклончиво ответил он.
– На нужды и дрова разбирали, канальи, – сразу догадался Ёган.
Он подсунул её девушке, надеясь в душе, что посмеётся над ней, так как книга была писана языком пращуров.
– Тут недалеко должно быть, я недолго ехал, прежде чем увидал огни в окнах вашего дома.
Говорила она так, что не посмел он ей перечить, лишь бы не злить её лишний раз.
Кажется, горбуньи стала понимать, что пред ней не простая покупательница трав.
– Я так понял, что это уже ваша земля пошла?
Запахом страха вся комната наполнилась. Вот этого и ждала Агнес.
– А так, теперь мы тут рыбу ловить будем, и нам не нужно, что бы вы своими брёвнами нам сети рвали.
– Кажется, ротмистр Бертье с охоты приехал, – сказал монах.
– Я господин Эшбахта, божий рыцарь Фолькоф. Не хочешь ли пристать к берегу, купец, у нас ужин поспел?
– Ну, это мне не известно…– Начал мяться Ганс Эгельман.
– Уж не волнуйтесь, экселенц, – обещал Сыч.
– Будут вам покосы, Карл, – обещал кавалер.
А на лице от вмятой правой скулы, через всю щёку до уха длинный, глубокий, старый шрам.
– Всего у меня в достатке, – отвечала та спокойно. – Нужды ни в чём нет.
– Врёшь,– гортанно и хрипло, но негромко отвечал мужик.
– Вы похлёбку-то кушайте, и пиво пейте, иначе не отпустит.
– Уж не волки ли его забрали? – Продолжал ехидничать отец.
– А не будут ли злы соседи, не будут ли покушаться? Вы говорили, что Фринланды считают эту землю своею.
– Господа, а вы будете на турнире? – Спрашивала она.
– Думаем каждый десятый кирпич и черепица ваши будут.
Да и кусты-то чахлые кроме ореха, тот рос высокий. Кроме него только лопухи вокруг хороши.
– Не вру, – говорит мужик. – Не слышал ничего я. Никогда там сетей никто не ставил. Я тут на реке сызмальства.
– И как же люди там живут без света, что церковь несёт?
– Видно, не знакомы вы подлостью горцев, раз так смеете говорить с ними. Они вам это припомнят.
– Не желаете ли рыбы копчёной? – спросил он прибывших господ.
– Добрая госпожа, простите, что тревожу вас, работала и темноты не заметила, а теперь заблудилась я, не знаю, куда в темноте идти.
– Роха говорил, что вам в дом всё носит. Там ищите. Или у него спросите.
Она волновалась, дожидаясь вечера. Даже аппетит потеряла. А её слуги нет, спокойны были. Ута была как всегда подобострастна и старательна. Купила плащи, хоть и плохие, зато не дорого, а вот лампу куп…
Коня искали совсем недолго, был он жив, хотя и изрядно поцарапался в кустах. Умное животное само стало ржать, услышав людей и собачий лай. Он намертво зацепился поводьями за корневище куста и был рад…
– Видишь, распятие там, не каждый государь имеет право носить распятие на гербе, а ты же рыцарь божий и хранитель веры, долг свой чтишь неотступно, а значит, благословляю тебя казнь божью носить на з…
– Раньше их много больше было, да, видно, прошлый хозяин продал всё.
– Завтра поутру выезжаем. Карета и лошади что бы готовы были к рассвету. Еду в дорогу надо взять. И одежду мне лучшую с чулками и рубахами. Собирайтесь, за деньгами едем, на заработки.
А на улицах города шум, конец поста. Пьяные кругом, весёлые, месяц люди держались.
– Врать мне не думай. Вижу я, когда врут мне. Говори про него.
– Вот как, – произнёс Волков, и поехали они дальше.
Волков любил такие дни, с самой зари по городу несся колокольный звон, от которого он проснулся. Открыл глаза, а тут и Брунхильда уже рядом.
Август Вильгельм герцог фон Руперталь граф фон Филенбруг курфюрст и архиепископ Ланна был человеком сильным. Настолько сильным, что дух архиепископа не могла сломить истязающая его многие годы болезн…
– Да, по краю ходили, в шаге от распри, но всё полюбовно сгладили. Ах да, я и забыл, вы же рыцарь Божий. Молодец вы, хитростям у попов научились?
– Там, где он кончается, – Куртц показал ему карту, указывая линию пальцем, – там начинается ваша земля.
– Дважды они уже жаловались графу на меня.
– Предгорья, кавалер. И не те предгорья, что будут у вас за рекой, у чёртовых горцев, где сплошные луга, а плохие предгорья. – Землемер достал карту и разложил её на столе. – Вот, он ткнул пальцем, с…
Граф повертел своею седой головой, поглядывая то на кавалера, то на советника, и понял, что нужно перейти к делу.
– И какова же будет новая цена? – Спокойно спросила Агнес, когда он закончил.
– Обмануть желаешь? Тридцать крейцеров давай.
– Ходит, до баб наших домогается. – Обиженно заговорил другой.
– Вчера, когда в городе были, я на почту успел сходить, вот и письмо получил. Аббат вас вспоминает в каждом письме, всегда про вас спрашивает, а тут так и вовсе вам написал,– он сразу начал читать. –…
– Чего ему беситься? Весь в серебре, в золоте, землю ему дали, а он всё бесится. А он всё равно беситься! – Рассуждал Сыч. – Не понятно.
Даже Брунхильда, и та его успокоить не могла. Так он и просидел чуть не до ночи, пока голова не начала болеть. Раньше, до стычки в Хоккенхайме, почти никогда не болела. А тут уже не в первый раз. То …
Как с площади, на которой кабаки шумели, и над которыми лампы горели, свернули, так в темноту попали кромешную.
– А горох, шесть мешков гороха давал зимой? Когда ты пришёл и говорил, что зиму не переживёте? – Продолжал барон.
– А там, что, – спросил Ёган, указывая на берег реки, – никак деревня какая? Домишки, вроде, на берегу?
– На кабанятине выживут, – сказал Максимилиан. – Бертье им через день по свинье бьёт.
– Романы?– Спросила Агнес, проходя к большому столу, что был завален разными книгами.– И о чём же они?
– А пока не найдёте, так я при вас буду. Раньше я к вам в жёны набивалась, теперь просто жить при вас буду в смирении. Служить вам буду.
– То солодки корневище, от грудных хворей помощь, от кашлей с мокротами, от задыханий частых. – Сразу ответила горбунья.
В Вильбурге Его Высочества не оказалось. Он отбыл со двором в свою резиденцию в Маленберг, в замок, что находился в половине дня пути на юг от Вильбурга. Полдня пути. Всего полдня. Пусть он со своими…
– Да, – невесело отвечал кавалер. – Землемер говорит, что моя.
– Ой! – Воскликнула служанка.– Что ж вы это!
Волков был не занят, если не считать больной ноги, которую он пытался разминать. Он указал брату Ипполиту на лавку. Монах сел.
– Это мне?– Только и смог спросить Волков.
– Вот, эти книги о древней мудрости,– сказал книготорговец и раскрыл одну из книг.
Кажется, собаки взяли след. Да и мужик один сказал, что видал Якова верхом, ехал он на восток, к реке. Так и было, чуть проехав, нашли следы: подковы конские на глине. До самой реки следы довели, а т…
– Хотел просить вас, чтобы взяли меня на турнир, – говорила девушка. – Может, один только раз мне удастся на балу побывать.
– Всего три? – Лицо Сыча не делалось счастливым.
– Ах вот как, – говорит Брюнхвальд, сам он был не большой хитрец, но догадался, что это опять какая-то хитрость Волкова и продолжил, выходя вперёд. – Господа, немедля назовитесь, или будем считать, ч…
– Отчего же ты не к нам поехал сразу, а к этому Ребенрее. Неужели оттого, что этот мошенник жаловал тебе удел?
«Удивить» – сказал он, но старые вояки поняли друг друга, под словом «удивить» Рене подразумевал «напугать».
В общем, встал он и пошёл спать под тёплый бок красавицы.
– Сердцем! – Фыркнул Максимилиан, вспоминая, как хватала она его пальцами цепкими, как грызла его зубами.
«Купцы и гильдии мастеровые изнуряют курфюрста постоянными просьбами о разрешениях торговать с севером. С землями, в коих проживают еретики. И городские нобили, и банки их в таких просьбах поддержива…
– А, кажется, его звали кавалер Фолькоф.– Стал припоминать курфюрст.
Астрид стояла как столб, не шевелясь, замерла истуканом, а Агнес показалось, что книготорговец, может и воспрянуть, может людей или стражу кликнуть, а может и с палкой прийти. И что тогда ей делать? …
– Я уеду дня на три, – сказал он, – Ёган тебе в помощь останется, Сыча заберу, если случиться что, так за господами офицерами посылай.
Барон встал, и Волков с трудом поднялся со стула. Ну, хоть не пришлось ждать. И то хорошо.
– Магистр архитектуры, член гильдии вольных каменщиков земли Ребенрее архитектор Драбенфурс. – Представился хозяин с поклоном.
– Стеклянные шары?– Не понял Ганс Эгельман.
– Немедля распоряжусь, – от чести такой Ёган не знал, как и поклониться, бегом кинулся исполнять поручение.
– Надо было у стариков спросить про горох, не сеял я его никогда, бобы да фасоль сеял.
– Что? – Спросил он, поворачиваюсь к ней и удивлённо глядя на неё. Не ожидал он такого никак.
– Земля моя огромна,– ответил Волков, чуть подумав, он как раз был бы не против, если бы хорошие солдаты поселились бы на его земле. Вот только…– Но, сколько их, многим я помочь не смогу.
– Будете копать, – строго сказал Волков,– не для меня копаете, а для себя, там вам выпасы дам, коли из болота луга получатся.
– Два года подряд, – за старосту отвечал барон, – озимые и яровые на моих лошадях пахали.
Носил дурацкие усы и дорогую сержантскую алебарду и вечно хмурился. Но вот сержантская лента на руке у него всегда была так чиста, как будто только что он её стирал.
Он показал всем свой грязный тесак, а кавалер подумал: «Хорошо, что это не меч, а тесак, он вдове короче меча. Длинный меч он мог и не успеть вытащить, сидя на земле или вскакивая».
– А вы и не предавайте, – вдруг сказал брат Родерик, до сих пор молчавший, – одно дело предательство, а совсем другое дело ослушание. Тем более что вы уже ослушались вашего сеньора, раз горцы уже два…
– Ишь, ты, а мы всегда брёвна волоком возили! – Восхитился Ёган.
– То невозможно, там камни, там плоты рвутся, – говорил Вехнер, он, кажется, был самым умным из купцов.
– Кавалер Фолькоф, – представился Волков, оглядываясь.
– А как иначе, он разбойничает уже на моей земле. – Ответил он юноше и повторил вопрос: – Бертье, так найдут его ваши собаки, пока он ранен?
– Так нам не трудно, – заверил Арсибальдус Рене.
– Так то, чтобы только примирение найти, – отвечал кавалер. – А нет, так плывите вокруг острова, по своей воде.
– Всё одно, осторожна будь. Смотри, чтобы не донесли.
– Ну, много – немного, а пару сотен брёвен будет, – замечает Куртц.
И тут он ладонь свою поднял, чтобы убедиться в словах своих, чтобы ещё раз посмотреть монету… А монеты в руке и нет! Глаза его непонимающие круглы стали от удивления. Ничего он не понимает. Идёт, губ…
– Нет же, не быть такому, – сказал граф, – сейчас же распоряжусь приготовить покои, для молодой госпожи. К чему ютится? Лучшие будут вам покои, что в доме найдутся.
– Помутнение?– Агнес оскалилась страшно.– Что ж, зато теперь у тебя разум чист видно. Говори, есть ли у тебя книги, про знания редкие?
– Я буду, – говорил молодой барон фон Эвальд.
– Вот я стукну сейчас, я стукну. – Гаркнул Игнатий, беря на всякий случай палку с собой.
И вот тут Волков подумал, что полностью согласен с архиепископом. Да, он тоже бы постеснялся бы дать человеку заслуженному такие пустоши.
– Как начнутся осенние фестивали по поводу урожая, приезжайте в Мален, – заговорил Куртц, пряча деньги поглубже в одежду. – Там в «Ощипанном гусе» четвёртого и пятого октября собираются старики из Юж…
– Значит, вешать его собираетесь?– Спросила Агнес.
А Агнес идёт к карете, его не слушает. Шаг ускорила.
Два монаха не без труда внесли что-то под тряпкой, то, что было роста человеческого. Поставили к окну, к свету. И брат Родерик тряпку сорвал.
– А это кавалер Фолькоф, рыцарь божий, милостью курфюрста новый хозяин Эшбахта.
Солдаты тем временем разбивали лагерь, кто-то платки ставил, кто-то за хворостом собирался. Рене с карпоралами взялись отсчитывать съестное на сегодня. Повара пошли за водой. Ёган и Сыч бродили по ок…
А тут он ещё и дыхание зверя услыхал. Дышал он низко да с рыком. Большой это зверь. Как только юноша его сразу не расслышал.
И от этих слов Валков ещё больше злился, словно его она обвиняла.
– Экселенц, всё, приехали, говорите, зачем тащились в такую даль? – Произнёс Фриц Ламме, как только они добрались до лачуг.
Гости тут же встали и пошли из покоев, а Ёган принёс от прачки чистую и лучшую одежду господину. Кавалер оделся, стал осматривать себя, пока слуга держал для него зеркало. Колет, шитый серебром, был …
– И шестьдесят крейцеров, – напомнил барон.
– Так то же прекрасно, – вдруг сказал Гренер, – то прекрасно, что люди ваши тут вами будут. Холопы мне сказал, что некий господин с добрыми людьми горную сволочь, воров рыбных, проводил с берега палк…
– Вот как? Хорошо. Когда выезжаем? – задумчиво спрашивал кавалер.
– А мужики-то там у меня есть? Сколько мужиков у меня? Канцер мне не сказал.
– Клянёшься ли, что будешь чтить меня как названного отца или старшего брата?
И верно, свернули на одну улицу, так словно в пелену въехали. Аж глаза режет. Кузни, кузни, кузни, стук молотков, в открытых воротах большие дворы с верстками и наковальнями, горны с красными углями,…
Хоть и было ему тяжко, кавалер сразу встал, сразу нашёл кошель свой, достал из него ключ, и к сундуку пошёл. Переступая через наблёванное, подошёл к сундуку, раскрыл его, и только тогда успокоился, к…
– Жалованный тебе удел как раз на границе земли Реберее и кантонов?
Видно, Куртц понял, что зря болтал такое, и тоже примолк. Он понял, что одно дело – рассказать местные сплетни, а другое дело – за глаза облаивать господ. Такое только холопам по чину, но уж никак не…
– Балы будут два дня. – Объясняет девица.
Так и стоят обе. Одна ждёт, другая замерла полуживая от страха.
Вопрос был, кажется, простым, но это только на первый взгляд. Только на первый взгляд. Он сидел и молчал, понимая, что сотни глаз смотрят на него и сотни ушей ждут его слов. Но говорить им он не торо…
– Если вы согласитесь принять моё старшинство, мою синьорию, – продолжал курфюрст, – то дело за малым, остаётся только принести присягу.
– Эй, дураки, – орал Сыч уплывавшим браконьерам, размахивая копчёным линём, – спасибо за рыбу.
– Ну, – спросил его Волков, поигрывая оружием,– нашел, где живёт землемер?
Всё переменилось в ней за один только этот день. Теперь это была уже другая Агнес. От спеси и заносчивости, от высокомерия и надменности и следа в ней не осталось. Она с ужасом думала о том, чтобы с …
– Вон сколько тут земли, глазом не обвести.
– А добрый человек не даст своих мужиков, чтобы это поле вспахать? – Едко поинтересовался Волков оглядывая поле.
Они, лавируя между больших телег с корзинами угля, или полосами литья, дурного, не кованного ещё железа, пришпорили коней и поторопились прочь с этой улицы.
Забылась Астрид, и девушка снова, да с оттягом, врезала её опять, да по той же щеке так, что у самой рука заныла.
Надела его, накинула капюшон и опять перед зеркалом повертелась. Что ж, хороша, хоть и плащ её был убог, но в ночи да темени разве кто разглядит, что он беден.
– Кто? – Удивленно спросил тот, отрываясь от книги.
– Пошли,– кинула она служанке и потушила лампу в комнате.
– Найди Роху, приходи вечером ко мне, посчитаемся.
– Посмотреть, только посмотреть, – отвечал кавалер, когда они выехали на берег.
– Так, – сказал Волков невесело, – а чем же мне жить на этой земле? Пашни-то у меня есть?
Она прекрасно знала, что никто на неё не донесёт.
– Сейчас, – сказал Волков и крикнул: – Максимилиан, доспех мне и коня.
Что ж, Игнатий потратил честно все выданные ему деньги и после купальни и цирюльника стал выглядеть лучше. Хотя звериного в нем не много убавлюсь, просто чище стал, и волосы стали пригляднее.
«Дурь какая-то,– подумал кавалер,– кто это думает, что я добр?»
– Помню, госпожа. – Сказал кучер и помог ей подняться в карету.
– Жаль, жаль, что Господь не послал мне сына такого, – со слезой в голосе говорил архиепископ. – Мои-то сыновья беспечны да распутны. Турниры, балы да пиры, вот, пожалуй, и всё, на что они способны. …
– Хорошо, – монах сгрёб золото со стола, поклонился и ушёл.
– Клянёшься, что будешь мечом и щитом моим?
И так заорали, что Игнатий малость и притих, уж больно голос был дерзок.
Этот бесконечный обед стал для него пыткой. Он видел, как от вина и граф, и его сын, и ещё два достойных мужа, что сидели вокруг Брунхильды, стали свободнее, веселее. Да и сама она раскраснелась, был…
– Господин хороший, да как же так, наели, напили и теперь платить не хотите.
– А что ж вы пашите так поздно? – Спросил Ёган. – Яровые так месяц назад уже пахать нужно было. У вас же может не уродиться до осени.
Снова берёт она кружку большую, снова пьёт пиво, а поверх кружки на трактирщика смотрит неотрывно. А тот и дела свои бросил, тряпкой руки вытирает, да улыбается ей и даже кланяется.
– Да, камень, скала по кускам из земли прёт промеж холмов. Так горы начинаются. Леса почти нет, порубили весь, что был, а вот кустов просто много, всё в кустах, всё кустом заросло от севера и до само…
И тут к нему стал разум возвращаться, подумал юноша: «Разве бы кавалер так бежал бы? Разве отец его так от зверя бежал бы?»
– Дорога есть, – сказал землемер, указывая рукой на запад, – недалеко отсюда, правда, она уже во владениях барона фон Деница. Его земля начинается почти сразу за полем. Я его знаю, он добрый человек …
– Ута, возьми лампу и позови Игнатия, идите, поглядите, что за наглец на ночь глядя ломает ворота.
И чем тогда она не госпожа? Госпожа. Кто же в том усомнится, когда помимо всего она ещё каждый день ложилась с господином в кровать. Только вот пока не венчаная, а так настоящая госпожа.
– Нет, опять не то, на юге так уже не строят.
– Отпустите, чего вы! Платье мне попортите, кружева порвёте, – и тут же с укоризной продолжает, – служанки-то нет у меня, сама всё делала. Ещё солнце не встало, а я кружева пришивала. Да отпустите же.
– Как пожелаете, – тут же повторил сообразительный слуга.
Господин Вальдсдорф слез, наконец, с осла, отдал повод своему спутнику и, вытирая потные руки об свой замызганы колет, пошёл к Волкову.
– Так что же, теперь по своему берегу сплавляйте. – Невозмутимо сказал кавалер. – Я к вам не лезу, и вы сети мои не тревожьте. Так будет нам мир и любовь.
– Вижу я, что приезжая вы, – говорит он громко, чтобы все другие в лавке слышали, а сам шаг от неё делает, – не знаете вы, что у нас в городе было недавно.
– Господа, с сего часа считаю, что контракт ваш закончен, вы и ваши люди свободны от обязательств передо мной. Забирайте провиант, все бобы и весь горох, остатки солонины, там ещё бочонок свиного сал…
Кавалер поглядел и увидал тёмное пятно, что выделилось на всей остальной местности. Да, это был нестоящий лес. И деревья в нем были не чета всем остальным заморышам, что ютились изредка на края…
И много другого было в письме удручающего. И было печально канцлеру от того, что самый старый из всех епископов был прав в каждом слове своём. Канцлер давно видел, что в Ребенрее всё меньше праведног…
– А насчёт волка у меня мысль есть, нужно книгу мою посмотреть. Сейчас меня мужик местный ждёт, ребёнок у него захворал, а вот после возьмём книгу и обязательно почитаем, про то, какие волки бывают. …
На заре он просил себе завтрак в покои. Пригласил офицеров, а Максимилиана послал в замок, узнать, когда курфюрст его примет.
Ей самой свет был не нужен, но она хотела, чтобы он, когда откроет глаза, её увидел.
Кавалер открыл ларец. Тот доверху был заполнен серебром. Он непонимающе уставился на старого попа ища у того объяснений.
Ута вскочила и бегом кинулась исполнять приказание, а Агнес сидела на кровати и была счастлива. Только вот рука у неё стала болеть, пальцы под кольцами опухли, и кольца теперь слезать не хотели.
– Сам не пойму. – Удивлялся ротмистр. – Может, набегались да спать захотели.
– Видали каков? Говорят, он так со всеми соседями задирается. Сквалыга и скупердяй.
А на срезах холмов земля виднеется, вся жёлтая или красная.
– А по закону кантона Бреген, так всякого, кто вздумает лес рубить беззаконно, штрафовать втрое от ущерба, что нанёс он. И того с вас будет семьдесят четыре талера и восемьдесят восемь крейцеров.
Госпожа Анна писала ему, что вышла замуж за хорошего, но небогатого человека благородной крови, и что новорождённая дочь Ангелика ему люба, ловно он её отец.
– Да, мой господин, – отвечала девушка, – не волнуйтесь, всё будет у меня хорошо, езжайте.
– Обязательно буду, – сказал он, но тут же добавлял, – если изыщется возможность.
Кто-то закричал: Ах, что за красота, эта Брунхильда Фолькоф!
– Езжайте к восточной коновязи. Там гости ставят коней.
– И что же, господин барон, – улыбался Волков, – привезли вы расписки моих мужиков?
– Так хорошие суки от десяти талеров идут. Да и не хорошие то, а средние. Хорошие, молодые трехлетки двадцать стоят. А кабели, у которых нюх выставлен и выучка есть, так тоже не меньше десяти. А если…
– Так руку мне дай,– говорит она,– помоги подняться.
– Либо у кузни вашей с кузнецом, либо дома, на кабаки у него денег давно уже нет.
Поэтому гнал лошадей, хотя и не умел, как следует управлять ими.
– Будь по-вашему, пусть будет четверть, только если я попрошу вас, так встанете вы под знамёна мои и уклоняться не будете.
Толстяк подъехал, камзол его был заляпан, волосы жирны, а и берет его имел обглоданное кем-то перо. Был он неприятен, жирные щёки его зарастали клочковатой щетиной. И как только кавалер рассмотрел ег…
Нехотя рыцари начали слезать с коней, за ними спустился с лошади и барон. Лицо его всё ещё было кислым, видно, не так он себе представлял эту встречу, совсем не так.
Астрид фыркнула от возмущения. Её лицо искривилось.
– Кто вы такие и что вы тут делает? – Спросил тогда Волков.
Да, значит, в письме было и впрямь что-то важное.
– Сообщите посетителям, что сегодня приёма более не будет. Надобно мне у архиепископа быть.
Агнес с призрением глянула на него и, оперевшись на его руку, спустилась из кареты. Пошла, выгибаясь и разминая затёкшее тело. Пошла к колоднику. Посмотреть его.
– А вы не волнуйтесь, молодая госпожа, хозяина в лавке нет, я отпущу вам его за двенадцать. – Говорил молодой человек.
– Будь по-вашему. Идите к монаху, пусть пишет договор.
Долго кавалер в постели не лежал, как только чуть нога отпустила, позвал он всех офицеров к себе на обед. И те пришли.
– Не волнуйтесь, господин, есть одно средство против лени да праздности. Дрын зовётся. Уж у меня не заленятся. Я и из своего клочка земли в Рютте прибыток имел, а уж тут и подавно развернусь, этих ле…
Она уже освоилась в доме, уже все слуги, и Яков и Мария слушали её больше, чем самого Волкова. За мелкую монету стала она звать местных баб чистить дом, скоблить стены, потолок от сажи. Дом совсем уж…
– Сержант, – произнёс Волков, – отвези этого на их берег, а ты, Михель, скажи своим, что бы отныне плавали по своему берегу. Наш берег нам самим надобен.
– Дурак, – злился Ёган и говорил Волкову: – пойдёмте, господин, другой горох найдём.
А тут пришёл слуга, очень кстати, и сообщил ему, что его ожидает канцлер. И этим он избавил кавалера от продолжения этого неприятного разговора с этими неприятными людьми.
– В Мален и в Фёренбург… – Он замолчал.– Тамошним книготорговцам, с которыми состою в переписке.
Юноша глянул на неё сверху и потянул вожжи. Нелегко ему было первый раз управлять каретой из четырёх коней, он заметно устал, был хмур. Не в радость ему пришлось задание это. Карета встала.
– Господин, так лавки и стол я вам смастерю, какой-никакой, но стол поставлю. – Обещал слуга.
– Ваши чулки разодраны, даже туфли ваши разодраны, – продолжал ротмистр. – Вы что, проиграли сражение?
– Свободные люди Рюмикона и Виселкофена, вы нарушили границы моих владений, прошу вас уйти отсюда.
Там на хозяйском месте во главе стола сидела Агнес с вином, ларцом и книгой.
– Ну а как же без вас, – сказала Элеонора Августа, – а вы, Эшбахт, будете?
Но вот дыхание было слышно, не ушло оно никуда, хрипело рядом, под деревом.
– Сгнили? – Спросил кавалер, вглядываясь в поселение. Глаза гвардейца-арбалетчика были ещё остры. – А откуда же дыму в сгнивших домах взяться?
– Деньги вы, кавалер, потеряли, но друзей не приобрели.
Волков тоже собрался. Когда уже выезжали, приехал Брюнхвальд, пригласил смотреть его дом, который только что закончили строить, жена Брюнхвальда кланялась и звала их с Брунхильдой в гости на пирог, а…
Он поцеловал её в лоб, она поцеловала ему руку. Он пошёл к себе, а Агнес велела принести себе ещё вина и свою любимую книгу.
– Остальные тут дураки, господин. – Сказал Ёган.
– Немедля, – кланялся он, отчитывая серебро, – немедля, госпожа, отсчитаю.
– А не ваш ли отряд из добрых людей разбил лагерь под стенами города?
– Да нет же, я не о том вам говорил, – поморщился Максимилиан, – то мне отец купит. Я же про госпожу Агнес…
– Мертвяк тут, внизу, – кричал ему Бертье снизу холма.
А для Волкова всё это было невыносимо, он встал и сделал вид, что уходит по делам, сам же шёл прочь, лишь бы не видеть этого дурака с его чёртовыми собаками.
– Дрянь земля, – беззаботно отвечал тот. – Суглинок поганый.
Опять, опять архитектор невольно кольнул Волкова, сравнивая его с прежними господами, последний из которых, так просто сбежал из земли своей.
– И что, хорошая у них банда? – Интересовался Волков.
Вот сейчас она сильно его раздражала, только палец ей дай…Но перечить он ей не стал. С ней невозможно спорить стало.
Волков не перебивал, хоть и думал, что это всё лишнее.
– И не только скот, – заговорил один из спутников барона, молодой и красивый человек на отличном коне.
– Западная часть ваших земель, – Куртц указывал рукой, – она вся такая: предгорья.
– Его только весной ранней брать, иначе толку не будет.
– Да откуда, – махал рукой Сыч, – тощие, одни мослы торчат, без слёз и не полезешь на такую.
– Вы что, сделали другой приклад? – Заметил кавалер, беря один из мушкетов в руки.
И два мужа, что ни темноты, ни крови не боялись, не палача не боялись, замерли, прижавшись к стене. Один другого за руку схватил крепко.
А ещё курфюрст Ребенрее всячески ищет сближения и с еретиками на юге. Считая те земли богатыми и не без основания. Хочет с кантонами мир заключить, себе в корысть и назло церкви и императору.
– Буду тиха я, так тиха, что вы про меня и не вспомните, только возьмите на праздник.
– Приду, господин. – Сказал кузнец, и оглянулся на подошедшую к нему женщину.
– Молчи, вор, а не то не отпустим с миром, а в Мален повезём на суд к графу.
– А мебель, тут даже мебели нет, – говорил он, – ни кроватей, ни лавок со столами.
Видите, как серьёзен. А это мадмуазель Пенелопа, умна очень. Хоть в шахматы с ней играй. А это Милашка Бель. Разве не красавица?!
– Так здесь, у тебя. В чулане, я туда их складывал.
Максимилиан как знал, что так будет, сам уже сидел на коне и вёл Волову его коня в поводу.
– Ты что, дурак, не слышал? – начинал свирепеть Волков. – Бегом беги, чтобы сейчас же была.
Нечасто к купцу Ленгфельду заходили такие юные госпожи. В его городке таких немного было, а проезжих так и ещё меньше. По карете, что перегородила улицу, видно было, что госпожа и богата, и знатна. А…
– Думаешь, справимся? – Спросил Волков в первый раз, наверное, всерьёз рассчитывая на своего слугу.
Он уселся на то место, на котором сидел, когда говорил с бароном.
Да, всё было точно так, как они и предполагали, и чем ближе подъезжали всадники, тем больше в том убеждался Волков.
Волков обдернулся: рядом с ним стоял немолодой монах.
Косится на неё с неприязнью. Сидит арапником играет. Хотя, длинный хлыст намного удобнее. Думает, что с арапником он смелым выглядит.
– Сопляки, бродяги – сброд, – отвечал Роха. – Хилли и Вилли среди них кажутся матёрыми.
Маленберг стоял на скале, возвышался над лесом. Родовой замок дома Ребенрее был виден из далека.
А вдоль западной дороги стояли виселицы. Там разбойников, беглых мужиков и конокрадов вешали. Ну не в город же их тащить, в самом деле.
– Что ж, найду. Найду, коли цена достойная будет.
– Луна как раз вышла, и светло стало, я его и увидал. Не только глаза его, а его всего.
– Нет, ту землю я сам распашу. – Отвечал Волков.
«Глава первая, из которой следует нам уяснить, где и какие органы в человеке есть, и какие вещества на них влияют».
Так он и выехал из Вильбурга впереди колонны солдат. А с ними был и обоз, во главе которого ехала роскошная карета некогда страшной ведьмы Рябой Рут из города Хоккенхайма, из окна которой поглядывала…
А тут и Роха пришёл, увидал доспех, стал восхищаться и охать, спрашивать, где он взял такую красоту. Волков хвалился, что архиепископ ему это подарил. И так ему доспех нравился, что когда Зельда стал…
– Так не будем тянуть, – сказал герцог, вставая, – у нас сегодня ещё много дел, не так ли, канцлер?
– Повторите дословно.– Шептали из-за спины.
– Так вы обещали мне мужа найти ,– напоминала ей торговка.
Он отстранил одного из своих и приблизи к Волкову. В его движениях чувствовалась отвага, смотрел он исподлобья и с ухмылкой. А обращение на «ты» было явной грубостью, видно, был он из задир. Стал он …
– Господин фон Эшбахт, господин граф фон Мален просит вас и ваших офицеров быть к нему в гости к ужину.
Побрёл за Агнес. Помог девушке сесть в карету, залез на козлы сам, взял хлыст длинный, что был там, и, прикрикнув на лошадей, тронулся в обратную дорогу. Агнес сидела, локоток из окна кареты чуть сви…
– Пять крейцеров?– Спрашивает Агнес, и сама прямо в глаза трактирщику заглядывает.– Так получи.
Ута, служанка госпожи Агнес, стояла от неё в двух шагах, пряча под плащ лампу. Она знала свою госпожу, она тут же слышала её голос. Но если бы кто-то спросил Уту, кто это стоит у двери, кто это проси…
Все поглядели в сторону, в которую он указал.
– Теперь бдуту там сети, – говорит Волков, – людям моим рыба нужна, а вы плавайте теперь по своей воде, с той стороны острова.
Фриц махнул рукой в сердцах. Ну что уж, с таким господином жить – спокойствия не видать.
– Надобно мне кучера одеть, одежду он свою потерял, есть ли у тебя платье для мужей статных и крепких?
– Так то до чумы было, – отвечал землемер, стараясь не смотреть на кавалера.
– Отдайте слуге Господа меч с ножнами вместе.
Не пошла далеко, юбки подобрала, села прямо у дороги, за кустом. Вовсе не стесняясь молодого человека. И смотрит на него исподтишка, в надежде взгляд его поймать. Ох, как ей хотелось, чтобы он взглян…
– Да, это граф фон Вильбург, дядя нашего герцога.
– Спасибо брату Ипполиту, что читать меня научил, – говорила Брунхильда. – Теперь я Писание читаю, вижу, что дурной раньше была. Это всё от желаний моих дерзких и глупых.
Уж в этом городе люди про ведьм наслышаны были, уж в Хоккенхайме про ведьм знали. И меняла тоже знал.
– А лицо вам случайно не госпожа Агнес расцарапал? – Едко поинтересовался отец.
– Мы празднуем два дня, – продолжал землемер,– вы не пожалеете, что там ни говори, кавалер вы или нет, а старые солдаты должны держаться вместе.
– Тут. Кажется, тут это случилось. Только стемнело, и мне шум за спиной показался, будто спешил за нами кто-то, не конный, пеший. Я обернулся и вот, кажется, там, – он указал на холмы, – увидал глаза…
– Да, да, я всё знаю, как и то, что удел он тебе дал пустяшный, жалкий. Я бы такой жаловать постеснялся бы.
– И лодок им всего две дать, уместятся, и по одному веслу, – радостно орал Сыч .– Остальные наши будут. И пусть катятся к себе на свой берег.
– Кажется, ты опять что-то затеваешь? – Сказал, наконец, Роха, почёсывая бороду. – И сдаётся мне, что дельце будет опять опасное, но прибыльное.
Пока Волков смотрел на неё удивлённо, а она потянулась за стаканом с вином и рукой своей, как-бы невзначай, оперлась на его бедро. Так не всякая жена ведёт себя с мужем. И всё это при людях его, при …
Агнес злится про себя: Плохо, артачится, подлец, за госпожу её не чтит. Но она уже знает, как давить! Теперь ей нужно ему в глаза заглянуть. Смутить его нужно. А лучше и испугать. Она знает, как это …
– Флоринов? – Переспросил кавалер в надежде, что магистр говорит о небольших и лёгких монетах южного, славного города.
Викарий благоразумно не стал развивать эту тему, только поклонился.
– А чего это ты заголилась? – Спросил он, подходя к кровати. – Вчера так шипела на меня как змея, братцем называла, а тут вон, всю красоту на свет выложила? Уже не стесняешься перед братцем?
– И где же дорога, – вслух размышлял Ёган, – как урожай отсюда вывозить?
– Так вы пили много, руки устали вам вино носить, вы то ушли, а ваши дружки, да гости, требовали и требовали вина. Едва к утру разошлись. У меня уже спину ломит, а ваши всё кричат: трактирщик, вина т…
– Так кокой же я разбойник, это вы меня на моей земле железом увещевать стали. Вы сюда со склокой пришли, вместо соседской дружбы! Хотите людей моих последнего хлеба лишить. И чтобы склоку не длить, …
– Да, ещё в те же деньги я поставлю мебель. – Обещал Драбенфурс.
– Ах, вот как, – сказал архитектор, да не просто сказал, сказал он это разочарованно, не будь он вежлив, так ещё бы и скривился, как от чего-то надоедливого или скучного.
– Какого ангела я должен благодарить, что вижу таких прелестных созданий в своей лавке?
Вскоре лошади прошли через их лагерь, и баржа проплыла вверх по реке. А тут и ночь пришла.
– Кажется, будет как раз, – произнёс Волков, всё ещё не очень веря тому, что это великолепие предназначается ему.
А сам подходит с опаской, руку подаёт издалека.
Он и его манера говорить подчёркнуто скучно, безразлично, и его непочтение выводили её из себя, в былое время она уже вскочила бы и пошла к нему, пылая злобой от одного его тона. Но теперь она сидела…
Солдаты по военному обрадовались, трижды крикнули «виват кавалеру» и пошли со двора.
– Нет, не простить, а кару другую выбрать, такую, что жизнь не отнимает. Может его клеймить, или в работы тяжкие отдать?
Карета остановилась на перекрестке дорог. Там, на перекрёстке, сидел мужик, торговал корзинами и деревянными башмаками.
– Здравы будьте, господин,– сказал кузнец, и тоже вынес рубаху из кузницы.
О, это было самое интересное, что только могло быть. Кавалер стал разглядывать свою землю.
– С Удо Люббелем я не знаюсь, – вдруг резко сказал книготорговец. – И книг подобных тем, что вы ищите, у меня нет и быть не может. Коли ничего другого покупать не думаете, так ступайте.
Да Сыч и сам был рад, что эта злобная девица, что вечно ищет свары, уезжает.
– Чёртовы ноги, не будь они так слабы, сам бы пошёл к тебе на встречу, – говорил архиепископ, распахивая Волкову объятья и обнимая его. – Ну, как ты себя чувствуешь, наш герой? Казначей говорит, что …
– Ступайте, всё, – сказал епископ служкам, и те тут же покинули ризницу, сам он уже был в простой одежде. Встал с лавки и подошёл к кавалеру. – То не вам, то на ваш храм. На деньги эти постройте у се…
– Никак рыцари едут к вам в гости, – сразу определил Рене.
– Ну?– Агнес остановилась, но кинжал от лица его не отвела.
Волков глядел на всё это с отвращением и понимал, что опротестовать эту большую сумму без ругани и обид у него точно не получиться. А ругаться с соседями вот так сразу он не хотел. Продолжать эти раз…
– Это я, святой отец. – Волков был немного удивлён переменой.
Сверчки замолкли на мгновенье, перепуганные его криком, и тут же опять зазвенели. И ничего больше.
– И когда мы людям нашим сказали, что вы даёте нам землю под дома бесплатно, – продолжал Арсибальдус Рене,– и обещаете помощь, наши люди собрались, поговорили, и решили спросить вас, а не будет ли на…
– Доброго дня вам, юная госпожа, – сипло проговорил муж в шубе, подойдя к ней.
– Да к чему вам?– И не думает он слезать с козел.
– Да, и прошу у тебя хотя бы двадцать монет в долг. Иначе меня хозяин выгонит из дома, я уже три месяца за него не платил.
Лакеи несли следующие смены блюд, подливали вино, а Волков согласно кивал головой дочери графа, всё ещё пытаясь услышать, о чём там с графом и другими нобилями говорит молодая красавица, которую он с…
Все смотрели на него с интересом, ожидая продолжения.
Сержант посадил мужика в лодку и поплыл на противоположный берег, а плот тронулся вниз по реке, на самом последнем плоту стоял старший и смотрел на Волкова зло. И Волков на него смотрел, глаз не отво…
– Ладно, – сказал он двум солдатам, что были с ними, – закапывайте.
А он только о том и думал, что обманули его, что землю ему поганую в награду дали, на которой только подлый народ жить может. Ехал Волков, оглядывая унылые виды своего удела, и злился ещё больше. Вот…
А она и не заныла ничего, просто угадала, угадывать тайны людские направилось ей.
– Велю чан нести и воду таскать, – обещала весло Брунхильда, – сама вас помою.
– Нет, господин, уже не буду я денег просить. У меня теперь своё ремесло. – Говорила девушка.
– Всё снимай, – ответил он, не отрывая глаз от её прекрасного лица.
– А зачем вам, господин фон Эшбахт, такой отряд солдат?
Волков посмотрел на Зельду, та стояла вся красная, глаза потупила. Руками платок комкала. Видно, про кучера не врала Агнес.
– А на западе всё как раз наоборот, тут начинаются холмы, – Куртц снова показывал, воя пальцем по карте, – земля, честно говоря, дрянь, холмы, камень…
– Ах вот как, тогда соберёмся до рассвета. На рассвете, как ворота откроют, так и тронемся. – Отвечал землемер.
– И епископа тоже, – отвечал он, – завтра поутру выезжаем. А пока мне воды пусть нагреют, мыться буду.
– Конечно же, вам надо быть там, нельзя быть затворником, – говорила дочь графа, – и сестре вашей надобно бывать в свете. Такую красоту нельзя прятать от общества.
«Радуются, дураки,– думал Волков,– чего радуются, чем кормиться тут будут в пустыне этой?»
– Да разве я дразнила когда? Никого не дразнила. – Врала Брунхильда.
– Место здесь, кажется, безлюдное, заросшее, – продолжал Бертье, – как раз для кабанов.
– Но это только для показа? – Уточнил Волков.
– Максимилиана с собой возьми. Он там был вчера. – Отвечал Волков. – Да, и скажи ему, что бы при оружии был, деньги, всё-таки, будете возить.
– Милостью Господней я рыцарь Божий, а милостью герцога я новый хозяин Эшбахта, зовут меня Иероним Фолькоф. А теперь назовитесь вы!
– Известно сие наверняка. Люди были на том берегу. Знают.
– Сделаю экселенц, – заверил Сыч. – Всё сделаю.
– Замок?! – Обрадовался юноша. – Замок – это прекрасно.
– Да, как висельник разбухнет, как завоняет, как из мертвяка от гнили сок потечёт, тогда и мандрагора вырасти может, а под свежим не ищите. И под высохшим не ищите, – быстро говорила горбунья, надеяс…
– Тридцать, господин, – отвечала Агнес, говорила то с умыслом, чтобы господин больше не спрашивал, откуда у неё деньги на слуг и коней.
– Да как же! – Воскликнул землемер удивлённо. – Лошади храпят, чуют их дух, не слышите, что ли? Следы то и дело нашу дорогу пересекали. Не видели?
А когда гости разошлись, Максимилиан, Сыч, Игнатий уши уже в людскую спать, а Зельда с Утой убирали со стола и мыли посуду, Волков спросил у Агнес, что скромно сидела рядом.
– Ваша земля обширна, так как обширно не всякое графство.– Продолжал канцлер.– Смотрите,– он водил пальцем,– с севера на юг, миль тридцать, день пути всадника. А с запада на восток полдня, не меньше,…
– Это вы про что? – Полюбопытствовал Ёган.
Молодые солдаты быстро пошли к нему. Стали рядом, готовые слушать приказы и выполнять их.
– Отчего ты тут?– Кивнув в знак приветствия, спросил Волков.
– Граф просит нас остаться погостить на недельку. – Говорит Брунхильда.
– Жену? – Скалится Сыч. Смеётся. – Так я и не против, да куда мне её привести, я ж гол как сокол, какая на меня позарится.
– В лишения, добрый господин, в страшных лишениях. За десять лет две войны через их землю прошло, да чума не милосердствовала, два года неурожая, дождями вон сколько оврагов намыло. – Он обвёл рукой …
– Верите, нет, экселенц, два раза чуть в овраг не упал. Считай, на ощупь ехал. Овраг на овраге, овраг на овраге, – бубнил Сыч о своём подвиге. – Чуть шею не свернул.
– Его Высочество курфюрст Ребенрее соблаговолит принять вас немедленно, кавалер.
– Следы видал, – сразу стал серьёзен Бертье, – и пару раз собачки наши, к коням жались, прямо под копыта лезли.
– Что? – Он даже остановился от дерзости такой. – Что это значит?
– Правильно, экселенц,– сказал Сыч, хватая мальчишку за шиворот.– На заре его и повешу.
– Постираете? – Приходя в гнев, переспорил ротмистр.
– Нет в том нужды, господин Максимилиан,– улыбается Брунхильда,– давай своё пиво, человек.
И было их не полдюжины, как казалось сначала, бежали к ним новые отовсюду. Стало их тринадцать, и среди них заводилой был молодой и высокий человек с хорошим тесаком на поясе.
Пошёл за стол, сел, ещё выпил пива. А Ёган на него косится и, вроде как, даже доволен, чертяка, что господин волновался. Радуется про себя.
Волков глядел на неё и удивлялся про себя. И не замечал он изменений этих прежде. Нищенская худоба ушла. Губы полны, красны. И грудь под платьем заметна стала. Волосы чисты и ухожены, сложены затейли…
Кавалер вернул ему карту, и Ёган, служивший господину уже немало месяцев, заметил, что в лице того появилось знакомое злорадное удовольствие от увиденного.
А Волкову и глядеть на дом этот нет охоты. Ему охота уехать отсюда. Но он слез с коня, решил пройтись, похромать, размять ногу. Прошёлся и тоже пошёл свой дом новый смотреть.
Не в глаза взглянула Астрид, а в колодцы бездонные, в колодцы тёмные, холодные. Замерла служанка, рот открыв, и так загляделась она, что позабыла про руку хозяйскую. А вот Агнес ничего не забывала. С…
– Так забирайте этого толстяка и уезжайте с моей земли, – заорал в ответ ему Волков. – Говорить больше с вами не желаю!
– Нам и самим не нравится, – отвечал Вильгельм, оглядываясь на городских бродяг.
Здоровенный мужик ростом едва ли не выше Волкова и уж точно толще его, разъевшийся на хозяйских хлебах, втягивал голову в плечи, словно его хлыстом ожгли. Морщился и вздыхал, как мог, старался объезж…
А Бертье вдруг фыркнул весело и, кажется, раздражённо, схватил Рене за рукав и потащил от стола прочь. Они стали в тёмном углу и молодой Бертье стал о чём-то горячо говорить Рене, безжалостно тыча ем…
Волков теперь рано не вставал. Ваялся в перинах и ждал, когда она придёт звать его к столу. А Яков, слуга, уже к тому времени, воду приготовив и чистую одежду, тоже ждал. И жизнь такая стала нравитьс…
– Мальчишка! – Не без гордости произнёс Карл Брюнхвальд, рассказ монаха хоть и печалил его, но и радовал тоже, что сын бал так хладнокровен и смел. – Глупец!
Кавалер не без труда слез с лошади, нога уже болела. Обычно ему Ёган помогал, а без него чуть не упал, ухватился за куст колючий, руку разодрал.
– А этот длинный остров мы, кажется, уже проехали?
– Те люди, что идут с нами, так же крепки в бою, как кротки в мире. Никакого воровства и бесчинства от них соседям не будет.
Мажордом поклонился графу и рукой указал девушке куда идти.
– Господи, стыдоба какая!– Воскликнула Астрид.
– А я и чувствую, что спеси в вас мало для благородного, не гнушаетесь, говорите со мной вежливо. Я всё гадал: отчего так?
– Скажите людям своим, что я строг,– решил припугнуть он.– И шалостей в своей земле не допущу.
– К чему вам?– Нехотя спросил он.– Зачем встали тут, вон дичь вокруг какая. Ехать нужно. Не случилось бы чего.
– Не ходи к замужним бабам. – Сказал кавалер, а потом и спросил с интересом. – А молодые девки есть тут красивые, я что-то не припомню?
– Уже за полдень, давайте поедим, что ли?
– Да не баба она, и не девка, сатана она, злобная, – вдруг храбро забубнил слуга,– и не я её боюсь, а все её боятся. Один вы, от глупой храбрости своей, ничего не боитесь, видно, всю боязнь вам на во…
– Петера Функеля дочь?– Донеслось из-за двери.– Ах, это ты, так тебе нужно идти отсюда, от двери налево. До площади, а там повернёшь на Главную улицу к ратуше направо, так и дойдёшь.
– Сначала про плоты, – заговорил Фриц Ламме,– на том берегу озеро есть. В него они поначалу весь лес сплавляют, а уж там плоты вяжут. И из этого самого озера уже плоты по речонке выгоняют в большую р…
– Всё забрал, всё, – отвечал Михаэль, – вот мужики соврать не дадут. Сами ему в возы всё грузили.
– Что же вы хотите от меня за кинжал этот?
Девушка, у которой на всё это время сердце от волнения почти остановилось, теперь вздохнула свободно, и задышала всей грудью, и радостно стало ей, что хоть пой или танцуй. Получилось, получилос…
– Да, – поддержали крикуна другие солдаты, – четверть будет достойной платой. Да, достойной… Достойной…
– Езжай в Мален, найди менял или банкиров, поменяй золото на серебро. Оттуда поедешь в усадьбу графа, отдашь ему семьдесят пять талеров. То долг мой. Остальное мне привезёшь, кстати, ты походи по мен…
Они повернули на север и поехали вдоль реки. Река стала заметно уже и заметно быстрее. И места по берегу её были совсем иные, чем на западе его земель. Там холмы и овраги, а тут сплошные низины вдоль…
– Охотьтесь, конечно, Бертье, но за одного убитого кабана, я хочу получить две волчьих головы. Или на волков вы не охотитесь?
– Так хоть завтра и собирайтесь. – Ответил епископ и достал из одежд своих письмо. – Не допустите, чтобы герцог или даже граф о том письме прознали.
Он дёрнулся от удара и словно ожил, сразу пошёл в другой угол комнаты, там отпер маленькую дверь и скрылся на несколько секунд.
Брата Ипполита любили все, кто его знал. Человек он был неспесивый и благосклонный, мудрый не по годам. И эта его мудрость была не кичливым всезнайством или холодной бесстрастностью, а тёплой мудрост…
Наконец Агнес остановилась у широкой двери, над которой висела жестяная развёрнутая «книга».
– Так и сказал. Это, говорит, знакомец его старый. И говорит мне: «Скачи, брат монах, он не отстанет, а я с ним поговорю». Я хотел с ним остаться, так он на меня накричал, говорил скакать отсюда, что…
Волков не говорил офицерам о награде, вернее, говорил, что награда будет, но не говорил им, какая именно. Даже Брюнхвальду, кажется, про землю не говорил.
– Буду здесь, когда обратно поеду, может, через три дня, а может, через неделю, – теперь уже повелительно говорила Агнес, – коли хочешь мужа иметь, так найди мне мандрагору. Это тебе испытание будет.
Волков огляделся – жуть. Заросло всё орешником и боярышником, лопухами и чертополохом, место дикое, безлюдное. Лошади, правда, ведут себя тихо, скорее всего, волков не чувствуют, да четыре собаки, чт…
– Господин, там с юга какой-то господин не наш едет, и военный при нём.
– Здравствуй, Яков.– Отвечал кавалер.– Я смотрю золы вокруг много, вижу, что без дела ты не сидел.
– Дозволите ли сказать мне, граф? – Произнёс Рене вставая.
– Советник славного города Рюмикон, помощник судьи города Рюмикон и глава Линхаймской коммуны лесорубов и сплавщиков леса, секретарь купеческой гильдии леса и угля кантона Бреген, господин Вальдсдорф.
Волков коня остановил, смотрит, чуть улыбаясь. Не лезет.
– Не хочешь ты мне всё говорить, что о нём знаешь, да?– Спросила она, начиная на скуле его острым лезвием кожу разрезать медленно.– Может, хочешь, чтобы дети твои проснулись? Может, с ними ты быстрее…
– Говорите вы уже! – Изнывает нетерпеливый Ёган. – Чего нам радоваться?
– А ну-ка, Куртц, дайте-ка мне на карту взглянуть, – сказал Волков, выслушав всё это.
– Рад видеть вас, господин барон, – отвечал Волков. – Зовут меня Иероним Фолькоф, я рыцарь божий, милостью герцога господин Эшбахта. Сосед ваш.
И ужин продолжился. И граф всем понравился. Был он любезен и со всеми поговорил, даже с юного Максимилиана спросил, что за путь в жизни он выбрал. И выслушал его, кивая и одобряя его выбор. И Волкову…
– Максимилиан, господин велел вам отвезти меня в Ланн, – начала она вежливо.
Граф не встревал в разговор, видно, ждал, пока купчишку устанут. Только согласно кивал их праведному гневу.
Да, судя по всему, это были те самые люди, его давние противники: горная сволочь, чёртовы горцы, горные безбожники – люди, не знающие чести.
Служанка быстро принесла ей кошель и положила его перед ней на стол. Да, он был почти пуст. Был в нём всего один талер да серебра мелкого на пол талера. Конечно, у неё был ещё гульден, но его тратить…
– Удо Люббель,– задумчиво говорила Агнес самой себе, не глядя на книготорговца, – и Эрик Гобергоф из Вильбурга.
И ещё страшнее ему стало, так одиноко и жалко звучал голос его в этой тёмной пустыне.
– Да, это гости, – запоздало ответил кавалер. – Это барон Фезенклевер, едет ко мне о долгах моих мужиков говорить.
– Господин граф, – произнёс Волков, – со мной монах был учёный, велите его разыскать, пусть договор напишет, чтобы потом не было кривотолков и расхождений.
Она сползла с кровати и села у сундука. Легко, отперла его и не без труда, отварила крышку. Заглянула внутрь, поднеся к сундуку свечу. И там, на дне в темноте в не завязанном, расползшемся кошеле мер…
– Да, и за лодки, и сети, и за бочки тоже спасибо!
Он уселся на колоду, что стояла на заднем дворе, Максимилиан принёс порох, а пули были в мешочке, что лежал в ларце, в специальном отделении.
– Можно, конечно можно, мужики как-то там у вас живут. Только вот пшеница, я слышал, там не растёт. Рожь.
– И о каких же знакомствах моих вы знать желаете? – И глаза его стали недобрые, колючие стали. – Какими книгами интересуетесь?
– Он неправеден и нечестен, с прихода его изгнали.
– А сейчас… – Девушка на мгновение задумалась. – Темна стала.
– Зажирели купчишки, золотишком обросли. Шесть лет как война их не трогает, так забогатели, спесью обзавелись. Лишний раз не поклоняться, пошлины платить не желают, всё вокруг таможни проскочить норо…
– До войны с еретиками были мужики, а после войны, после чумы, так оскудела земелька ваша. – Сказал землемер. – Мало людей там.
– Чего? Кого? – Начал отнекиваться Фриц Ламме.
– Завтра меня будет ждать канцлер с утра. А после, как освобожусь, хочу посмотреть, как стреляют новые мушкеты, – сказал Волков, не заботясь настроением Рохи.
– Двадцать дворов?– Воскликнул Волков.– На такую огромную землю двадцать дворов?
– Вон пошёл, – заорал он как можно более громко.
– Добро пожаловать, господа, обед уже у нас был, но, быть может, вы захотите выпить вина с дороги, у меня есть немого.
– Да, экселенц, – ответил Фриц Ламме понимающе. – Всё выясню.
И в тоне, и голосе его уже не было и сотой доли той любезности, с которой говорил он с Брунхильдой.
– Фу, прошёл между ними, словно штурм стены отбил.
Его разочарование было так очевидно, что задело Волкова. Он не мог понять, что это значит.
– Я прибыл по приглашению барона фон Виттернауфа, – сказал Волков, бросая повода Сычу.
Господин в мехах опять кивнул головой соглашаясь.
Волков прекрасно знал, что значит это слово. «Немедленно».
А она только засмеялась и стала пить вино, глядя на него поверх стакана. И все вокруг видели, какая она стала: и злая, и смелая, и даже красивая.
– Пёс огромный, я масть в темноте не разглядел, видел, что лапы у него огромны и грудь широка… И башка тоже велика. Зубы велики, на железе так звонко клацнули, думаю, не будь наруча, так и через коль…
– Поедешь к госпоже Рохе, к жене вот этого вот господина, спросишь сколько она задолжала хозяину, сколько булочнику и мяснику. Столько ей денег и дашь.
– Вот, – говорил Куртц, разворачивая карту, – наверное, лучшее ваше поле, так как к городу, к дороге близко.
– Но я не доволен тобой, да, не смотри на меня так, не доволен, – говорил архиепископ, возвращаясь в своё кресло. – Ревность и зависть меня гложат, словно жену брошенную.
– Самому мне письмо отвезти или с верным человеком отправить? – Спросил Волков.
И ножны были под стать оружию. В общем, от кинжала глаз не отвести было.
– Не благодарите, пусть они пойдут на доброе дело, иначе папский легат отправит их к Святому Престолу или их украдут после моей смерти мои помощники.
– У кавалера нрав не прост и рука тяжела. – Говорил Ёган.
– Конюх я, сызмальства при конях. – Ответил он.
– Монсеньор, может, пока рыцарь тут, попросим его о нашем деле.
– К монаху ступай, он научит, он учитель хороший. – Сказал Волков и снова пошёл. – Всех учит и тебя выучит.
– Мария, дочь старосты, та хоть лицом мила, но тоже кожа да кости. Зада нет, как не было, сисек тоже. Ключицы только торчат и всё. А больше в вашей земле и поглядеть не на кого.
Девица фыркнула и закатила глаза, так и говоря без слов: «Господи, да что он несёт?»
Он положил роман в груду книг и пошёл к другому столу.
– Что? – Не понял сразу сути вопроса молодой господин, только что считавший себя удачным шутником.
И смотрела на кавалера таким взором чистым, что и не подумал бы он о ней, что промышляет она чем-то недобрым.
– В том нет нужды, господа, – он поднял руку, указывая вперед, – вон за той лощиной уже Эшбахт будет. Там и остановимся.
Брюнхвальд и Волков, занятые беспредметным разговором подняли головы, поглядели туда, куда указывал юноша. Они за день видели много замков, наверное, четыре, не меньше, но этот замок, несомненно, при…
– Спи Иоганн, оставь заботы, забудь обо всём.
– Ну, в огороде так всякие дела…– Начал было мужик.
«А кто её настоящий отец, вы и сами знаете», – было написано в письме.
В небольшой комнате было две кровати, одна большая, в которой под периной спали четверо детей и другая маленькая, в которой ютился книготорговец Стефан Роэм со своей женой.
– Благодарю вас, нет, – холодно отвечал Волков, – речную рыбу едят нищие и прочая сволочь. Тем более, я не буду покупать её у воров.
В другой раз кавалер и рад был бы, что его пригласил сам граф, но теперь он не мог ни о чём думать, кроме как о подлеце советнике и о семидесяти пяти талерах, что ему придётся вернуть графу и которые…
– Себе возьмете, сколько вам потребно, остальное мне сюда доставите. А потом мы с вами посчитаемся.
– Так все про то знают,– заверил его Арсибальдус Рене,– все знают, что нрав у вас нелёгок. Но все знают, что вы добры и честны.
Он начал торговаться, это была его главная надежда. Для купчишки торговля за цену – главное ремесло, многие в нём преуспевают. И он очень надеялся, что они торговаться начнут, сдвинуться от неприступ…
– Клянусь быть знанием и советом с вами. Клянусь, что не утаю знаний от вас и поделюсь советом с вами.
– Прощайте, господа, буду ждать вестей от вас, – со всем радушием, на которое был способен, крикнул им Волков.
– Иоганном крещён, добрая госпожа,– отвечал стражник с удивлением. Не ожидал он ласки от такой высокой госпожи.
– Туфли тоже приготовь, может, в туфлях пойду, – задумчиво произнёс кавалер и добавил, – сундук мой дай.
– Не извольте волноваться,– заверил кучер.
– Ну, так чего же ты стоишь, бери деньги, завтра же езжай в Мален.
– Человек, а не город ли там, что зовётся Мален?
– Ну, скажи Ёгану, пусть даст послабление. Только зря это всё, нет у них никаких дел.
– Так то наваждение! То обман! Ведьмин промысел! Так вы ведьма!
Нет, нет, нет теперь уж точно он не собирался искать ей мужа, уж очень красива стала она, как такое сокровище отдавать кому-то.
– Ну, вы скажите, чего удумали? Или так и будите меня томить?
– Может, то и не ликантропус был. А простой волк. Просто большой и…
Доехали до Клевена лишь на следующий день.
И на ветер бы ему подумать хотелось, да нет никакого ветра.
– А сколько вам потребуется времени, чтобы сделать из них стрелков?
Кавалер дождался, пока Сыч, цепляясь за речную траву, не вылез на другой берег и не помахал ему рукой. Мол, всё в порядке.