Вот сейчас она сильно его раздражала, только палец ей дай…Но перечить он ей не стал. С ней невозможно спорить стало.
Но от этого настроение у кавалера от этого ничуть не улучшилось, думалось ему, чувствовал он, что решение это ему ещё отзовётся. Ой, как отзовётся. Не знал он, откуда взялось это чувство, знал, что верное оно, словно кто-то только что предупредил его. И он вздохнул, как вздыхают перед большим делом.
– Чёртовы ноги, не будь они так слабы, сам бы пошёл к тебе на встречу, – говорил архиепископ, распахивая Волкову объятья и обнимая его. – Ну, как ты себя чувствуешь, наш герой? Казначей говорит, что ты сначала был ранен в Хокеенхайме разбойниками, а потом ведьмы наслал на тебя тяжкую хворь. Ты едва выжил.
Уж в этом городе люди про ведьм наслышаны были, уж в Хоккенхайме про ведьм знали. И меняла тоже знал.
– Скажите людям своим, что я строг,– решил припугнуть он.– И шалостей в своей земле не допущу.
Город Мален был сер, то ли сумерки так легли, то ли и вправду сажи на домах хватало. В общем, Волкову город не приглянулся, хотя все отмечали, что лачуг тут нет и нищих на улицах не видать. Но вот что мостовые в городе покрыты золой, а стены копотью – то, опять же, все видели. Солдаты остались за городской стеной с Бертье лагерь разбивать, а все остальные, поспрашивав у местных, нашли добрый трактир и в нём встали. Звался он нехорошо: «У пьяной монашки». Но был он чист, и лакеи в нём были чисты. И конюшня, и двор были просторны.