Все цитаты из книги «Были они смуглые и золотоглазые»
Сжимая трясущимися руками заступ, Битеринг опустился на колени возле клумбы. Работать, думал он, работать и забыть обо всем на свете.
Капитан обвел взглядом комнату, запыленные окна, и за ними – встающие вдалеке синие горы, струящуюся в ярком свете воду каналов и услышал шелест ветра. И вздрогнул. Потом опомнился и постучал пальцам…
– Ты и сама видишь, они изменились! Лук – не лук, морковка – не морковка. Попробуй: вкус тот же и не тот. Понюхай – и пахнет не так, как прежде. – Битеринга обуял страх, сердце колотилось. Он впился …
– А как с твоей энциклопедией? Ты, конечно, берешь ее с собой?
– Твой лле, – сказала она. – Твой пор юеле рре.
Ракета остывала, обдуваемая ветром с лугов. Щелкнула и распахнулась дверца. Из люка выступили мужчина, женщина и трое детей. Другие пассажиры уже уходили, перешептываясь, по марсианскому лугу, и этот…
– Чепуха! – Битеринг поглядел в окно. – Мы народ порядочный, не свиньи какие-нибудь. – Он посмотрел на детей. – В каждом вымершем городе водятся привидения. То бишь, воспоминания. – Теперь он неотрыв…
Текли дни, недели, и ракета все меньше занимала его мысли. Прежнего пыла не было и в помине. Его и самого пугало, что он стал так равнодушен к своему детищу. Но как-то все так складывалось – жара, ра…
По ночам под луной, в пустынном море трав, где уже двенадцать тысяч лет, точно забытые шахматы, белели марсианские города, дул и дул неотступный ветер. И дом Битеринга в поселке землян сотрясала дрож…
– Потому что они у тебя стали какие-то желтые.
Дети подняли головы и посмотрели на него – так смотрят люди на солнце, чтоб определить, что за пора настала в их жизни. Лицо его застыло.
– Нет, не обыкновенные. Они неправильные! Не пойму, в чем дело. Лепестком больше, чем надо, или, может, лист лишний, цвет не тот, пахнут не так, не знаю!
– Примерно шестьсот или восемьсот, сэр, они живут на холмах, в мраморных развалинах. Рослые, здоровые. Женщины у них красивые.
– Когда мне было двадцать, я работал на заводе. С металлом я обращаться умею. Дай только начать, тогда и другие мне помогут, – говорил он, разворачивая чертежи и кальки: на жену он не смотрел.
– А они сказали вам, лейтенант, что произошло с людьми, которые прилетели с Земли и выстроили этот поселок?
– Забудь про карту. Теперь он называется Тирра. И я отыскал одно местечко в Пилланских горах…
– Да… нет. Не знаю, – растерянно отвечала жена.
Осенью дело пойдет лучше, подумал он. Времени будет вдоволь.
– Нет, ядовитые. Очень тонкая отрава. Капелька яду, самая капелька. Нельзя это есть.
Прошло пять лет, и с неба упала ракета. Еще дымясь, лежала она в долине. Из нее высыпали люди.
– Мне надо работать, – повторил Битеринг.
– Идем, – сказал муж. – Пора возвращаться в город. Надо кончать ракету, работы по горло.
– Вроде видали, Гарри. Ну и что? – сказал кто-то.
Пришельцы обшарили окрестные холмы. Капитан объявил своим штабом давно заброшенный кабачок. Лейтенант явился к нему с докладом.
– Линл. Правда, хорошее имя? Можно, я буду Линл? Можно? Ну, пожалуйста!
И, вопя и приплясывая, побежал через луга.
И опять задумался об именах и горах. Земляне переменили все имена и названия. Теперь на Марсе есть Хормелские долины, моря Рузвельта, горы Форда, плоскогорья Вандербилта, реки Рокфеллера. Неправильно…
– Возможно. Надо думать, это – одна из тех загадок, которые нам не разрешить. О таком иной раз пишут в книгах.
– Наши старые запасы все вышли. В холодильнике ничего не осталось. Придется мне кормить тебя тем, что у нас выросло на Марсе.
Сквозь воду он увидел над головою солнце – тоже незнакомое, марсианское, измененное иным воздухом, и временем, и пространством.
– Выше голову, Гарри, – сказала жена. – Отступать поздно. Мы пролетели шестьдесят с лишком миллионов миль.
– Когда-нибудь ракеты все-таки прорвутся к нам.
– Куда же они подевались? – раздумчиво произнес Битеринг.
День был тихий, палило солнце. Точно исполинский жгучий глаз уставился на равнину. Они шли вдоль канала, дети в купальных костюмах убежали вперед. Потом сделали привал, закусили сандвичами с мясом. Г…
Подошли к маленькой, давным-давно заброшенной марсианской вилле. Она стояла на холме, и отсюда открывался вид на долину. Коридоры, выложенные голубым мрамором, фрески во всю стену, бассейн для плаван…
Назавтра в тихий, безветренный день все усердно грузили вещи в машину.
Он дал мягко светящейся воде вынести его на поверхность.
«Тик-так, семь утра, вставать пора!» – пел будильник.
Какое-то смутное чувство заставляло Битеринга каждое утро осматривать и проверять все вокруг, даже теплую почву и ярко-красные герани в горшках, он словно ждал – вдруг случится неладное! В шесть утра…
Лора, Дэн и Дэвид таскали узлы и свертки. Нет, узлы и свертки таскали Ттил, Линл и Верр, – на другие имена они теперь не отзывались.
Они шли дальше среди холмов. Ступали по старым, выложенным мозаикой дорожкам, мимо фонтанов, из которых все еще разлетались водяные брызги. Дорожки все лето напролет покрывал тонкий слой прохладной в…
– Это бывает: дети растут, и глаза меняют цвет.
Он сказал это так, как будто стоял на берегу – и надо было войти в море и утонуть. Они вступили в город.
Расширенными глазами он смотрел на горы. Может быть, вы скрываетесь там, марсиане? Может быть, вы – мертвецы? Что ж, мы тут одни, от всего отрезаны. Сойдите с гор, гоните нас прочь! Мы – бессильны!
Несколько дней спустя жена отвела его в сторону.
– Эх, ты, – сказал Сэм. – Разбил мое зеркальце.
– Тут слишком высоко, – засмеялся один из помощников.
Выбежали из дому дети и в изумлении остановились: отец метался от грядки к грядке, выдергивал редис, лук, морковь.
– Вот что, Гарри. У меня есть куча всякого металла и кое-какие чертежи. Если хочешь строить ракету в моей мастерской, милости просим. За металл я с тебя возьму пятьсот долларов. Если будешь работать …
– У нас куча дел, лейтенант! – сказал он и стал перечислять. Солнце опускалось за синие холмы, а капитан бубнил и бубнил: – Надо строить новые поселки. Искать полезные ископаемые, заложить шахты. Взя…
Взял сандвич, оглядел со всех сторон и опасливо откусил кусочек.
«Там, наверху, – безбрежная река, думал он, марсианская река, и все мы в наших домах из речной гальки и затонувших валунов лежим на дне, точно раки-отшельники, и вода смывает нашу прежнюю плоть, и уд…
Дом захлестнуло бурным порывом ветра. Когда перестали дребезжать оконные стекла, Битеринг трудно глотнул и обвел взглядом детей.
Они посмотрели друг на друга, испуганные словами, которые только что сказались. Потом стали смеяться.
– Послушайте, – начал Битеринг, – вы слышали вчера новость? Или, может, не слыхали?
– Тирра. Это старое марсианское название.
– Да, Гарри. И я тоже перееду, – подхватывает другой. – И Сэм тоже. Верно, Сэм?
– Держи, Гарри, – Сэм протянул ему карманное зеркальце. – Погляди-ка на себя.
– Ага-а! – закричал мальчик. – Я – Линл, Линл!
Волосы его трепетали на ветру, каждая клеточка в теле напряглась, чувство было такое, словно он очутился под колпаком, откуда выкачивают воздух. Жена стояла на шаг впереди, и ему казалось – сейчас он…
– Я присмотрел себе виллу у Тирра-канала, – сказал кто-то.
И вот они стоят в хлеву и смотрят на свою единственную корову.
«Что вы делаете, дурачье! – думал он. – Рассиживаетесь тут, как ни в чем не бывало. Вы же слышали – мы застряли на Марсе, нам отсюда не выбраться. Очнитесь, делайте что-нибудь! Неужели вам не страшно…
Она выглянула в окно. Муж бросился к ней.
– Алло, алло, алло! – повторяла трубка. – Алло, Битеринг! Гарри! Ты слушаешь?
Думай о другом. Думай непрестанно. О чем угодно. Лишь бы не помнить о Земле, об атомных войнах, о погибших ракетах.
Они смотрели на невысокие марсианские горы, придавленные тяжестью тысячелетий. Смотрели на древние города, затерянные в лугах, будто хрупкие детские косточки, раскиданные в зыбких озерах трав.
– Похоже, что это необыкновенно миролюбивый народ, сэр. Скорее всего, город опустошила какая-нибудь эпидемия.
– Сейчас все – как было в пору заселения новых земель, – бодро рассуждал он. – Вот увидите, через десять лет на Марсе будет миллион землян. И большие города будут, и все на свете! А говорили – ничего…
Марсианское слово. Но он ведь не знает языка марсиан!
Выключили газ и воду, заперли двери и пошли прочь. Отец заглянул в кузов машины.
Он поднял глаза и посмотрел на горы. Некогда у этих вершин были гордые марсианские имена. Земляне, упавшие с неба, смотрели на марсианские холмы, реки, моря – у всего этого были имена, но для пришель…
– Да, но мы не поедем, – спокойно сказал он. – Чего ради?
– Ладно, – сказал Битеринг, окутанный душным, непроницаемым саваном зноя. – Пускай Пилланские…
Порыв ветра осыпал его дождем персиковых лепестков.
– А все-таки что-нибудь да случится, – сказал Дэвид. – Вот увидишь!
– Война на Земле кончена! – кричали они. – Мы прилетели вам на выручку!
– Там остались твои книги, – напомнила она. – Твой парадный костюм.
– Да неужели же вы не хотите на Землю? Видали, как зацвел персик? А лук, а трава?
И долго никто не говорил ни слова, только шумел предвечерний ветер.
– Иначе они не умеют, – в раздумье отозвалась жена. – До чего уродливый народ. Я рада, что их больше нет.
И машина покатила по древней дороге вон из города. В том же направлении двигались еще шестьдесят грузовиков. Тяжелое, безмолвное облако пыли, поднятой ими, окутало покинутый городок. Голубела под сол…
– Странно. Вы не думаете, что марсиане тут всех перебили?
Лора шла по улице неверными шагами, вся в слезах. Как слепая, шатаясь, взбежала на крыльцо.
– Не знаю, – сказал Дэвид, – может, кругом и есть марсиане, да мы их не видим. Ночью я их вроде слышу иногда. Ветер слышу. Песок стучит в окно. Я иногда пугаюсь. И потом в горах еще целы города, там …
– Пойду в город. Надо скорей что-то предпринять. Сейчас вернусь.
Но в этот вечер за работой ему вспомнилась вилла из прохладного голубого мрамора. Проходили часы, и все настойчивей думалось, что, пожалуй, не так уж и нужна эта ракета.
– Сэм, это нехорошо, что у тебя глаза стали желтые.
Но городок, построенный американцами, молчал, безмолвны были коттеджи, персиковые деревья, амфитеатры. В пустой мастерской ржавел жалкий остов недоделанной ракеты.
Битеринг ухватился за боковую стенку канала, он весь похолодел, медленно, гулко билось сердце.
– Это горы Рокфеллера? – переспросил Битеринг.
– Отложи до осени, – возразили ему, и это звучало так здраво, так разумно.
Ленивые голоса словно таяли в раскаленном воздухе.
А лужайка перед домом понемногу, незаметно окрашивалась в цвет весенних фиалок. Семена привезены были с Земли, но трава росла нежно-лиловая.
– А свои нью-йоркские наряды ты взяла? – спросили они дочь.
– Не стану я это есть, – сказал он. – Теперь я буду есть только то, что хранится у нас в холодильнике. Что мы привезли с Земли. А что тут в саду и в огороде выросло, это не для меня.
– Может быть, и мы тоже – дети. По крайней мере на Марсе. Вот это мысль! – Он засмеялся. – Поплавать, что ли.
– Я не могу терять время. Все поставлено на карту!
Полежать так подольше, думал он, и вода обработает меня по-своему, пожрет мясо, обнажит кости, точно кораллы. Только скелет и останется. А потом на костях вода построит свое, появятся наросты, водоро…
Битерингу стало очень, очень одиноко – как не ко времени и не к месту он здесь, в саду, как нелепо в чужую почву, под марсианским солнцем сажать земные цветы!
– Гарри, Гарри, – беспомощно повторяла она.
– Сэм, – вдруг сказал тот, – у тебя глаза…
Из мебели, что стояла в их белом домике, не взяли с собой ничего.
– Может, переедем сюда на лето? – сказала миссис Битеринг. – Вот было бы славно!
– Хоть на часок, – уговаривала Кора. – Поплаваешь, освежишься, это полезно. Он встал, весь в поту.
А теперь серебряные нити порваны, ракеты валяются бесформенной грудой оплавленных металлических каркасов и перепутанной проволоки. Люди Земли покинуты на чужой планете, среди смуглых песков, на пьяня…
В городе, на крыльце бакалейной лавки, уютно сидели в тени мужчины, сложив руки на коленях; неторопливо текла беседа.
Дни наполнены были звоном и лязгом металла. Битеринг собирал каркас ракеты, ему нехотя, равнодушно помогали три человека. За какой-нибудь час он очень устал, пришлось сесть передохнуть.
– А ты что-нибудь ешь, Гарри? – спросил другой.
Телефонная трубка выскользнула у него из рук.
– Город совсем пустой, – возразил муж. – Никто туда не возвращается. Да и незачем. Совершенно незачем.
– Да, Гарри? – отозвался один из сидевших на крыльце.
Лук, редиска, морковь переходили из рук в руки.
Битеринг провел рукой по лбу, мысли путались. Дурацкая ракета, работаешь один, и даже в семье ты один, уж до того один…
– Нельзя нам тут оставаться, – сказал Битеринг. – Мы начнем есть эту дрянь с огорода и сами превратимся невесть во что. Я этого не допущу. Только одно и остается – сжечь эти овощи!
А он сидел и неотрывно смотрел на зеленую звезду.
Но человек не может жить без символов и ярлычков. И на Марсе все назвали по-новому.
– Прощай, прощай! – замахали руками жена и дети. И уж больше ни разу не оглянулись.
– Город пуст, сэр, но среди холмов мы обнаружили местных жителей. Марсиан. У них очень темная кожа. Глаза желтые. Встретили нас очень приветливо. Мы с ними немного потолковали. Они быстро усваивают а…
– Ты видишь? Они какие-то не такие. Они изменились. Персик цветет не так!
– Не работай больше сегодня, отдохни, – сказала Кора. – Такая жара. Дети затевают прогулку, хотят искупаться в канале. Пойдем, прошу тебя.
– Конечно, ем, – сердито буркнул Битеринг.
Лейтенант с усилием оторвал взгляд от подернутых ласковой дымкой холмов, что синели вдали, за покинутым городом.
– Смотри, держись от них подальше. Передай-ка мне варенье.
– Сама не знаю, – сказала Кора. – Что ж, по-моему, это совсем не плохо.
По пыльной улице движутся несколько машин, нагруженных мебелью и детьми.
Вон те горы назовем горами Линкольна, что вы на это скажете? Тот канал будет канал Вашингтона, а эти холмы… холмы можно назвать в вашу честь, лейтенант. Дипломатический ход. А вы из любезности можете…
– В город мы вернемся, пожалуй, на будущий год, – сказал он невозмутимо. – Или, может, еще через годик-другой. А пока что… мне жарко. Пойдем купаться?
– Это верно, Лора? – тихо спросил Битеринг.
Они больше не смотрели на долину. Рука об руку они пошли к бассейну, тихо ступая по дорожке, которую омывала прозрачная ключевая вода.
В тихий осенний день мистер Битеринг – он теперь был очень смуглый и золотоглазый – стоял на склоне холма над своей виллой и смотрел вниз, в долину.
Они прыгнули в воду. Гарри, не шевелясь, погружался все глубже, и вот он лежит на дне канала, точно золотая статуя, омытая зеленой тишиной. Вокруг – безмятежная глубь, мир и покой. И тебя тихонько не…
Тут с ним поравнялся на грузовике Сэм со своей семьей.
Страх ничем не уймешь. Он берет за горло, сжимает сердце. Холодный пот проступает на лбу, на дрожащих ладонях.
Нет! – кричало что-то в самой глубине его существа, запрятанное далеко-далеко, запертое наглухо, задыхающееся. – Нет, нет!
– А по-моему, самые обыкновенные цветы, – сказала Кора.
Гарри Битеринг расположился в мастерской Сэма и начал строить ракету. Люди стояли в дверях мастерской, негромко переговаривались, посмеивались. Изредка помогали Битерингу поднять что-нибудь тяжелое. …
– Мы должны вырваться, Кора. Нельзя нам тут оставаться!
– Будем делать свое дело. Возделывать поля, растить детей. Ждать. Жизнь должна идти своим чередом, а там война кончится и опять прилетят ракеты.
– Мальчики, – начал отец, глядя поверх их голов, – мне надо вам кое-что сказать.
Долгую минуту он смотрел на белый домик – хотелось кинуться к нему, погладить стену, сказать – прощай! Чувство было такое, словно уезжает он в дальнее странствие и никогда по-настоящему не вернется к…
– Рано или поздно Земле не миновать атомной бомбы. А здесь мы уцелеем.
За лето до дна высохли каналы. Лето прошло по лугам, точно степной пожар. В опустевшем селении землян лупилась и осыпалась краска со стен домов. Висящие на задворках автомобильные шины, что еще недав…
– Вчера ты все кричала – Дэн, Дэн, Дэн, а я и не слыхал. Думал, это не меня. У меня другое имя, я хочу, чтоб меня звали по-новому.
Гарри Битеринг смотрел вниз, в долину, на далекое селение землян.
В мастерской каркас ракеты понемногу покрывался ржавчиной.
Дул ветер, будто хотел развеять их в пыль. Кажется, еще миг – и воздух Марса высосет его душу, как высасывают мозг из кости. Он словно погрузился в какой-то химический состав, в котором растворяется …
Похолодевшими руками человек подхватил чемоданы.
Дэн сидел на кромке канала и серьезно смотрел на отца.
Битеринг нерешительно взял зеркальце и посмотрелся.
– Идите поглядите на корову! Я доил ее и увидал. Идите скорей!
– Ракету? Вернуться на Землю и опять вариться в этом котле? Брось, Гарри!
– Работа! Можешь достроить свою ракету осенью, когда станет попрохладнее.
– Вы должны мне помочь. Если мы тут останемся, неизвестно, во что мы превратимся. Это все воздух. Разве вы не чувствуете? Что-то такое в воздухе. Может, какой-то марсианский вирус, или семена какие-т…
– А может, они были карие и пожелтели за последние три месяца?
– Переселяются в виллы, – говорит человек на крыльце.
Дочь ткала, сыновья наигрывали песенки – один на флейте, другой на свирели, все смеялись, и веселое эхо наполняло мраморную виллу.
– Немного же мы берем с собой, – заметил он. – Против того, что мы привезли на Марс, это жалкая горсточка!
Его звали Гарри Битеринг, жену – Кора, детей – Дэн, Лора и Дэвид. Они построили себе маленький белый домик, где приятно было утром вкусно позавтракать, но страх не уходил. Непрошеный собеседник, он б…
В глубине его голубых глаз притаились чуть заметные золотые искорки.
Лежа в постели, Битеринг чувствовал, как внутри шевелится каждая косточка, и плавится, точно золото в тигле, и меняет форму. Рядом лежала жена, смуглая от долгих солнечных дней. Вот она спит, смуглая…
– Дом – и тот отравлен. Ветер что-то такое с ним сделал. Воздух сжигает его. Туман по ночам разъедает. Доски все перекосились. Человеческие дома такие не бывают.
– А сам ты стал какой-то высокий и тонкий.
– Мама, папа… на Земле война! – Она громко всхлипнула. – Только что был радиосигнал. На Нью-Йорк упали атомные бомбы! Все межпланетные ракеты взорвались. На Марс никогда больше не прилетят ракеты, ни…
– У меня знаешь какое чувство? – говорил Гарри. – Будто я крупинка соли и меня бросили в горную речку. Мы здесь чужие. Мы – с Земли. А это Марс. Он создан для марсиан. Ради всего святого. Кора, давай…
– Какие странные, смешные дома строят жители Земли.
Он был весь в испарине. Огляделся. Никто не смотрит. Снял галстук. Ну и нахальство, подумал он. Сперва пиджак скинул, теперь галстук. Он аккуратно повесил галстук на ветку персикового деревца – этот …
– Ох, Гарри! – миссис Битеринг пошатнулась и ухватилась за мужа и дочь.
Среди ночи он поднялся и пошел звонить Симпсону, археологу.
Светловолосые дети громко закричали, словно бросая вызов высокому марсианскому небу. Но отклика не было, только быстрый ветер свистел в жесткой траве.
– И у детей тоже глаза желтые, – сказал Битеринг.
– Да это старинное марсианское название нашей Земли. А что?
– В Бостоне наши столы и стулья выглядели очень мило, – сказала мать. – И в этом домике тоже. Но для той виллы они не годятся. Вот вернемся осенью, тогда они опять пойдут в ход.
Несколько дней после этого Битеринг часами бродил по саду, в одиночку борясь со страхом. Пока ракеты плели свою серебряную паутину меж планетами, он еще мог мириться с Марсом. Он твердил себе: если з…
Он взглянул на жену. Кожа ее золотилась, и она была такая же стройная и гибкая, как их дочь. А Кора смотрела на мужа – он казался почти таким же юным, как их старший сын.
Незнакомое слово слетело с губ Битеринга.
– Они понятия не имеют, что случилось с этим городом и с его населением.
– Я знаю, какая там нужна мебель, – сказал он немного погодя. – Большая, удобная, чтоб можно развалиться.
– Мы пропадем на Марсе, никогда нам отсюда не выбраться!
– Гарри, постой! – крикнула вдогонку жена.
– Темнокожие, вот как? – задумчиво сказал капитан. – И много их?
– Надо же тебе что-то есть, – сказала жена. – Ты совсем ослаб.
– Ладно, – согласился он, чувствуя, как тает, плавится в знойном воздухе все тело. – Ладно, до осени. Тогда я опять возьмусь за работу.
Будь у Битеринга револьвер, он бы выстрелил в воздух.