– Нет, ядовитые. Очень тонкая отрава. Капелька яду, самая капелька. Нельзя это есть.
Они больше не смотрели на долину. Рука об руку они пошли к бассейну, тихо ступая по дорожке, которую омывала прозрачная ключевая вода.
– Вроде видали, Гарри. Ну и что? – сказал кто-то.
Среди ночи он поднялся и пошел звонить Симпсону, археологу.
– Ракету? Вернуться на Землю и опять вариться в этом котле? Брось, Гарри!
Лежа в постели, Битеринг чувствовал, как внутри шевелится каждая косточка, и плавится, точно золото в тигле, и меняет форму. Рядом лежала жена, смуглая от долгих солнечных дней. Вот она спит, смуглая и золотоглазая, солнце опалило ее чуть не дочерна, и дети спят в своих постелях, точно отлитые из металла, и тоскливый ветер, ветер перемен, воет в саду, в ветвях бывших персиковых деревьев и в лиловой траве, и стряхивает лепестки зеленых роз.