Все цитаты из книги «БОГ КАЛИБРА 58»
Все просто, говорил Гомер. Есть люди, есть нелюди. Твари, двигающиеся сквозь мир лишь попущением Божьим, шлак, ходячие язвы. Отсеки их, чтобы не повредили они малым сим.
В подвале стояла вода. По колено. Протухшая и еще что-то, в нос ударило тяжелой посторонней жижей. Я опустил факел пониже и обнаружил, что в воде плавают крысы. Дохлые, вверх лапами, довольно крупные…
– Куда? В Рыбинск, что ли? Ну ты, Калич, совсем… Перегрелся в бою. Я в ваш Рыбинск умирать и то не поеду. Слушай, а зачем мне в Рыбинск? За тебя, что ли, замуж?
Чернику ели. Сладкая, даже Папа сжевал пару ягод, что говорило о том, что черника вполне съедобная, ядов нет. Удобное местечко, интересно, что там дальше наверху растет? Может, клюква, а может, даже …
Я продолжал разогревать тюбик, дышал, мял.
– Тут и один справится, – успокоила Алиса. – У нас же все с умом, не как у вас в Рыбинске, никаких засад… Вон видишь все это поле? Я пойду в ту сторону, там, где бугорок, холмик то есть. Встану на эт…
– Мы бы туда полезли, а там жрецы. Много их. Ты бы стрельнула, а ничего. Сожрали бы, косточек не оставили. Кто-то хочет тебя убить.
– Рыбец, – вздохнула Алиса. – Ешь рыбу – вот ничего и не соображаешь. Помнишь те числа? Ну, возле лестницы?
– Вот, – она сунула мне книжку. – Вот эти улицы.
– Ну, эти все? Шахтеры? Слизни? Другие всякие… С чего оно вдруг завелось-то? Раньше ведь не было, да?
Скорее всего, упали от распухания. На всякий случай пнул ботинком. Дохлые.
Мы шагали по насыпи, через туман. У меня было странное чувство, казалось, в жизни начинается что-то новое и большое. Наверное, это из-за того, что я приближался к городу. От городов, даже небольших, …
На правом рукаве картечь. Вклеена в ткань, скусил шесть крупных свинцовых горошин, спрятал под язык.
– Не, вроде бы ничего… – сощурилась Алиса. – Шейкер не так начинается, действительно натер. Одевайся давай, рыбоед.
Закрепил шпоры, проверил, пошагал навстречу приближающемуся визгу.
– Ну что? – подмигнула Алиса. – Это тебе не ежатина, это мясо. Ешь, Калич, пока дают. Хорошо ведь?
– Есть другой путь, – Гомер поморщился. – Можно разойтись.
– Дурак какой-то. Ты чего на своей праведности так помешан-то?
Я улыбнулся самой доброжелательной улыбкой и вышел из здания с поднятыми руками – старинным жестом приязни.
Я развертел проволоку с личинками над головой и зашвырнул подальше.
У него не было оружия. Это меня удивило. Первый раз я видел человека без оружия. Сумасшедший, подумал я. Не торговец, сумасшедший. Иногда они и к нам заходили, обычно весной. Их никто не прогонял, да…
– А рукам хорошо, если попробовать, ладно, потом покажу. Пойдем, почти уже пришли.
А здесь спать не получалось. Сначала мне представлялись крысы. Что они подбираются ко мне. Есть же мрецы, получаемые из человеков, почему же не быть крысиным мрецам? Конечно, раньше я таких вообще не…
Так мы стояли довольно долго, час, наверное, во всяком случае, солнце по небу переместилось изрядно. Псы думали, что дальше делать, я ждал. Пытался их поддразнивать, чтобы вызвать на бросок, но они б…
– Ты хочешь узнать, нет ли здесь твоего протухшего трупа? Нет, нету. Все в порядке.
Если честно, мне не хотелось брать ничего у этих, противно. С другой стороны, я вполне имел право, ведь если бы они меня завалили, то все бы срезали, даже шкуру – для барабана. Поэтому я рассудил, чт…
– Привычка. Вот у нас кузнец, Кузя, он всю жизнь кует, это его ремесло, он привык. А моя привычка жить, выживать. Ну, территорию еще зачищать.
– А чего не берешь? Жрать охота, пожарили бы, вона какой жирный…
Я вспомнил своих. Ной, Старая Шура, все. Всё.
– Жарить будешь? – спросила Алиса. – Или завялишь?
– Вы в Рыбинске все такие мыслители? Вы думаете, думаете, а потом идете рыбу есть.
– Значит, все равно ты имеешь дело со смертью? – приставала Алиса. – И ее так много вокруг, что ты уже привык Смерть – она тоже стала твоей привычкой, так?
– Почему кастро? – поинтересовался я. – Это же лобстер!
Памятник отлично сохранился. Металл хороший, гладкий, я поглядел в ногу, увидел в нем свое отражение. Алиса сказала, что можно залезть дальше, до самого Кольца, оттуда видно полгорода и даже Западную…
Ной молчал. Не стрелял. Если бы он убрал хотя бы одного, этого, кто зашел ко мне со спины, я бы рискнул. Толкнулся бы вправо, с разворотом, и попытался…
– Я такого не видал еще. – Рябой указал пальцем. – Это что ж получается? Ты ему что, башку сковородкой разделал?
Видно. Вряд ли в таком месте исполнится что-то, разве что наоборот. Провалишься куда-нибудь.
Она подняла карабин, приложила к плечу, стала целиться в фонарь.
– Уткин – это Уткин, – ответила Алиса. – Герой, наверное.
Алиса принялась дразнить Папу, опускала на веревочке ему в клетку желтое кольцо, пыталась стукнуть по носу, отчего Папа приходил в злобу и ярость, мурчал. Я, кстати, в людях давно такую привычку заме…
– Уходим, – сказал я. – Где ближайшие соседи?
– Ну, ясно, что жареных. Но речные мне больше нравятся, они жирнее. Слышь, Калич…
– Вот так В Рыбинске у вас такого не сыщешь. Это точно уж Пойдем…
– Сидеть, – велел тот, что стоял чуть спереди.
– Здесь, – Алиса откинула в сторону лист тонкого железа.
– Зачем тогда пьют из этой бутылки? – спросил я.
– Я сразу понял, посмотреть просто хотел, что ты делать будешь…
Собаки. Крепкие псы, примерно такие же, с которыми я на
– У нас их тут мало, – сказала она. – Редко забегают, собаки обычно… Слушай, а этот вот волкер, он от старого волка произошел, как ты думаешь?
Перемазанный зеленым соком приближался. Между мной и жнецом оказался голем. Жнец сползал, два поганца встретились, голем со своим шаловливым желудком распространился в мелкорубленые удобрения, некото…
– Укрыться-то они там укрылись, но не спасло это их…
У нас тоже такие истории рассказывали, похожие. Только не про Красную Бутылку, а про Ложного Рыжика. Что в лесу будто есть такие вот Ложные Рыжики, грибы то есть, они маскируются под обычные рыжики, …
против мреца, например. То есть если мрец тебя покусает и ты быстро выпьешь противоядие, то можешь и не заразиться. У нас она мало растет. Гомер даже думал как-то собрать семян волчанки и рассадить е…
Это точно, без блохоловки в походе трудно. Спишь то в земле, то на земле, налезают. Дома, конечно, циклоном протравишься – красота, а в дороге… Я как-то спросил Гомера – а может, мы зря с блохами бор…
Я выстрелил. В шею думал, но в последний миг опустил на два волоса.
– И все жрут только нас, людей, – продолжала Алиса. – Давно ведь уже заметили. Вот кабаны. Ты думаешь, почему кабанов столько тут развелось? Не потому, что они быстро бегают, совсем не поэтому. Потом…
Алиса сдвинула бревно, протиснулась в щель. Раскидала хлам и нырнула в землю. Так, во всяком случае, мне показалось, хотя, конечно, на самом деле там имелся лаз. Тут везде лазы, место такое, лазутчиц…
И я убедился окончательно – это было явным подтверждением того, что терпение Его истощено, как земля, забывшая про дождь.
– А остальные? – спросил я. – Остальные живут в туннелях? Они…
– … Тот, кто выпьет из этой бутылки, он сразу с ума сходит. Набрасывается на всех, убить пытается. Так в себя никогда и не возвращается, приходится пристреливать.
Меня опять затошнило. От нервов. Я человек твердый, и нервы у меня железные, но сегодня… Я встречаюсь со смертью чаще, чем хотелось бы. Сыть вот. Сыть у нас сожрала почти всех. Но она медленная. А ту…
– Варшавские. А на севере Текс. Там Нижнее Метро с Верхним пересекается, шурфы прорыты…
Попытался подняться, получилось, прыгнул, но силы одной ноги не хватило, Жрец завалился на пол и забился на рельсах, крича и ломая еще уцелевшее убранство станции.
– Вообще? Нет, наверное. Нижнее после Верхнего строили. Знаешь, тут тебе не Рыбинск, тут…
Установил карабин прикладом на рельсу, выщелкнул шомпол, перевернул другим концом, с буравчиком. Надо было вынуть пулю, вставил шомпол в ствол, нажал, повернул.
– Давай, покажи! Покажи, как закапываешься!
Третья сторона, правда, открыта, лес там тоже рос, но не густой, а прогулочный, парк вроде. Тут пройти, конечно, легче, но лучше даже и не пробовать. Заминировано. Всякие мины, и большие, и маленькие…
– Пойдем, – Алиса взяла меня за руку. – Тут уже недалеко совсем…
А потом у нас снова будут стихи. И электричество везде. С лампочками.
Воды не помешало бы, но пить я не стал. Впереди эти жрецы, а с ручьем в желудке особо не помахаешься. Но запасы пополнить стоило. Я опустил к ручью Папу, он подумал немного, принялся лизать. Вода нор…
– И еще одного, Соньки. А навки… Ну, короче, навками только девки становятся. Мы ее почти сразу выследили, она особо и не скрывалась.
Несколько секунд потратил на обдумывание прыжка. Если бы внизу была земля или хотя бы асфальт, я бы, наверное, рискнул. Но внизу лежали ржавые машины. Много. А я совсем не был дятлом-самоубийцей, я ж…
После провала проходимость местности еще ухудшилась, из земли выставились ржавые штыри, много, точно выросли, опасно. Впрочем, я не особо удивлялся, тут могло и железо из земли расти.
– Да, Сурикова. Вот, смотри, я тебе показать хочу.
Гомера бы сюда. Он бы, наверное, объяснил.
От неожиданности жрецы отхлынули, я сделал несколько шагов вперед, убил еще три штуки.
– Тихо! – прошептал я. – Тихо, могут прийти…
– Да… – грустно сказала Алиса. – А я не знаю даже, что мне делать…
Рюкзака у него не нашлось, небольшая сумка. В ней патроны, их я выкидывать не стал – распотрошу на порох. Бинты оставил. Длинные куски вяленого мяса выкинул, неизвестно, что за мясо. Запасные ботинки…
– Это Москва. Последний город. Во всяком случае, о других мы ничего не знаем.
Я вернулся к Алисе, отметив, что возвращаться назад гораздо легче, как с невысокой горки сбегаешь, да еще и в спину тебя точно подталкивают.
– Слушай, Калич, только не начинай, – хихикнула Алиса. – Не время сейчас, потом по спине себя хлестать станешь…
– Может, и спутал. Может – это в нашей жизни главное слово. Слушай, только мы его с собой не возьмем.
Вот. Я пнул напрыгнувшего жреца, лезвие пропороло его насквозь.
чудобища одни да ветер в дебрях свищет. А там мы, оказывается. Рыбу едим, ежами закусываем.
Она встала рядом с забором и сделала такое же свирепое лицо, прорычала что-то.
На первый взгляд, синяя стекляшка, но какая-то подозрительно тяжелая, из-за тяжести хотел выкинуть, но потом подумал, что шарик не простой. Сунул его в пустой пластиковый пузырек, спрятал в рюкзак.
– Тут и есть вход, – сообщила Алиса. – В Нижнее Метро. Но без меня ты его никогда не найдешь, он тайный. Секретный то есть.
Надо было перезарядиться. В стволе сидела мелкобойная дробь, судя по реву, нужен был мощный жакан.
И похоже на то, что случилось с Алисой. Так…
– Она и раньше дразнилась. Я ее маленькой совсем знал, она уже тогда дразнилась…
– Я же говорила, – сказала Алиса. – Не полезут, не дураки. Можем уходить. Я тут знаю одну тропинку…
– Я не могу, – Ной почесал голову. – Ты все не так делаешь, ты…
– Ах, вспомнила – у тебя же лопата! Вы ее не мечете, вы ею закапываетесь!
– Чесночный сок, – пояснила Алиса. – Отбивает вонь, отгоняет труперов.
– Нет, пойдем отсюда, – Алиса поежилась. – Тут совсем уже недалеко. Южный порт. Там красотища, тебе понравится.
– Мы должны выстоять, – сказал Гомер. – Перенести трудности с достоинством. А для этого нам нужны невесты.
Солнце возвысилось до полудня. Достал по карасю, и Папе одного, стали есть, потом воду пили с солью. После обеда Ной разделся, достал пороховую настойку и принялся осматривать вериги.
– Такое случается, – сказал он. – Натиск с запада все увеличивается. Алиса… Я знал ее маленькой.
– А эти? Ну, големы, слизни? Они туда забираются?
Очень быстро выяснилось, что радовался я совершенно рано – жнец бил по сторонам своими секирами, размахивал конечностями. При этом он медленно сползал ко мне. Я же застрял почти в центре пади и выбра…
Я рванул навстречу. В голове ничего не было. Не думал. Не думал.
– А ты что думал? Тебе, что ли? Недостоин ты. Радуйся, что вообще жив. Это из-за тебя Гомер погиб.
И тут мне придумалось дикое. Не фонарь, не развалины. Падь.
– Разные, – сказала Алиса. – У меня из титана вырезан, а у тебя из олова отлит, в Рыбинске титана не сыщешь?
Весной нас было двести девять. Сто восемьдесят три мужчины и двадцать шесть женщин, включая Старую Шуру. Почти сорок ей, Шуре, могучая, в прошлом году лося убила и сама приволокла. Мы были самым круп…
– У нас тут все предусмотрено, – Алиса потрясла огнеметом. – Это тебе не Рыбинск…
– Ясно. Големы всегда возле падей вьются. У них на лапах блямбы, они могут по стенам лазать, по любым гладким поверхностям. А желудок выпрыгивает.
– С рубцами, – пояснил Старик. – Со жнецами, их все называют по-разному. На самом деле это механизмы.
– Это культура называется, – сказала она. – Музей, типа – выставка достижений художественного хозяйства, как в допотопные времена. У вас в Рыбинске вот культура есть?
Автоматические винтовки меня тоже не очень заинтересовали, а вот пистолеты…
– И то хорошо. Белое Здание – это да… А За Третьим Кольцом еще и не такое…
– Айваз хотел даже Вышку покрасить – чтобы полосатой была, разноцветной такой, веселой, но тамошние лешие не позволили. Сейчас он опять за Третье Кольцо отправился, – сказала Алиса. – Вдохновения иск…
– Живым повесили, – сказал Ной. – Долго висел, вертелся, оттого и вытянулся.
Я не оглянулся. Оглядываться в таких местах нельзя, это же известно.
– Надо у соседей ваших спросить. Может, они что знают. Ты их в последний раз когда видела?
Кстати, о хромом. Нога у меня почти не болела, наоборот, я ощущал в подвернутой ступне приятную упругость, которая обычно наступает перед самым выздоровлением. Быстро что-то…
– Бежим! – Алиса схватила меня под руку и потащила назад.
После чего детей стали выносить. Живых, но, видимо, обессиленных, они укладывали их на землю рядом, и дети лежали.
Пробить ход в бетоне можно. Устроить направленный взрыв, вырезать дыру в метр. Если бы не одно. Мы находились в туннеле. Замкнутое пространство. Ударная волна. Не убьет, так искалечит. Взрыв отпадает…
– Я пойду с ним, – я указал пальцем вниз. – Ты как хочешь…
Холм явно опасный и ненастоящий, не природного происхождения. Мне он напомнил чирей, нарыв, вздувшийся из земли. На этом нарыве когда-то, видимо, находились здания, теперь они все разрушились, распус…
Она закинула на плечо свое игрушечное оружие и направилась прочь. Не спеша.
Зачем были нужны кривые коридоры, я так и не узнал. Поворот.
– Зачем рисковать? – спросил Молодой. – Пусть идет один щенок, лысый нам все равно потом понадобится.
– Ты испугалась, что стала призраком? – перебил я.
В следующих мешках хранилась картошка. Не такая, как у нас, у нас мелкая, чуть больше гороха, а эта просто… В ладонь едва умещалась. И крупная. Красного цвета. Много мешков. Хорошо они тут устроились…
– Какой призрак будет с котом ходить? – Алиса кивнула на Папу.
Второй жнец не успел отступить, в него тоже ударила пылающая стрела. Этот взорвался сразу. Точно так же, как первый, громко, рассыпав искры и разметав железо.
Но я уже закрючил куртку на вороте и вступать в дальнейшие споры о блохоловке был не намерен, я и так ее судьбу уже определил.
– У нас строка редко водится, – перебил я.
Впрочем, со стороны станции тут же подоспело подкрепление, следующая волна, погань, не теряя времени, принялась пожирать трупы своих собратьев и родственников, так я и знал – погань, она всегда сама …
– Вы что, еще и ежей едите? – не удержалась Алиса.
– Так вот, – продолжил я. – Слишком много развелось в мире падших и поганцев разных. Раньше их мало было, а теперь вот, наоборот, много. Так много, что между ними стали и праведники уж совсем-совсем …
Так не должно быть. Иногда человек убивает человека. В целях самообороны. Хороший плохого. И то не хорошо, не правильно. А здесь…
Расправил пластик и не спеша, равномерными тычками стал загонять его под дерн, стараясь держать чуть вогнуто, как плоский совок Чтобы обрезать его не только по контуру, но и снизу. Работа сложная, кр…
Я заблудился вполне. А может, мутант где засел, мутит себе, радуется. Вообще, конечно, мутанты твари безобидные, они, кажется, листьями питаются. Только вот голову сбивают очень сильно.
Я принялся мельчить и рыхлить землю в колыбели.
Эти не спешили, старались держаться поодаль. Оружие не доставали.
Я предъявил зеленую карточку, пропустили, видимо, зеленая карточка давала разные полезные преимущества.
То на одной руке висишь, а другой карабин перезаряжаешь – не очень удобно, приклад коленями зажимаешь, пулю скусываешь с воротника, порох из рожка зубами насыпаешь, а шомпол вообще лбом забиваешь. И …
Сама платформа длинная и по обеим сторонам квадратные колонны. Целых мало, большая часть выщерблена, а некоторые вообще посередине как перекушены, только железные штыри торчат. Из-под потолка свисали…
Стрелок достал из кармана конфету. И какие-то еще штуки, наверное, финики. Старший плюнул. Стрелок вывернул карманы, ириски раскатились по земле.
– Это не Рыбинск – сказал я. – У нас все совсем по-другому. У нас там реки, а в них рыба.
Не то что у нас. Нет, хотя у нас тоже жить хочется, но лучше бы жить там, а не здесь.
– Там совсем опасно, – я кивнул на домик.
– Погибли все женщины, – повторил он. – А без них никакой клан существовать не может, сами знаете.
– Она просто детей любит. Не в том смысле, что питается
Я спросил, а как же женщины? В чем их ремесло? Гомер ответил сразу и просто. Жизнь – это занятие женщин. В этом их цель. У мужчин много целей, много занятий, но тебе выпало самое важное. Твоя цель – …
Ничего особенного я там не встретил, диван и на нем два скелета. В углу непонятный предмет, похожий на пень, только с гладкой поверхностью, я подумал, что стул.
напрыгнут, никаких сковородок не хватит. Да и поздно уже, пора на лежку.
– Не знаю. Это Москва, тут все есть. Так что придется тебе как- то отработать.
С другой стороны, это и не сумасшествие вовсе, так, сотрясение легкое. Быстро пройдет. Во всем остальном…
– Ого! – Рябой взвесил оружие. – Вот это штука…
Значит, все-таки люди… Или кажется. Нервы размотались, вполне могли и казаться. Казюля привязалась, хотя сказки это, нет никаких казюль.
– А что ты удивляешься? Все на это указывает. Там…
Я шагал за ней. Шея у меня болела. Распухла и растерлась о жесткий воротник, не знаю с чего, укусил, может, кто. Алиса заметила. Глазастая, хорошее качество. И предчувственность развита, опасность пр…
– У вас в Рыбинске ничего нет, даже электричества, – твердо сказала Алиса. – А у нас есть.
– Откуда палил, не заметила? – спросил я.
Дети стояли с отсутствующими взглядами и пустыми лицами. Наверное, со мной творилось что-то похожее, я куда-то проваливался, голова кружилась, хотелось спать, и, чтобы не рассыпаться окончательно, я …
Здешние крысы покрупнее. И морды длинные. Король же…
Я расправил коврик, разложил его по дну колыбели. Сел и принялся распределять землю, собранную в ногах. Засыпал себя почти по грудь. Лег. Под голову поместил рюкзак
– Она как человек совсем, только не человек На людей охотится. Подходит, разговаривает, смеется, а они за ней куда ей надо идут, что она там с ними делает дальше, не знает никто, только никто людей э…
Она перевернула страницу, там карта изображалась в полный рост, только мелкая. Все эти улицы действительно располагались на западе, далеко от нас, через центр.
– Ну да, – Алиса зевнула. – Слизывает. Идут люди, все вроде ничего, потом раз – одного нет. Слизнули. Он всегда одного жрет, а потом зубы выплевывает. Жив?
Петр подогнал по руке пистолет. Тоже безгильзовый, заряжающийся одноразовыми пластиковыми магазинами по двадцать пять зарядов в каждом. Магазины были легкие и удобно крепились на патронташи, застегив…
Все ждал, что он откуда-то сверху нападет – тропинка по ов-
Все-таки я быстр. Скорость – вот залог жизненного успеха, мгновение – и карабин смотрел Алисе в лоб.
– Слушай, Алис, а это кто вообще нарисовал? – я указал на стену. – Недавно ведь, краски еще выцвести не успели.
Я поинтересовался у Гомера, как он выбрал мой путь, а он ответил, что путь выбирает совсем не он, путь выбирает Владыка, он же, Гомер, лишь читает его знаки.
Я кивнул. Можно заснуть и не проснуться от счастья.
То есть совсем. Лет за двадцать каждому. Высокие, хорошо в детстве питались, недокормицы не знали, крепкие опять же, значит, и сейчас хорошо питаются. В комбезах, я таких и не видел раньше. С какими-…
– …Одна нога здесь, а другая там, – говорила Алиса. – А туловища вообще никакого. И головы. А все от неосторожности. Ах ты…
– Вечный двигатель. Тут просто все, надо взять колесо, на него левые слезы крепишь, а на основание правые. Они и отталкиваются. А колесо крутится, электричество вырабатывает, освещает все… Ты хоть зн…
Алиса достала из рукава тоненькую книжицу в пластиковой обложке, принялась листать.
– Прыгун – это смерть, – Алиса плюнула. – А на западе? Там еще страшнее. Некоторые пробовали… Знаешь, что там?
Алиса вдруг чем-то щелкнула, и комбинезон-кикимора упал. Под ним была майка с цветочком и синие штаны. И знак, птичья лапка.
Гомер – после рюкзака мы стали встречать Гомера.
– Послушай, Алиса, у тебя тут как, еще какого дружка по случаю нет?
Не ожидал такого эффекта. Мощно получилось. У меня талант, я всегда очень хорошо убиваю.
Все просто, говорил Гомер. Есть люди, а есть нехорошие люди, помеченные тьмой, соблазняющие малых сих. Имя им легион, грешники, падшие черные овцы, из-за них все и началось. Узнать черную овцу легко,…
Я здорово наклонился вперед, чтобы было легче. На некоторое время стало, затем почувствовал, что прозрачная стена передо мной натянулась больше. Надо было шагать постоянно, если ты останавливался, те…
– А что это в клетке у тебя? Кот, что ли? Да… Странный у тебя кот, бешеный. Слушай, а почему у него трех лап нет, а? И хвоста… Ты что, сожрал их, что ли?
Она принялась щелкать клапаном, я терпеливо ждал. Из огнемета не выплеснулось ничего.
Кажется, я немного отклонился к востоку, запутался, Гомер предупреждал, что тут, за Кольцом, все время путаются, так специально улицы проложены – путано, чтобы враги терялись.
Сделал колобок Липкая лента, не зря все-таки у Рябого ее позаимствовал. Липкая лента – то, что надо…
Алиса принялась расплетать косу. У нее оказалась коса, я раньше и не замечал!
Череп сдвинулся. И еще один. И вот черепа стали подпрыгивать, совсем как живые. И зубами еще стучать.
– Понимаешь… – она стала в сторону смотреть. – Что-то такое… С памятью. Провалы какие-то…
лянных банках хранилось мясо. Настоящее мясо, тушеное видимо. Я открыл. Так и есть, тушеные кабаны.
– Недавно мы отправились в Затон, – рассказывал старший. – Мы сами с Варшавской, я говорил, периодически навещаем соседей. А они нас, сам понимаешь, безопасность, выживание. Наверху все было как обыч…
– Не стесняйся, – улыбнулся я. – Здесь все свои.
Дальше в мешках были разные овощи, а еще дальше в бочках разные соленья. У нас только черемшу солят, а тут даже капуста соленая попадалась, я попробовал, очень вкусно.
Старик шарахнулся, я огляделся. Ничего. Мир. День. Воздух.
– Потом под землю ушло. В Верхнее Метро, затем по шахтам вниз.
Выдавил на лед сразу из трех. Густая, зернистая, пахнет лесом. Слепил в комок, стал разминать.
– Ага. А ты что думаешь, в честь кого попало улицы называют? Нет, Калич, нет. Вот твоим именем никогда не назовут не то что улицу, но и переулок Хотя это неплохо бы звучало – Переулок Калича. Или еще…
– Все с тобой понятно, – Алиса села. – Плохой ты жених, Калич, придется тебе в канализацию нырять…Ладно, хватит валяться. Идем дальше.
– Я вообще очень сильно сомневаюсь, что все это получится. Мне кажется, мы зря идем. Хотя мне все равно по пути, провожу тебя, так и быть. А ты зря рассчитываешь, что у тебя получится невесту на поро…
– Я люблю на башнях спать, – сказал Шнырь. – Там воздуху много. Я на башне буду сидеть?
– Там была явная ловушка. Растяжка, и все заминировано. Нас чуть не сплющило, между прочим. Это раз. Вот это…
Гомер все понял. Потом я думал – а что бы я сделал, если б догадался, что собирается предпринять Гомер?
– Это так бывает, – рассказывала Алиса. – Кто-то исчезает, ненадолго, на пару дней. Возвращается, говорит, что заблудился. А через месяц люди начинают пропадать. Про трубы детям рассказывают, чтобы о…
– Давно его последний раз видела? – спросил я.
– Ась! – Алиса подскочила ко мне, дунула на огонь. Пропитка погасла, Алиса схватила меня за шиворот, прижала
– Да так А что? Теперь я это, одна совсем… Ладно, поищем эту йому. Только это…
– Это два. Горючку слили, это ясно. У тебя есть враги?
Сползать по сальной лестнице было гораздо неудобнее. Особенно в сумерках. Сумерки вообще плохое время, все кажется черно-красным, страшно.
Надписи на заборе кончились, и вместо них начались картины. Настоящие такие. Кто-то постарался изобразить на щербатых бетонных плитах всю погань, обитавшую в округе, и внутри Кольца, и за его предела…
Правда, пресыщал не он, а Ной, но какая здесь разница? Ибо распространяется грех не только на грешника, но и на всех, кто подле, как сыть, как поганый микроб, выедающий мозг. Так все было.
– Они не умирают, – сказал я. – Умереть может тот, кто живет. Крыса, лягушка, они умирают. А эти все не живут. Они уже мертвы. Но ходят. Некоторые даже бегают. А я делаю так, чтобы они не ходили и не…
– Может, он все-таки убежал? – спросил Ной. – Скинул груз, оторвался. Бывало ведь…
Это меня на некоторое время разозлило, но я быстро взял себя в руки, успокоился и стал наблюдать, как этот лягушатник обедает. Жевал, чавкал, не забывая напоминать о том, что лягушки не в пример вкус…
Нет, лучше домой, как под дорогой пройти, придумаю потом.
Полезли. А потом я не спал долго, потому что снилось.
– О! – с притворным восхищением сказала Алиса. – Берегись, мертвечина, к тебе идет мужчина!
Мы вернулись в срезанный дом, поднялись до третьего уровня, велели пацану ждать, а сами пошагали наверх, за снаряжением. Через пять пролетов возобновили разговор.
На стене туннеля белели числа. Семнадцать, одиннадцать, пятьдесят два. Последнее четырнадцать. Алиса приписала «23» и стрелку.
Он бросался и бросался, с каждым разом все медленнее, каждый раз уворачиваться мне было все проще и проще, и все пять оставшихся лезвий я вогнал в его туловище.
Слышала, как я читал тропарь. И теперь надсмехается.
Не знаю, я проспал, наверное, часа полтора. Во всяком случае, солнце сместилось не сильно. Открыл глаза. Теперь хотелось пить. Смертельно. Дотянулся до бутылки. Попил. Голова болела, во рту перекатыв…
Шнырь поднялся, в глазах злоба, такой опасный. Хотя и мелкий.
– Да нет, я понимаю, что ты там у себя на налимах натренировался, я по-настоящему имею в виду. С девушкой то есть?
– Давай, побыстрее! – крикнула Алиса. – Жрать хочется…
Больше он ничего не сказал, изо рта вырвался розовый вздох, все кончилось. Стрелок умер.
– А рубцы тогда как? – спросила Алиса. – Они же железные. Это же не животные, это же машины? Тоже из геенны?
– Ты что! – Алиса схватила меня за ногу, вытащила с балкона. – Ты что творишь?!
Порох. В рюкзаке у меня хранился порох, вынести эту дверь легко, но дверь мне нужна невредимая. И вдруг я вспомнил про ключи у Рябого. Вернулся за связкой. Темнело уже не быстро, стремительно. Солнце…
На случай атаки мелких тварей имелась мелкая дробь. Немного – полфунта где-то, в пластиковом пузырьке. Насыпал половинный заряд пороха – мощный разлет нам ни к чему. Дроби, наоборот, побольше. Выстре…
Трое. Много. Значит, кладбище старое рядом. С грешниками. Ибо только грешник становится мрецом, потому что в нем столько грехов, что после смерти они, как сера, его сохраняют. Праведники гниют быстро…
– Он, кстати, как и ты, был неплохим стрелком.
Ободрала кабанью ногу, разделала на куски, насадила на шампуры и расположила над прогоревшими дровами. Почти сразу поплыл запах настоящего жареного мяса, Папа очнулся и заскреб когтями, предъявляя хи…
Вылезти он не мог, цеплялся за края платформы, силясь подтянуться, но короткие передние лапы не имели силы поднять туловище, я осторожно приблизился и отрубил левую топором.
Сахар. Да, живут действительно… Не Рыбинск Молотый сахар, несколько мешков, съел горсть.
Я осторожно стал отползать через мох. Не спеша, чтобы не брякнуло ничего, чтобы не спугнуть, Гомер говорил, что торговцы очень пугливы. Так же осторожно, почти на цыпочках, сбежал вниз.
Остальные согласно замычали. Правильно, конечно. На что сейчас невесту выменяешь? Меньше коровы не попросят или коз несколько. Или добра. А нет ничего, ни коров, ни добра.
– Нет, спасибо, – сказал я. – Я по старинке. Я свой карабин сам делал, сам настраивал. К тому же я все равно думаю, что лучше убегать, чем стрелять.
Возвращаться по той же дороге, так быстрее. С другой стороны, примета поганая самая, лучше выбирать новые дороги. И я выбрал новую. Чуть южнее. Стараясь держаться подальше от слишком густой раститель…
Мне место не очень нравилось, просторно слишком, просторы хороши средней просторности, а здесь перебор.
– Леса, – сказал я. – Сплошные дубравы. Медведей много, лось, бывает, пробежит. Если можно, мне карту бы.
– Говорили же умные – не открывайте это море, ибо в нем спит Дракон, поверженный во тьму самим Георгием, Дракон и все его поганство. Но не послушались любопытные, просверлили дыры, вот все поганое и …
Город. Нарисовано как бы сверху, с высоты. Дома. Высокие, блестящие, наполненные воздухом и высотой. Маленькие дома, старинные вроде как, с красными крышами и колоннами. Башни легкие и прекрасные, ви…
– Это не мы. Скорее всего это Соня. Наверное, он хотел ее убить. Отомстить за своих, или остановить просто. А ты попался под руку…
Она хихикнула, а я почувствовал себя глупо. С этими топорами, с карабином, Папа еще тут начал приходить в себя, зашевелился, зашипел, заскрежетал зубами, другие звуки произвел, девчонка хихикнула, а …
Затем закопался сам. Я себя тоже не очень чувствовал. Страшновато: так далеко забрались, до самого города. До самого Кольца почти. Одиноко. Оторванно. Но я не могу долго думать о неприятном, у меня в…
Не спеша, приглядывался. Кабаны, они себя всегда выдают, то нагадят, то накопают. Копальщики они. Очень скоро и набрел. Взрытые борозды, следы копытные, правду Алиса сказала.
– Ясно, что просто. На четырех лапах он от тебя давно бы смылся, – заключила Алиса. – Вот ты его и обрезал. Хитро. Зачем ты его с собой таскаешь? Друг твой, что ли? Смотри, опасно это – с котом дружи…
– На что посмотреть? – продолжал я строжничать, хотя мне ее уже жалко сделалось, понимал я ее. – Я что, мертвечины мало видел?
– Не, – я зевнул. – Я к себе. В лес. В Рыбинск то есть. Там меня ждут.
Старик рассмеялся. По-доброму, так Гомер иногда смеялся.
Вывалился я в малюсенькую круглую комнатку, по стенам и даже по потолку ее тянулись толстые ржавые трубы и со всех сторон к тому же торчали круглые краны, тоже проржавевшие и кое- где даже распавшиес…
Чувство, что за нами наблюдают, не отпускало. И это явно был не охотник. Для любого охотника, для волкера, или для кенги опять же, группы интереса не представляют. Если вас двое, волкер не нападет, о…
– Твоя пукалка не очень пойдет… Ладно, увидишь. Другого пути все равно нет.
– Не, – сказала она. – Тут надо аккуратно… Вон к тому, видишь, справа лестница…
Через секунду бахнуло. Где-то посыпались стекла, я выскочил и побежал. Не особо спеша, стараясь не сорвать сухожилия на раскрошенном в крупные куски асфальте. Ударило справа от меня, стрелок очнулся,…
Гордыня, вдруг вспомнил я. Один из самых опасных грехов, так учил Гомер. Наверное, самый опасный, наверняка смертный. Когда человек впадает в гордыню, он забывается. Не смотрит за собой, за запахом, …
Три пса, и прямо на нас. Метров пятьдесят оставалось, я понимал, что перезарядиться не успею, спрятал карабин за плечо, схватил секиру от жнеца. Неплохая штука, твердая и острая, я остроту чувствую п…
Это тот, кто проводит воду. Это сейчас воды кругом полно, ручьи везде, дождь каплет, а тогда воду в каждый дом проводили по трубам, и водопроводчик был очень уважаемым человеком.
– Ну, земляной. Под землей передвигаться можешь?
– Не знаю… Догадался бы. Она же ненормальная совсем.
Вдоль по стенам тянулись обрывки толстых проводов, обгрызенные вместе с металлом.
– Понятно, – сказал Ной. – Добро – есть свет, свет есть Бог, только добро имеет вес на Великих Весах.
Железный шелест. Кошмар любого живого существа. Жнецы, кстати, и мречь истребляют, только она страха за отсутствием души не знает.
На всякий случай Алиса даже назад шагнула.
Она подотстала. Немного, всего на полшага. Обычно всегда впереди, ну, или вровень, а теперь вот сместилась, почти за спину мне.
Снял кольчугу. Отличная вещь, особенно если крысы бешеные или собаки набегут. Для тела защита, для души искушение неуязвимостью.
Гомер говорил, что тут все дело в природе, она сама знает. Мальчики гораздо больше расходуются – на охоте, в походах, в стычках с соседними кланами, до тринадцати лет один из десяти, наверное, дожива…
– Спасение! Мы должны спасти детей! Ты понимаешь?! Скоро всему конец, я точно это знаю! Надо спасать маленьких! Уходим! Ты же сдохнешь тут, они же тебя заманили!
– Ну что? – задорно спросила Алиса. – Будешь там сидеть или ко мне все-таки?
Достал из рюкзака банку с порохом. Пустой пластиковый пузырек, отсыпал в него. Проковырял в крышке дырочку, вставил поджиг.
На поясе у него болтался довольно длинный ножик, я осторожно его отстегнул, отбросил.
Очень хотелось забиться под койку, загородиться железным ящиком с одной стороны и железным шкафом с другой, прижаться к стене, к теплой трубе, обнять карабин и спать. Но я поборол себя.
Второй выстрел. Вернее, вторая винтовка, более глухо сработала, наверное, с компенсатором. Пули вжикнули по металлу.
Жакан попал в колено. Колено у него было не как у многих прыгучих тварей, не развернутое назад, а прямое, примерно как у кенги. Жакан попал в шишковидную чашечку и разломал ее на части. Но Жрец не ус…
– Изменения. Мутагенез разворачивается столетиями – нужно постоянное воздействие радиационных факторов, причем, достаточно мягкое, чтобы не убило, а трансформировало. Кроме того…
– А, забыла, – зевнула Алиса. – Ты же рыбец. Ты рыбу любишь. И кот твой рыбу любит, вы все там рыбу любите. Сидите, рыбу жуете и жуете, а потом зубы у вас у всех выпадают. А еще невесту ему подавай…
Мы отошли чуть. Пацан сидел, похожий на грязного весеннего воробья, разглядывал Папу, пытался гладить его через прутья клетки. Папа не урчал и не противился вообще, сидел спокойно.
Собаки не обратили на это совершенно никакого внимания. Забавно… У нас все по-другому, мы псин в страхе держим, на расстоянии, их нельзя распускать. Чуть какая собачатина показывается, так сразу и ст…
Через секунду я получил ответ на этот вопрос. Пуля чирикнула рядом с рукой. И тут же еще. Стреляли из-за спины.
– А ну да, забыла. Ты же праведник из Рыбинска. Я тебя научу. Как дойдем до Южного порта, там Соня будет, он в карты любитель, в прошлый раз все гайки у меня выиграл…
Мы должны были бежать. Есть твердое правило. Кто не успел – тот опоздал, опоздавших не ждут. Обычно опоздавшие погибают, но случается и по-другому. Смотря у кого какая воля к жизни. Я опаздывал два р…
– Бомберы. Ты говорила, что они всех убивают…
– Навка, кто еще. Всех детей сюда увела! А ты что, сразу не понял?
– Жених, – Алиса ткнула меня в бок. – Слушай, жених, ты хоть целоваться умеешь?
– Да у вас там вообще всего мало. Подземки нет? Нет, конечно, какая там у вас подземка. А я не люблю подземку, – рассказывала Алиса. – Мне тут трудно. Я каждый день на поверхность выхожу, подышать.
Спускались долго. Ступени все не кончались, и я начинал думать, что тут совсем не двести метров, а гораздо глубже, обманула Алиса, я уже хотел даже спросить, но тут Алиса остановилась возле тяжелой и…
И вдруг что-то случилось. Жрецы остановились. И перестали прибывать, будто приморозило их всех. А затем они кинулись прочь. Разом забыв про меня. Серая волна расплывалась, исчезала в норах, молча, бе…
Доктор капнул на пузо Папы густую зеленую каплю, и через минуту с кота стали сбегать неприятные по виду постояльцы. Одни похожие на черные зерна овса, другие как желтые лесные пол- зучки, третьи мелк…
– Ага, – фыркнула Алиса, – сейчас! Распровожалась вся! Делать мне больше нечего, всяких там Каличей провожать…
Я поднял книжку. Про рыбку. Рыбка поплыла искать своего братика.
Я думал, что наверху будет люк или что-то в этом духе, но метров за пять до поверхности открылся очередной лаз, и мы выбрались в квадратное помещение, заполненное инструментами, граблями, лопатами и …
Я поднялся ото льда, оттолкнулся посильнее. Неожиданно по-
На косогоре торчала островерхая церковь, я узнал. Совсем старинная, тысяча лет ей, наверное. Раньше она стояла на холме, но холм, видимо, размыло, и наружу выступали утлы фундамента. Красного цвета. …
– Смотри-ка, как Мурзик проголодался, – Алиса опять принялась дразнить Папу, тыкала ему в брюхо травиной. – Слушай, Калич, а вот ты бы в случае неотступного голода своего кошака сожрал, а?
Приклад я менял уже два раза, и всегда это было чрезвычайно болезненно – приходилось подстраиваться, привыкать, от этого всегда страдает кучность, а она у гладкоствола и так не на высоте.
Она была очень смешливая, эта Алиса. И красивая. Даже через комбинезон-кикимору видно, что красивая, у нас таких нет вообще. Не было. Наверное, оттого, что праведница.
Не хотелось мне слышать, что с этим Романом случилось, я примерно догадывался, ничего хорошего.
– Южный порт, там нас машинами едва не раздавило. А потом еще в туннеле – в огнемете смесь слили…
Я оглянулся. Она стояла рядом. Губы дрожали. Руки тряслись.
Трофим после этого много чего вырезал, целая полка, да сыть вот пожаловала, пришлось все сжечь, такая вот культура.
– Сейчас… Там же всегда таблички… О! Рубеля! Потом еще Левитана! И Сурикова… Вот, мы там всегда и были.
сейчас… Сам понимаешь. Так что никто не знает точно что тут есть и где тут есть.
Торопиться я не стал, достал из рюкзака пороховую настойку, протер шею.
В лазе снова крикнули. Теперь уже как-то злобно. Чужим, не Алисиным голосом.
– Залегание двести метров, – с гордостью сказала Алиса. – Нижнее Метро, Запасной Выход номер два, убежище Затон. Или Двадцать Два.
ли звездочки. Четыре штуки. Наколки. Три старые, уже почти выцветшие, растекшиеся под кожей. И четвертая. Ровная, фиолетовая, свежая, еще с краснотой.
теперь пытался приблизиться, высунул лапу и старался грести. Но поверхность поля не поддавалась когтям, Папа тоже барахтался, фырчал, одним словом, бесполезно старался.
– Почему-почему – потому. Из-за Айвазика. Видишь ли, Ай- вазик хотел, чтобы я с ним жила. Он сам на Мосту теперь живет, там у него виды. Два года приставал – давай со мной на Мосту жить, давай со мно…
– Твоим именем тоже ничего не назовут, – сказал я. – Разве что помойку. Помойка имени Алисы.
Ну, сделал вид, что обиделся. От нас ото всех воняет, ничего тут не поделаешь. Так воняет, что вони этой мы почти уже и не замечаем.
Я взял руки и понес. По дороге, уже не таясь, не очень выбирая направление, до первого грузовика. Ной залез под него, но масла не нашлось, и нам пришлось дойти до третьего. Я вырезал из фургона брезе…
– Дальше не надо, – остановила Алиса. – Хватит. Я не могу висеть вверх ногами, не могу прокалывать себя иголками, ты уж сам. Тут километров пять еще – и вперед. К своим. У тебя там есть кто-нибудь, а…
– Может, ты меня тогда и проводишь? – спросил я.
– Вокруг тебя всегда будет смерть, – сказал Гомер. – В этом мало хорошего, но ты должен привыкнуть.
Огромное здание, невысокое, с плоской синей крышей, чуть промятой в нескольких местах, будто на ней резвились развеселые великаны. В промятинах этих скопилась вода и поселились утки, плавали группами…
Я подскочил к Ною, схватил его поперек туловища и попытался надавить на живот, ничего не получилось, Ной крякнул и обеда не выпустил.
– Вот это вещь! – Она подняла топорик. – Класс. А! Это что вообще? Томагавк?
Ной что-то пискнул о сушеной рыбе и о необходимости хорошего питания в походе, но я его не стал слушать. Стоило пото-
Алиса тоже дополнительно вооружаться не стала, видимо, надеялась на мазер. Ладно, меньше стреляешь, быстрее бегаешь.
Кролик поднялся. Сначала сел, потом принялся мелко прыгать.
– А, так… Говорят, китайцы тут раньше жили. Как Китай Водой накрыло, так их много сюда перебежало. Цао, Вао, Сяо – тут много таких названий. А потом китайское бешенство – раз – и все китайцы озверели…
– Сначала построили Верхнее Метро, – рассказывала она. – Вот это. На нем просто ездили – туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. А потом решили построить Нижнее. Оно ниже. Совсем ниже. И мало кто знает, как…
Затем они полезли вниз. Старший остался на поверхности, а стрелок и другой поползли.
– Меня зовут Дэв, – поправил я, чиркнул огнивом, поджиг затрещал.
– Зачем столько коридоров? – недовольно пробурчал я. – Коридор на коридоре…
С потолка осыпалась мелкая белая взвесь, стало тяжело дышать.
Вообще, в веригах сплошные достоинства. Во-первых, повышается болевой порог, во-вторых, вырабатывается суровость характера, в-третьих, укрепляется иммунитет, в-четвертых, учишься спать неподвижно, ка…
– Бред! – прошипела она. – Бред полный и окончательный! Нет никаких признаков! И условий никаких! Я таких грешников знаю – ого-го! Такие грехи, что им под землю пора провалиться, а они ничего – ходят…
За поворотом обнаружилась решетка. Примерно такая же, как на клетке с Папой, только больше. И очень мелкая – кулак не просунуть. Отчего я заключил, что эти самые жрецы действительно похожи на крыс. В…
Все, не успел стрелок. Я не стал ждать, пока он определится, направился вдоль дома. Я очень надеялся, что стрелков не пара, если бы я устраивал засаду, я бы устроил ее вдвоем. Посадил бы
Дальше двинулись. Еда. Я сразу узнал. Еду можно издали узнать, по запаху. Еда пахнет покоем. Сначала стояли мешки. Я раскрыл первый. В нем хранились крупные и гладкие блестящие зерна, похожие на хоро…
Я ничуть не сомневался, что это Алиса – никто бы такого не придумал. Хорошо хоть водой не полила, с нее бы пришлось. Перевернулся, уперся руками, оттолкнулся.
Картечь рассвистелась по сторонам. Непробиваемый для картечи, попробуем пулькой…
– Постой! – Алиса остановилась. – Как это ты никого не убивал? Вот совсем недавно ты накрошил бомберов…
– Все это из-за детей, – сказал я. – Им нужны были дети, они их забрали. Остальных убили.
Как там точно, я не помнил, только смысл. Есть упоение в бою, у мрачной бездны на краю, и в урагане, и в заморозках, и даже в сыти есть какое-то свое упоение. Правда, я не представлял, как такое може…
– Крысоподземной. Кусок хороший срежем и тихо, к тому же. Ты, кстати, каких крыс любишь? Речных или подземных?
– Проходимы только широкие улицы, – рассказывала Алиса. – Дома тут строили кое-как, друг на друге, и все разные, и старые, и новые. Потом как началось… То Вода, то Трясь, то вымораживает… Все рассыпа…
– Ясно. Тухло тут у вас… Но ты не переживай, ты не умерла. Я все это тоже вижу, к сожалению…
– Цивилизация – это когда много выкидывают, а не когда мало сберегают, – выдала Алиса. – Учись, Калич. Приедешь в Рыбинск, других научишь. Может, перестанете лягушек лопать. Пойдем, жрать охота.
А потом я заметил, что ору. Кричу, нанося бешеные удары, получаю удовольствие от крошащейся плоти, больше даже, мне хочется убивать и снова убивать. Я впал в грех кровожадности, в этом не было никако…
– Живой… – ответил я, а то еще пульнет с испугу.
– И потом, у тебя уже есть подружка, вон она, зовут Барсик.
– Я не из Рыбинска, – повторил я негромко. – А Гомер был великим.
Алиса сунула руку в глубину своего костюма и сняла с шеи тяжелый блестящий цилиндр.
Вокруг скапливалось мясо, я разозлился, раскидал сразу несколько жрецов.
Алиса поежилась, будто у нее тоже вериги имелись. Или шея была натерта.
Мы пролезли в узкую щель в стене, поднялись на третий уровень. Коридор, жилища, ничего необычного. Откуда-то Алиса достала ключ, открыла железную дверь.
– Вот видишь. Да кого ты можешь истребить из своей фыр- калки? Зайца? Ящерицу? То-то и оно. Давай, вперед.
– За невестами. У нас невест совсем нет, очень мало то есть. На каждую надо зачисляться с детства. А тем, кому не повезло, так и живут.
– Таскали, значит… – довольно улыбнулась Алиса. – Вот он – ваш Рыбинск. Все там каким-то типам непонятным жрачку таскаете. Они вам сказки – вы им жрачку. А еще над нами смеетесь, наверное, думаете, ч…
Медленно пошагал по склону. Утки продолжали плавать, и я даже издали чувствовал, что они жирны. Перепрыгнул канавку. Началась асфальтированная площадка, забитая автомобилями. Видимо, тут раньше торго…
– Это они верят, что не взорвутся. А на самом деле взорвутся, конечно. Но они психи, ничего не понимают. Я видела, как в бомберы попадают. Берут они какого-нибудь дурачка, ну вот рыбца вроде тебя. И …
Залезли в трубу, еле втиснулись, но и жнец не залезет, больше
Пощупал. Ничего. Вроде как и не было никакой раны. На всякий случай я пощупал и другое плечо. Нет, все нормально. Стал стягивать куртку.
– Ну и что? Это же не считается. Тот, кто привешивает к поясу
Горох у нас рос. Дикий, в диком поле. Мелкий такой, черный.
– А это Большая Размычка. Тут раньше китайцы жили, они со стороны Ярославля бежали, говорят, все дороги от них чернели, вон там…
– Все равно раздевайся. И пуляло в сторону отложи. А если за топор или за ножик возьмешься… Не рекомендую.
– …Тебе бы как раз туда – как раз твоим бредовым идеям соответствует. Если есть у тебя какая-нибудь вина – все, можешь не ходить. В три счета сдохнешь. Сходил бы, проверил…
– Ты, – повторила Алиса злобно. – Ты… Что тут делаешь…
Лягушатник исчез. Вот только что дышал за спиной, и нет больше. Тихо совсем.
Лежал на твердом. Папа пронзительно мяукал рядом. Я попытался повернуться на бок, не получилось, остался лежать на спине.
– Да все тут понятно. Памятник строителям Нижнего Метро – кольцо, видишь, висит?
Жилища, которые мы осматривали, выглядели достаточно одинаково. Высохшая кривая мебель, будто в один страшный миг она ожила, затем так и застыла в искалеченных образах. Плесень, проросшая через стены…
Мы оказались в лесу, сквозь который немного просвечивала старая жизнь, и блуждали в нем сложной тропинкой. Лес был явно мреческий, я такие хорошо отличаю, на деревьях там поломанных веток много и кло…
Кто может слететься из крематория? Мрецы, что ли? Строка?
– Хорошие. Умные. Чтобы без оспы, зубы нормальные, не чесались чтобы. Стреляли бы метко…
Я перезарядил карабин. Не спеша, тщательно.
Алиса постучала по лбу пальцем. Думает, что я темный человек с севера.
Рейдеры оживились, все эти конченые души пришли в возбуждение, зашевелили губами и стали на нас поглядывать с повышенным вниманием.
Вот и сейчас. Тоже. Прочитал, как бы внутренне подпрыгивая, настроение сразу увеличилось, захотелось немедленно, вот прямо тут кого-нибудь поганого успокоить. Но я не торопился, прислушался. Все врод…
– Можно идти, – сказала она. – Только мазер ты тащи.
– Там что-то написано было, – сказал я. – В туннеле. На стене. «Регись». Что такое «регись»?
Но я упрямился. Продавливался и продавливался. Когда вытягивал руки вперед, пальцы не встречали никакого препятствия. Но стоило сделать шаг, как я это препятствие начинал чувствовать. Шагал как сквоз…
Где-то через час Плешак проговорился. Оказывается, Демон Вод Ульху был очень брезгливым демоном – поскольку в водах обитал, а в водах не то что на суше, чисто. И вот, когда Демон покажется из своей т…
Мы лежали за ржавым автомобильным остовом, справа и слева простреливаемое пространство. За спиной стена, отступать некуда. Попались.
Осмелился, попробовал встать. Лед держал.
В огнеметах я не очень хорошо разбирался, но тут и разбираться особенно не пришлось – в емкости для горючей жидкости была вода.
А Гомер уже рассказывал. Про то, как раньше жили, до Мглы, до Воды. Даже по воздуху летали, даже за воздух, в космос прямиком. А потом он вообще от еды опьянел – возраст, тридцать лет все-таки, уже с…
– Чует, – прокомментировала Алиса. – Чует… Тут уже рядом.
pa, это понятно. А вот как с затягом быть? И вообще, это существо или место?
– Ты уж меня извини, не удержалась, все-таки я тебе жизнь спасла… Ты точно рыбец. Рыбье мясо ешь, рыбью кровь пьешь, в рыбий мех одеваешься, и сам как рыба. Но ты, вроде бы, парень. Значит, рыбец.
Кровь. Совсем никакой крови. Белая шерсть. И все.
Мне здесь было неуютно. Я чувствовал, что могу как-то неправильно пошевелиться и что-нибудь тут сломать. Хотелось отсюда побыстрей убежать. Наверное, потому, что это помещение выглядело слишком норма…
– Пятьдесят восьмой! – Петр подкинул пулю на ладони. – Мама… Слона остановит!
– Тихо! – прикрикнул я на Шныря. – Сиди спокойно. Поможем.
– Будь здесь, – приказал я Шнырю. – Ни с места, понял?! Ни шагу! А то сам тебя прибью!
Или Кастро вот. На лобстера вообще-то похож, у нас в Синем Ручье такие примерно. Точно лобстер, а написано «кастро».
– Ты меня сюда приволокла?! – Я начал злиться. – Ты меня обманула, притащила сюда, теперь сиди потихоньку! Ясно?
– В маленькой комнате окно разбито, – пояснил один из рейдеров. – Стекла обычные, не пластиковые. Стекло разбилось, а его ветром закинуло. Забодал здешнее семейство и в спячку впал, вот и все.
– Шахтеры? Шахтеры думали, что они вообще самые-самые умные. Они знали, как там под землей все устроено, и хотели в своих шахтах спрятаться. И спрятались. Но только зря совсем.
Плетку закинул на плечо, в левую руку взял секиру от жнеца. Я одинаково хорошо владею обеими руками, секиру и плетку можно легко поменять.
– А я-то здесь зачем нужен? – я указал стволом на дверь. – Там же все… трупы?
Детский сад, на двери зайчик. Мне туда совсем не хотелось, да и Алисе тоже, но мы вошли. Я вошел. Первым. Ничего. То есть никого. К счастью.
– И что он делает? – спросил я осторожно.
– Она бесполезная совсем, дрянь. В ней строка любит селиться, кстати. Здесь нет, не надо морщиться. Здесь вода рядом, а строка воду не любит. Я тоже не дура жилье себе рядом со строкой устраивать… На…
– А почему их так много-то? – спросил я. – И почему они такие разные? Вот у нас…
Надо подождать. Сидят как живые, сказала Алиса. Значит, газ. Любой быстробойный газ выветривается тоже быстро, а здесь наверняка вентиляция. Так что можно дыхание и не задерживать, это я так, на всяк…
– Тут раньше красиво было, – сказал Шнырь. – В этом месте. Я видел картинки. Все белое, как снег. И дубы. Тут раньше желания даже исполнялись.
– Ага. Их нет. Но это. Это вроде как призрак.
Зверушки разные, их больше всего. Мишки, собачки, котеночки. Рыбы синие, было две большие рыбы, с острым клювом и плоским плавником. Редкие животные, слоны, я таких и не видал даже вживую. Волк один.…
Я быстро перезарядил карабин. Положил в ствол жакан. Выбрал особый, на нем я собственноручно вырезал тропарь Убойный, аккуратно, по конусу пули, чтобы не содрался при выстреле.
Дорога, асфальт, опасная зона. Потому что по ней не удерешь – на ровных поверхностях жнец серьезно прибавляет в скорости. Дорогу следовало пересечь как можно быстрее, мы так и сделали, поперек, в кан…
– Тут все может быть. А может, и не быть, может, придумано. Я этого тоже не видела, а остальные вроде есть, во всяком случае, встречались. Не мне, так другим. Гадости тут много разной, это да…
Не знаю почему, почувствовал, что мне их надо сорвать и подарить Алисе. Толчок какой-то. Наверное, потому, что цветы у нас редко встречаются, так же редко, как женщины.
– Твой путь – смерть, – сказал Гомер. – Это твое ремесло и предназначение.
Они выглядели странно. Никогда я таких не видел. Не бегали, не дрались, не разговаривали. Просто стояли, с каким-то остекленевшим видом. Игрушки в руках. У одной девочки тот самый мишка, которого я в…
Язычник стал обходить сбоку, примеривался, как поудобнее уцепиться.
– Разумеется, – вздохнул Гомер. – Господь не оставит землю свою без держания. Есть там и праведники. Но очень мало. Ибо тяжко поддерживать свет Добра средь праха и в терниях. Праведники там стонут по…
– Ничего не ясно, вот что! Ясно, что детей сперли… Раньше про такое не слышала?
– Но ведь можно просто поменять баллоны на пустые…
Была вода. Много. Никакой ямы, вместо нее гладкая поверхность, отливающая синевой и стреляющая солнечными зайчиками. На ней корабли. Большие, видимо, с грузами. И маленькие, белые такие кораблики, сн…
Старик опять направился к своему железному ящику, видимо, в нем хранились самые ценные его предметы. Достал карту, запаянную в пластик Довольно мелкую, но все видно, мне подойдет.
Я думал. На поверхности наступила ночь. Вылезать вот так в ночь опасно. Оставаться в разоренной подземной станице… Лучше уж на поверхность. Там все-таки знакомые твари, а здесь…
Закапываться негде, асфальт. Я представил картину. Попытался мысленно поглядеть на нее сверху.
Желудок выпрыгивает, подумал я. Хорошо. Очень удобно. Вот, значит, что за дрянь у него из пасти простиралась. Бродячий желудок. Неплохое приспособление. А я ему в это приспособление бомбу. Чтоб глота…
– С тобой согласна. Давай ему поможем, все как ты скажешь.
– Москва большая, – сказал я. – Улиц много.
Растительности никакой. Да и во всем Порту тоже, железо кругом, ни травинки, ни кустца, на другом краю ямы деревья высохшие ветками растопырились.
– Да вот, есть тут такой, говорят. Белый. Когда вроде бы все уже, конец. Труперы окружают, а патроны на нуле. Или в зыбь вляпался. Или ногу оторвало, лежишь, кровью истекаешь, и вот уже все вроде бы.…
Язычник примеривался. Я торопился. Нож, огниво, чирк Поджиг зашипел. Он секунд пять горит, не больше.
– Точно кровью все залито… – прошептал Шнырь.
– Взорвать не получится, – сказал я. – Уши раздавит. Да и голову. К тому же завалы живые, могут просесть. Так что тут не проберемся. Как-то еще можно пробраться?
Дорога оказалась весьма и весьма удачная – весь асфальт расколот на большие неровные куски, жнецу по такой дороге трудно, а нам ничего.
– На кабанов охотимся? – спросил я. – Так вдвоем мы не справимся. Или в засаде сидеть…
Нашлась бутылка, зеленого стекла, с этикеткой, на которой был изображен дядька в дурацкой красной шапке. Открыл. Спирт. Оставил.
Думал, что дальше делать. Весь отряд погиб, от Ноя пользы ждать не следовало. Невест не добыли. Смысла возвращаться без невест я не видел. Значит, поход следовало продолжать. К тому же мы почти уже д…
После трех тропарей подряд я почувствовал себя гораздо лучше. Дотянулся до бутылки со сладкой водой, отпил несколько глотков. Сахар оживляющей мощью растекся по организму, тряска уменьшилась. Сейчас …
Шлем еще. Пожалуй, самой полезной вещью во всем этом был шлем. Действительно легкий. Мой по сравнению с ним тяжелый, если носить целый день, то ночью шея затекает и болит, да и голова болит, этот нао…
Она была права. Тащить с собой еще и Шныря бессмысленно. Пусть нарисует, что помнит, или хотя бы расскажет, что помнит.
Оно плюнуло еще. Вцепилось языком в ногу. Поволокло, легко я так покатился, понял, что это вот, скорее всего, язычник. Гомер про них рассказывал. Хуже язычников только сатанисты. А этот знатный язычн…
Хотя мы все хорошо поели, и Гомер, и я тоже. И даже Папе перепало, целая ежиная голова, он ее лапой уцепил, морду в прореху выставил – и как зажрал! Только слюни в разные стороны полетели, Папа вообщ…
Оглянулся. Гомер выскочил на дорогу. Гомер побежал по асфальту. На двух тысячах шестидесяти трех.
– Брось. В Рыбинске пацики? В Рыбинске рыба.
Дверь вроде бы крепкая. Крепкая, определенно крепкая, железо толстое, не пробить. А вот стены…
Алиса продолжала ругать этого Айвазика, Айвазик раньше был гораздо лучше, рисовал город. Старый, само собой. Потом испортился и стал чудищ рисовать, да так хорошо, что все пугались, а дети спать не м…
– Тогда еще через МКАД можно было перебраться, – рассказывал Плешак. – Вот все внутрь и перли, думали, что жизнь там самая хорошая сохранилась. Рвались, рвались как ненормальные. Ну, чтобы они не рва…
– Это ты лобстер, – тут же ответила мне Алиса. – У вас в Рыбинске все лобстеры, бошки у вас там у всех чугунные. А это Кастро. Они небольшие такие, меньше ладошки. Редко встречаются. К мужчинам ночью…
– Трамваи только праведников лечат, наверное, – сказала Алиса. – А я не праведница. К тому же у меня ничего не болит. Только волосы иногда. Но я маслом натираюсь. А у тебя? Что болит?
Зачем тратить жизнь на то, чтобы смотреть в лицо китайцам?
– С того. Четыре ангела вострубили, и после этого должно случиться…
– Противоядие, – сказал я. – От газа. Выпустили газ, все потеряли сознание разом. Он прошел сюда, и сделал уколы детям. Им нужны были дети. Живые.
– По-другому нельзя, – сказал Гомер. – Кто-то должен и конюшни расчищать…
Китайцев много, в несколько слоев. Наверное, недействительно жило много, если где ни копнешь, до сих пор на китайца натыкаешься. Китайцы были тихие и не очень тревожили.
Закончить она не успела, потому что наверху выстрелил мой карабин. И тут же заорал Шнырь. Дико, меня по хребту пробрало.
Конечно, я уже понял, что в этом нет ничего хорошего. Что это опасно. Спохватился, раззява, болван надувной, да поздно. Успел сорвать кошку, размахнулся, швырнул. Кидал в деревья, кошка вцепилась в в…
– Какое море?! Ну, ты, Калич, вообще! Это все от… Да какая разница? Даже мой папа не помнит, как по-другому было. Зато китайцев помнит – они тут везде в три слоя валялись. Слушай, солнце уже садится,…
Даже зажигательные пули у меня теперь тоже имелись. Пули были раскрашены в каждый цвет по принадлежности и запаяны в особые пленочные кишки, их можно было обматывать вокруг шеи и скусывать по мере на…
Карабин должен быть под рукой. Это первое правило, кто ты без карабина?
– Ну да, я забыла, ты же из Рыбинска. Умерщвляешь плоть, чтобы возвысить дух, все понятно. Это убожество тоже снимай.
Ной спекся. Кровь прилила, ноги ослабели, я досчитал до двух тысяч трехсот восемнадцати. Я увидел, как он стал проседать, увидел, как он перепугался. Как зрачки расширились, и ужас в лице появился, к…
На всякий случай я приставил карабин к его шее. Выстрелил. Голова отлетела. Без головы баловаться не будет. Нет, хорошо бы его на всякий случай еще и сжечь, правильно я его убил…
– А как? – спросил Ной. – Как же нам отличить праведника от поганого?
– Я не предлагаю тут жить оставаться! – крикнул я. – Но нам надо кое-что сделать.
На всякий случай я выдавил смолы, свернул еще колобок. А вдруг сестричка заявится? Мало ли? Местечко удобное, прикормленное…
Потом Рябой, шагавший первым, остановился, и я увидел домик Из красного кирпича, без крыши, два уровня, даже не домик, а строение, вряд ли в нем раньше кто-то жил, наверное, просто для всяких нужд ст…
– Его уже в Облачный Полк, небось, записали, выдали паек и вечные заряды, все как полагается. Смотрит он на нас и дружеский привет посылает.
– Потому что жрать хотят. Я же говорю, геноцид, вот и все. Если во всем этом…
А кто последний закопается, тот идет пиявок ловить – ничего в этом хорошего.
– Чего это она? – Шнырь кивнул вниз. – Долго. Пора бы уж и вылезти.
нее, они есть, но никто мне их не даст – они же не дураки. Но… Но вдруг получится как-то уговорить? Или еще что, чудеса ведь случаются, я знаю. Не должен был я отступать, не должен.
– Что он так бабахает-то! – Алиса пнула карабин. – На весь город! Сейчас сюда слетятся, тут крематорий рядом…
– Мрецам, големам и слизням совершенно нет никакой разницы – грешники или праведники. На вкус все одинаковые. Они всех жрут с равным удовольствием. А знаешь, зачем они их жрут?
ло, ну так, два давнишних мреца, только не ходячих, а совсем мертвых, засушенных. Вокруг Алисы вились мухи, Алиса гоняла их ножом. Я смотрел в окно. У нас тоже есть трамваи. Два. Один ничего, другой …
Улица. Дорога. Справа и слева дома. Высокие. Стрелок может сидеть в любом окне. Но не высоко, если бы сидел высоко, то ему нас было бы уже видно. Попал в левое плечо под углом, значит, слева. Ясно.
Я вылез из колыбели и стал сворачивать спальные принадлежности.
Дверь открывалась с помощью тяжелого штурвала, Алиса принялась его вертеть, а я смотрел вниз. Лестница терялась в темноте.
– Зато надежный, – ответил я. – Никогда не портится. И патроны с собой таскать не надо. Сплошные преимущества.
Сколько раз зарекалась этих диких не спасать – нет, опять спасла… Я все время кого-то спасаю… А ну тебя.
Я пожал плечами. Прислонил карабин к машине, стал раздеваться, без резких движений, чтобы Алиса не испугалась. Сначала комбез расстегнул, затем куртку, достал блохоловку, блох почти не было.
Там была самая настоящая старинная человеческая еда в специальных коробках, и за все прошедшее время еда совершенно не испортилась. Ее даже разогревать не надо было – лишь дернуть сбоку за веревочку …
– Будут знать… – Алиса плюнула в сторону мертвых. – Оружие бы взять… Пистолеты…
Я зачерпнул фасоли, ссыпал в карман. Может, размочить ее получится, вырастим. У нас горох растет, его сушим на зиму, фасоль крупнее… Зачем детей увели? Не знаю. Уходить отсюда надо, чем скорей, тем л…
Алиса сходила на кухню и притащила еду. Какие-то палочки, упакованные в красные целлофановые обертки. Воду в бутылках.
– Ладно, – Алиса выдохнула и первой вступила в зеленоватое марево, которое вяло колыхалось справа налево.
– Я один раз тоже так попала. Правда, у меня топора не было, пришлось «Хека» кидать.
Мы медленно шагали по тоннелю. Воздух был влажен и неподвижен, точно помер, и мне это не очень нравилось. Слишком много мречины.
Дым уже совсем растворился в утреннем свете, стал похож на зловещий череп со скошенной челюстью.
Она вернулась, а они уже мертвые. Бывает.
– Ага-баба-яга, – передразнила Алиса. – Я тебе жизнь, между прочим, спасла, целый час тебя из пади вытаскивала, а ты мне ага.
Бодяга сидел на полу. Бормотал что-то, шевелил ручками, всхлипывал. Но я его не пожалел. Погань ведь.
Даже если у меня и было что пожрать, то все равно достать я бы не смог – руки-то задраны. Но Плешак на это никакого внимания не обращал.
– Первый раз всегда так, – сказала Алиса. – Это от энергии.
Это была их мама. Или папа. Я не понял. Но это и неважно, тварь оказалась раз в пять крупнее обычного жреца, зубы острее, скорость выше. Сатана, воплощенный в мерзкую подземную сверхкрысу. Едва он на…
А потом стемнело, пора было закапываться, но я увидел подходящие трубы, сваленные в гору. Трубы проросли травой и мелкими деревцами, я обошел вокруг. Залиты нефтью или какой-то черной дрянью, на кото…
Мне и сейчас хотелось сахара, с удовольствием сахаром бы похрустел.
– Я же говорю – общий разум. Муравьи… Постой. Как это муравьи? Муравьи, они ведь разные…
Оказалось, что пройти вдоль внутренней трубы не так-то просто. Для этого надо было оставить все железное, потому что с железом тут тяжело ходить. Когда они ходили, они отправляли железные вещи на осо…
Меня тоже, помню, отправили. С карабином. Я раньше только по банкам из него стрелял, не дорос я тогда еще до своего карабина, но к оружию надо привыкать с детства. Взял я карабин, прошел по тропе мим…
– Ну да, у вас одни волкеры воют, знаю я про ваш Рыбинск
Она сделала движение. Маленькое такое движение, чуть повернула плечи, для того, чтобы следующим быстрым движением схватить свой мазер.
Неплохо. Главное – держать равновесие, не позволять вцепиться. Удар-удар-шаг, удар-удар-шаг, я продвигался вперед, оставляя за собой смерть. Как настоящий жнец. Только не поганый, а праведный.
После Синих Корч, через километр, началось горячее болото, которое случается на месте большой свалки, к небу курились дымы, стало жарче, и Рябой повел свою банду в обход.
– Не знаю, – сказал он. – Запутался… Я все правильно шел, улицы считал, потом, совсем рядом тут на дохлятину выскочил, они за мной погнались.
Я опустил в ствол пулю с урановым сердечником, придавил шомполом.
Когда мне исполнилось двенадцать, ходили к Кольцу во второй раз. За козлом. Коз держали, а козла не было, а какой толк от коз без козла? Ходили на север, но там своих козлов мало, тогда Гомер, которы…
Блохи – не есть ущемление, ответил Гомер, блохи – всего лишь нечистота телесная. А где нечистота телесная, там рано или поздно и душевная нечистота заводится, грязь преклоняется к грязи. К тому же бл…
– Потому, что они учуяли уже. Наверняка учуяли…
И тут же в окно влетела граната. Я вскочил, рванул в соседнюю комнату и успел – в стену ударило, сбило с ног. Видимо, Рябой очень разозлился, если потратил на меня гранату.