Не знаю, я проспал, наверное, часа полтора. Во всяком случае, солнце сместилось не сильно. Открыл глаза. Теперь хотелось пить. Смертельно. Дотянулся до бутылки. Попил. Голова болела, во рту перекатывался мерзкий привкус. Папа поскуливал. Никогда не слышал, чтобы он скулил, а сейчас вот да.
Трофим после этого много чего вырезал, целая полка, да сыть вот пожаловала, пришлось все сжечь, такая вот культура.
– Вечный двигатель. Тут просто все, надо взять колесо, на него левые слезы крепишь, а на основание правые. Они и отталкиваются. А колесо крутится, электричество вырабатывает, освещает все… Ты хоть знаешь, что такое электричество, Калич?
Ной молчал. Не стрелял. Если бы он убрал хотя бы одного, этого, кто зашел ко мне со спины, я бы рискнул. Толкнулся бы вправо, с разворотом, и попытался…
Расправил пластик и не спеша, равномерными тычками стал загонять его под дерн, стараясь держать чуть вогнуто, как плоский совок Чтобы обрезать его не только по контуру, но и снизу. Работа сложная, кропотливая.
– Ась! – Алиса подскочила ко мне, дунула на огонь. Пропитка погасла, Алиса схватила меня за шиворот, прижала