Все цитаты из книги «Семь минут до весны (СИ)»
— Мне… — она облизала губы, — мне достаточно твоего слова.
Что ей до отродья? Она ведь сама желала избавиться от нее, и если не смогла оставить в лесу, то дом — другое. Быть может, пес и не станет убивать младенца.
— Ничего, — пообещал Райдо малышке шепотом. — У тебя будет не хуже…
— Красива, — соглашается отец, улыбаясь робко, виновато. — И всем было бы легче, если бы я полюбил ее. Я пытался. Я бы даже, наверное, солгал, что люблю, лишь бы не было всего этого… вот только она с…
И еще прикосновение к щеке, такой знакомый жест… предупреждающий.
Встала. Умылась. Оделась. И серое ее платье с двумя десятками пуговиц представлялось Райдо броней. Мягкой, шерстяной, но удивительно прочной.
Он и вправду надеялся обнаружить за дверью сундук с сокровищами?
— Того, что проснусь, и все будет как раньше… не настолько раньше, когда… здесь… другие.
— Огромные… как орлы… или больше… у них крылья из тумана и воды, иссиня-черные… и если приглядеться, то можно рассмотреть каждое перо. Птицы кружат над тобой, зовут… и если откликнешься, то спустятся…
— Закрой, — согласился Райдо. — Если тебе так легче.
— Стой, — рявкнул пес. — Ты же не хочешь, чтобы я ее уронил?
— Ну… — Нат осклабился. — Вы вполне можете отказаться.
— Он поломал мои планы. Знаешь, я обрадовался, когда узнал, что ты жива… так обрадовался… и сделал ему предложение.
Много вздыхал и частенько застывал, упирая взгляд куда-то в небо.
Он хмыкнул и перехватил отродье левой рукой, поднял за ноги.
Ему совестно, потому что нельзя заставлять ее вспоминать, он не имеет права, но должен, поскольку иначе не разберется во всей этой дерьмовой истории.
— Теперь самое сложное, — Ийлэ вытирает нож о рукав. — Я попытаюсь вытащить и часть побегов… захочешь кричать — кричи… и лучше, если бы в обморок…
— Сам, — поморщилась Мирра, потирая плечо. Неподъемным он оказался. Неповоротливым.
— Куда спешишь, дорогая невеста? — Альфред всегда ступал бесшумно, но Мирра научилась уже чувствовать его приближение.
Снова пятна, уже под грудью, расплывшейся, размазавшейся по этому телу.
— Ее, — Ийлэ попыталась подняться, но ей не позволили. — Когда только поняла, что беременна, то… я ведь даже не знаю, от кого из них… и она не виновата, а я все одно… их ненавидела, и ее тоже… все на…
Редкие мокрые волосы прилипли к лысине, и воротничок рубашки, пропитавшись влагой, сделался серым, а серый костюм — и вовсе черным. И доктор смахивал воду с лица ладонями, и волосы норовил отжать, от…
…а старые часы так и замерли. Без семи минут двенадцать. Только весна давно наступила
Не заметила даже прикосновения, а если и заметила, то, верно, не сочла его неприятным…
Немедленно, пока он… он ведь вышел ненадолго, и скоро вернется, и тогда…
— Я отказался. На этом все более-менее успокоилось. А теперь вот новый круг… и это странно. Шериф опасался волнений… но, Ийлэ, если что-то и происходит, то сразу. Люди узнали о твоем возвращении. И п…
Какая разница, знают его в городе или нет?
— Будь добра, сходи на кухню… попроси молока… кипяченого молока с медом…
— Сначала я тоже решил, что отец твой собрался в бега. Да, тянул… если его королева сюда сослала, то без ее позволения уехать он не мог. Насколько знаю, тетка отличалась на редкость поганым нравом. В…
Она оставила кукол, и кувшин убрала, и в короб, в котором еще оставалось множество вещей, больше не заглядывала. Но на четвереньках отползла к теплой печной трубе и легла рядом с корзиной. Ийлэ не сп…
— Ийлэ, вспомни, в тот день, когда случился пожар…
Нат насупился, впрочем, надолго его не хватило. Привстав на стременах, он оглянулся, убеждаясь, что коляска никуда не исчезла, равно как и охрана.
Ветер принес горсть бело-розовых лепестков, от которых отчетливо пахло зефиром.
— И вы правы. Я подлец и сволочь, но знаете, пребываю в уверенности, что лучше сволочь знакомая, проверенная, так сказать, чем та, которая притворяется порядочным человеком…
— Он прав. Вы имеете полное право подать жалобу.
…Ийлэ повезло бы, родись оно мертвым. Так нет ведь, живет. Цепляется за жизнь крохотными ручонками, молча, упорно.
— Винишь, — Райдо держал бутылочку двумя пальцами, и пальцы эти казались огромными, или напротив, бутылочка крохотной. — Ты же на нее лишний раз взглянуть боишься…
— Хорошо. Мне страшно, что ты могла бы не поверить…
— Странно было бы, если бы я не изменилась.
— Не яд, но снотворное. Разница существенная… но эта выходка и впрямь была глупой. Надеюсь, я сумел донести до Мирры свое недовольство… важна даже не она… и не матушка ее… к слову, когда-то она сбежа…
Держал он Ийлэ по-прежнему за руку, и наверное, со стороны это выглядело странно.
— О чем? — Ийлэ устала. Пожалуй, так она уставала прежде, когда пыталась не дать отродью умереть. И тогда этой усталости она не замечала.
Уснуть. И не думать о выпивке. С каждым днем это становилось сложнее…
Сердце екнуло: вдруг да задержит? Спрашивать начнет… не задержал.
— Я просил у него денег… когда понял, что Йен не даст мне жизни здесь… просил… чтобы уехать… а знаешь, что он мне ответил?
— Благодарю, — паренек важно кивнул. — Законность — вот политика нашей компании.
И масло клал кусками, намазывать не пытался даже.
Живот… шериф ходит, но расстояние держит. Старый зверь. Опытный.
Она привыкнет, не сейчас, так позже, через месяц, через два… через год или два, но когда-нибудь — обязательно. Она ведь уже привыкла к нему.
— Не только, — согласился Райдо. — Он сменил замки в той комнате… и не в ней одной.
Верхом решил возвращаться, доверив коляску одному из охранников.
Мирра громко и своевременно всхлипнула и обернулась.
…или Бран, опьяненный кровью, перестарался?
Жаль, не получилось досмотреть, как зеленый тугой шар его, напоенный силой, лопнул.
Желтый алмаз хищно блеснул, а Мирра прикусила язык, с которого готовы были сорваться ядовитые слова…
Это ведь не полный оборот, если только когти… а значит, можно… значит, если последствия и будут, то незначительные… он потерпит.
Правильно. Пускай ее боятся. Или не ее, но обмана.
А значит, Райдо ему нужен… чего ради нужен?
— Пойдем есть, — сказал он, поднимаясь. — А потом ты мне почитаешь. Почитаешь, да? Мне младшенький писем прислал, а читать некому… Нат, конечно, умеет, но Нат — не то, ни эмоций, ни выразительности… …
…лес говорил и о человеке, с неприязнью, но лес людей не любил в принципе.
— Молчи… это правильно… — Дайна попробовала пол ногой, убеждаясь, что тот крепкий. — Это разумно… ты будешь молчать, а я…
Он всегда спрашивал разрешения, но никогда не навал себе труда дождаться его. Вот и сейчас переступил порог, привычно наклонившись — пес был слишком высок.
Зачем он смотрит на нее и так, что становится под этим взглядом неуютно. Ийлэ вспоминает, что вновь потеряла туфли. Сняла где-то, кажется, в Лавандовой гостиной, в которой не осталось ничего лавандов…
…и главное, что от Виктора никакой помощи, только и способен, что вздыхать. Но ничего, Маргарет справится, всю жизнь справлялась же…
Правда, Нат ни о каком протоколе знать не знал, но оно и понятно, кто ему скажет правду?
Ийлэ… она задержалась в доме лишь потому… чтобы помыться… она ведь не мылась целую вечность и воняет от нее зверски, и если еще одежду сменить на чистую, пусть старую, но не влажную, не заросшую гряз…
— Ах вот в чем дело… вы не слышали, что жениться ночью — плохая примета? Нет? По-моему, жениться вообще следует в исключительных случаях, но…
— Быть может, все-таки подумаете… Мирра — хорошая девочка…
Его настроение менялось быстро, как песок под южным ветром.
…и от них пахло уже не типографской краской, но корицей, повидлом и еще свежим хлебом, который заворачивали в тонкую бумагу.
— Вот и умница. Пойдем обедать, а то я устал сидеть там один…
Зато тот второй, который тенью держится за плечом Райдо, разглядывает Ниру пристально, с насмешкой, и от внимания его ей становится не по себе.
— Итак, у него есть сокровище, есть десяток, который это сокровище способен удержать…
— Ничего, научится… и еще поползет… поползешь ведь?
Сорвется или все-таки удержится на краю? Райдо на всякий случай снял запонки. И петлю шейного платка ослабил.
Нат держался сзади, глядя на доктора с непонятным раздражением.
И она полежит минуточку, дух переводя… все равно ведь в комнате нет никого… не увидят… не подумают… Ийлэ не успела понять, что именно не подумают, она не собиралась закрывать глаза, но веки сами отяж…
Райдо провел ладонью по волосам, осторожное прикосновение, не ласка, нет, скорее любопытство, которое он пытается сдержать.
— У меня кровь закипела, — второй рукой Райдо почесал нос. — Вот тварь и сварилась… я сам едва не сварился… думал, сдохну.
— Опять? — Ийлэ подошла на цыпочках. — Ты обещал, что появишься до темна… мы ждали.
И должно быть, ей было совершенно все равно, где это делать, в комнате ли Ийлэ, в гостиной ли или же в детской… детская требовала ремонта, и Райдо заявил, что весной всенепременно его сделает, и обои…
…давно. В прошлой жизни, в которой на чердак она заглядывала редко, и уж точно в голову ее не взбрела бы безумная мысль на этом чердаке поселиться.
…и наверное, его вожак заступится, решит проблему… по-своему решит… Ниру вернут родителям, а Ната отошлют, быть может, за Перевал.
— До войны вас этот факт, полагаю, не смущал?
Герой? Альфред никогда героем не был и не станет. Он любит использовать, что ситуации, что людей… и наверное, это тоже талант.
Все еще холодная. А он утверждает, что в комнате жарко, и прав, конечно, жарко. Натопили так, что дышится с трудом, только ему тепло нужно, чтобы отогреться.
— Да, леди Ийлэ, — Гарм поклонился. — Прошу меня извинить.
— Меня… меня для них не существовало. Я была, и в то же время… внизу… держал.
— Проникся, — взгляд у него был лукавый. — Еще как проникся… мне, дорогая моя кузина, надлежит быть набожным и проникнутым всеми мыслимыми добродетелями…
Думал он недолго, но выражение лица сделалось таким, что Нира едва не рассмеялась.
Лицо худое, изможденное даже, с глубоко запавшими глазами, с острыми скулами и вялым подбородком. Серое. И серость эта — вовсе не от телесной истощенности.
А Ийлэ… она ведь могла остаться дома, но не осталась… и появилась на том треклятом балу именно для того, чтобы заклятую подругу позлить.
У него всегда были истории, порой вычищенные, приукрашенные слегка, но она и об этом знала, и это ее знание тоже было частью вечернего ритуала.
К корзине она приближается бочком, точно младенец этот способен ее обидеть. И за ручку берет двумя пальчиками…
— Я пришел сюда много лет тому… я жизнь отдал, чтобы навести здесь порядок.
От тряпок несло уборной, и запах этот, до того скрытый средь иных, обычных кухонных, вдруг стал резким. А Райдо подумал, что, наверное, ему мерещится… его предупреждали, что разум его, затуманенный б…
— Еще кое-что, — живое железо сплетало узор, который застывал толстой наружной броней. Неудобной. Тяжелой. И надолго Райдо не хватит. А значит, пора было заканчивать этот разговор. — Тех женщин убива…
— Что мы все могли сделать? — тяжкий вздох.
Людей его, которые держатся в отдалении, а все одно на виду.
Разрыв-цветок, одурманенный опиумом, не спешил подчиняться. Он тянул силу, и Ийлэ ничего не оставалось, кроме как отдавать ее в отчаянной попытке хоть так утолить голод.
У лжи острый аромат, но раньше Ийлэ его не ощущала.
— Ваш?! — рыжие брови доктора поползли вверх, и на лбу этом появились складочки.
— Такой? — Райдо обвел рукой комнатушку, которая, лишенная мебели и обоев, с меловым ковром и ободранными стенами, выглядела жалко.
— Замечательно! — Альфред протянул руку. — Тогда будем считать, что мы договорились… идемте… к слову, жениха с невестой дождемся или так?
Ийлэ кивнула: уже становится. Он сам не замечает, как меняется, и не заметит, просто в какой-то момент окончательно поймет, что свободен и от разрыв-цветка, и от Ийлэ. Тогда Райдо уйдет, а ей будет б…
…и вообще выбраться в город, послушать, о чем люди болтают. Райдо Нату доверял, но… Нат все-таки мальчишка и опыта у него маловато.
Жует табак. И выглядит сонным, расслабленным.
А хорошее слово. И впрямь выпялился. Сидит, сжимает тросточку свою, уставился не то на Ийлэ, не то на медведя… хотя какой ему в медведях интерес? И значит, на Ийлэ.
И еще он бы хотел увидеть улыбку, но подозревает, что это — невозможно.
В каморке оказалось достаточно места для Ийлэ и корзины. На пол она постелила одеяло, сложенное вчетверо. Свечу закрепила на канделябре, который уцелел, верно, потому что был не позолоченным, но чест…
— …в городе для тебя не безопасно… у меня есть охотничий домик…
— Нет, — Райдо покачал головой и языком тронул зубы.
Ждет, что Ийлэ скажет, что Райдо вовсе не ее? Неправда.
Не он, но кто-то, кто взял на себя роль посредника… кто знал, чем владеет скромный ювелир… посредник должен был видеть все драгоценности. Более того, получить аванс.
— А когда вернулся, то выяснилось, что она его выкинула…
— Не наверное, но точно будет. Райдо… он сделает так, чтобы безопасно… и вообще… и хочешь к нему сходить? Ну, потом, когда совсем проснется?
У него всегда получалось хреново с памятью, а уж теперь, когда эта самая память здорово отравлена алкоголем…
— Вы не представляете, до чего сложно в нашей глуши найти приличные обои. Приходится выписывать каталоги, ждать заказ… в прошлом месяце я решила несколько освежить гостиную, выписала чудесные, как мн…
Не крысы, просто люди. Люди боятся. А разве сама Ийлэ не испытывала бы страха на их месте? Но она не на их месте, она на своем собственном. И дом принадлежит ей по праву… а она ему.
Райдо обещал не мешать… и гроза не причинит Ийлэ вреда, она ведь альва… и знает, что делает. Хотелось бы надеяться, что она знает, что делает.
…она ушла прошлой зимой, и отец лично отвез ее на станцию.
Свечи вот нашлись не сразу, и с огнем Ийлэ возилась долго.
Городок по весне переменился, но отнюдь не в лучшую сторону. Развезло обочины, и потеки грязи расползлись по мостовой, эту самую мостовую скрыв.
— И правильно, тебе-то оно ни к чему, — пес улегся на полу.
От собственных мыслей Райдо стало неуютно.
В иное время Ийлэ, пожалуй, улыбнулась бы, до того забавен был человек с его смущением и неловкими вопросами.
Вот Ийлэ в чужие мысли заглядывать бы не хотела, и без них хватает грязи.
Не булочкой делился — реакцию проверял. А булочку Нат поймал. Свежая. И теплая даже, пусть слегка в кармане примялась.
…и секретер этот, который оказался вовсе не секретером, но сейфом.
Райдо поднялся. Он двигался все еще осторожно, не потому, что было больно — впервые за долгое время боль почти не ощущалась — но тело помнило ее.
И платина, кажется, тоже. Эмали… и лаки по особому рецепту, который ушел вместе с отцом.
Древо бронхов и мешки легких, которые с трудом растягивались, наполняясь воздухом. А потом ребра сходились и воздух выталкивали. Он поднимался, царапая гортань, и Райдо заходился кашлем.
И ставни приходится выковыривать. Доктор сопит и пыхтит. Старается. А Ийлэ пытается понять, как она будет жить в подобном месте?
— И что вы предлагаете? — пес скрестил руки на груди, наблюдая за гостем.
Йен Маккастер бренди допил, а чего ж не допить, когда бренди хороший? И поставив пустой стакан, глянул на нового хозяина Яблоневой долины.
Его Ийлэ разглядывала долго, но вынуждена была признать, что совершенно не помнит. Да и выглядел браслет печально. Заросший пылью, потускневший, он явно находился в тайнике не один год, если не сказа…
— Нат, мать твою… сюда иди… завтракать будем.
— Вот… вроде как, если при титулах, то оно и не к лицу… а у него талант… мой отец говорил, что негоже, когда талант, его в землю-то…
— Видите ли… Дайна, — Райдо отвел взгляд от этой груди. — Я надеюсь, что вы все же вспомните о ваших обязанностях… и займетесь домом.
— Обедает, — ответил Райдо. — Собирается отобедать, если, конечно, нас сегодня вообще обедом порадуют… так как, Дайна? Порадуют?
И замерла, когда тяжелая ладонь Райдо скользнула по спине.
— Итак, отбрасываем все вышесказанное, как несущественные детали, и остается одно, — пес посмотрел Мирре в глаза с неприкрытой насмешкой. — Я не хочу жениться. В принципе.
Ийлэ сжала подвеску в руке, понимая, что расстаться с нею не сможет.
Только жаль, что Бран издох… и вдвойне жаль, что издох быстро.
Альфред тем временем не спешил Ниру отпускать, приобнял, склонился к самому уху… но говорить говорит, а сам на галерею косится.
— Что? — этого Ийлэ не была готова услышать.
— Лежи смирно, — Ийлэ легонько толкнула этого невозможного нечеловека, который от толчка упал на спину и вытянулся, руки на груди сложив.
Этого взгляда Дайна не выдержала. Человек. Женщина. Нехорошо угрожать женщине, но если она, женщина, еще и крыса… если она больше крыса, чем женщина…
— Я никому не говорил, насколько легче мне стало после… грозы, — он снова сел на пол, а кувшин с молоком поставил между скрещенных ног. — И полагаю, ты тоже не особо распространялась… не замечал за т…
— И пожалуйста, — Райдо коснулся щеки. — Что бы ни случилось, не выходи… ты знаешь дом. Ты слышишь его. Ты поймешь, если вдруг начнется что-то и вправду серьезное…
— Она его поливать велела! Я говорил, чтобы выкинула… а она…
— Не ерзай, кузина. Ты знаешь, что любопытство — это великий грех. На воскресной проповеди пастор так говорил. Очень душеспасительно было…
— Привет, — прохрипел Райдо. — Как все прошло?
А Райдо не уверен, что сумеет этим доверием распорядиться правильно. Он ведь толстошкурый. И всегда таким был…
Райдо пьет. Допивает до дна чашки, а Мирра подливает вновь.
И вновь улыбается. Гримасы мелькают. И не гримасы даже — тени их… но Райдо довольно и теней. Сейчас Мирра удовлетворена.
— Лежи, — Ийлэ вытащила из-под свитера отродье, которое сунула Нату. — Есть хочет. Покормишь.
— Замечательно. Шериф будет рад. Ему не нужны конфликты. Он у нас человек миролюбивый… дипломатичный… — Альфред тронул коня. — Вас проводить?
Медленно и неотвратимо, и когда боль отступает — а она, кажется, длится неимоверно долго, часы, а то и дни — мир позволяет себя удержать.
Райдо отвлекся, пытаясь понять. Ведь не на пустом же месте появилась…
Надеюсь, Ваша эскапада, в которой я имел неосторожность принять участие, не повредит нашему с ним сотрудничеству. Полагаю, в отдаленной перспективе оно будет весьма плодотворным.
Закон есть закон, и нападать на людей без веского повода нельзя, потому что тогда люди пожалуются. И ладно бы на Ната, но ведь пострадает Райдо… а если еще решат, что Нат не способен контролировать и…
В комнате все еще пахло гарью. И была-то она крохотной, как только развернуться. Пожалуй, если Райдо руки вытянет, то сумеет коснуться пальцами противоположных стен.
— Итак, с высокой долей вероятности встреча была случайной и убивать ее не планировали…
А пес вдруг покачнулся и подался вперед, скользнув щекой по пальцам Ийлэ.
— Если у тебя не получится, то… мой род исполнит мою клятву… Нат свидетель.
— Пожалуй, — тихо заметила Ийлэ. — Мне он тоже не нравится.
— Он убивал тех женщин, про которых в городе говорили. И не мог остановиться. И он попытается убить Ийлэ, но у него ничего не выйдет.
— Еще… град был… сильный… и буря. У трех домов крыши посрывало, а еще тополь старых рухнул и прямиком на часовню. Пробил все. Говорят, — он понизил голос и отступил, просто на всякий случай, — что эт…
Наверное, он по-своему был красив. Высокий, много выше спутников, с лицом открытым, пусть несколько грубоватым, но приятным. Он смотрел прямо, но во взгляде его не было ни вызова, ни скрытого страха,…
— Стоило мне выйти, и он вновь вспоминал о сокровище… значит, он не только ради клада остался?
— Не стоит. Во-первых, это незаконно… во-вторых, не факт, что попадешь… а в-третьих, когда насилие что-то решало? Верно?
…городок маленький… и бордель здесь один… и если так, то девушки много знать будут… они языком, конечно, трепать не привыкли, но при должном подходе…
— Сомневаюсь. Максимум, чего вы добьетесь, это расторжение брака, но… дальше что? Вы сможете заключить новый, не менее выгодный? Боюсь, что репутация вашей дочери окончательно будет уничтожена…
Человеку не стоило заглядывать в глаза, потому как живущее в них безумие было заразно. А Ийлэ не хотела обезуметь вновь.
В ванной стены были теплыми, и значит, работал старый котел… или уже новый? Но главное, из крана шла горячая вода, и сунув ладони под струю, Ийлэ со странным удовлетворением смотрела, как краснеет ко…
— Пол холодный, — сказал Райдо, не открывая глаз. — Иди сюда.
— Помилуйте, мне казалось, вы в прошлый раз дали ясно понять, насколько в ней заинтересованы. А я не имею обыкновения переть на рожон…
Просто у него выходит… сиди, смотри. Нат сидит вот, смотрит. Старается, только как-то в последнее время старания его боком выходят.
— Моя сестрица — ужасна, — сказала Нира, досадуя, что как раз-то ее сестрица не ужасна, а напротив даже. Красавица.
Высокий. В такой пинты три влезет, а то и четыре… старый… кажется, Ийлэ видела его на кухне, в той своей прошлой жизни… и вправду кажется… что она помнит?
— Напрасно иронизируете, — Альфред улыбнулся и надо сказать, что улыбка у него получилась широкой, лучезарной даже. — Местное общество имеет свою специфику. Вас не примут без чьей-либо протекции.
И тварь внутри ожила, зашевелилась, напоминая, что он вообще-то помирает, точнее, пребывает в процессе помирания, и сам по себе этот процесс, не говоря уже о результате, отнюдь не в удовольствие.
Иногда они подбирались к самым окнам, пугая матушкину камеристку…
И страхи вдруг возвращались, множились, подавляя само желание сопротивляться. Ийлэ пыталась.
— Хочешь. И я захочу к вечеру… это может затянуться надолго. И тогда мы все упадем от усталости. Это будет нехорошо.
Ийлэ согласилась, что да, наверное, не отдали бы.
— Тише, девочка моя. Ты… если так хочешь. Но иначе он убил бы тебя… мне бы тебя отругать за то, что вышла… я же говорил, чтобы сидела здесь, верно?
Она осторожно коснулась тугих семянок, которые натянули кожу. Поверхность их, пока плотная, изменялась, прорастая толстыми иглами. Вот-вот треснут.
Нат покосился, но убедившись, что собеседник и не думал издеваться, кивнул: оно понятно, что не жестами. Но где подобрать правильные слова?
— Тогда мы вас оставим. Ийлэ? Идем? Или ты…
Он уже отвык от этой боли, и от другой, что поселилась в груди красным шаром… и от тяжести чешуи, от мира, подрастерявшего краски… от запахов резких.
— Он привык к тебе за зиму и только. Привычку сложно побороть… но скоро он осознает, что свободен…
Ребенку она сунула бутылочку с молоком и села. Ей оставалось только ждать. Ийлэ надеялась, что ожидание не будет долгим…
— Что ж… не могу сказать, что меня это удивляет… жаль, конечно, но… жизнь — она такая… иные раны, как ни лечи, не зарастут, — шериф вытащил кисет и, отрезав узкую полоску табака, сунул в рот. — Плохо…
— Ты… ты всегда ко мне хорошо относилась, — Дайна нервно гладила подол платья, белые руки ее скользили по ткани, которая в полумраке гляделась темной.
До определенного предела, а потом… но презрение… она презирала своего визави, а Альфред вряд ли вызывал бы это чувство. Вот страх — другое дело… или искать надо не одного?
— А ничего. Может, меня вид грязной шеи аппетита лишает…
Надежда… вдруг он все-таки не настолько болен…
Прячется, не понимая, что она слышит не только грозу, но и существо внутри него.
P.S. На свадьбу-то позовешь, извращенец несчастный?
…мама могла бы блистать, но никогда не выезжала за пределы городка…
И не раскаивается ничуть. Стоит, осклабился широко, радостно.
— Ты же умная девочка, Ийлэ… ты понимаешь, что скоро твой покровитель… уйдет в мир иной.
А человека — вовсе убрать из ее жизни. Но не позволит же… и если Нат попросит, не подчинится. Это ведь отец… разве Нат бросил бы своего отца?
…раны затянутся, и те, что снаружи, и те, которые внутри…
О короне и короле она думала в последнюю очередь.
Надо же, а ей казалось, что дом сгорит дотла.
— Райдо велел за тобой приглядывать, да… в паре оно ничего не выйдет. Он и сам понимает. Но… ты все одно аккуратней. Ладно?
И мысли эти столь явны, что Райдо становится стыдно, будто бы он, Райдо, без спроса заглянул в саму душу. Что с того, что эта душа выставлена напоказ?
Райдо раздраженно оттолкнул руку щенка, но тот не обиделся, отступил, так, чтобы держаться рядом, но не мешать.
В тайнике нашлась пара банкнот, чулки с черными подвязками и каталог дамского нижнего белья… его Нат перелистал, исключительно из интереса.
— Может, — Райдо тряхнул головой, избавляясь от наваждения, — сначала обед?
Ийлэ подставляет сложенные лодочкой ладони, набирает воду и пьет, мучимая внезапной жаждой.
— До нас дошли слухи, что… хозяин усадьбы занемог, — вполне миролюбиво произнес шериф и пальцем приподнял шляпу. — А весна ныне… дороги просохли… народец опять пошаливает. На тракте третьего дня обоз…
В этаких жертвах зверь не нуждался вовсе. Он потянул носом — огоньки приближались, а ветер донес острый будоражащий запах людей…
И замолчала, протянув серебряную бабочку-заколку.
И боль способна доставить наслаждение, но не все это понимают. Мирра отвернулась, прикрыла глаза платком, но так, чтобы видеть.
Он просто… просто играет… как тот, который… только он не решится ударить. Конечно. Сын мэра и будущий мэр не бьет женщин…
И великолепно вписывалась в нынешнюю, искаженную жизнь.
— Не таких, — отрезала мама. — Видишь, дорогая, тебе беспокоиться не о чем! Пару месяцев, и он умрет. И ты получишь усадьбу…
Говорит, что не боится… и прикоснулась сама… и запах изменился, сделавшись вдруг пряно-терпким, зимним.
Он опустился на пол, и сел на корточках, впрочем, поза эта не казалась ни нелепой, ни глупой.
— Она говорит, что я ей не доверяю до конца, — пирожок оказался до отвращения маленьким, на один зуб, и после него голод ощущался острее.
Курить он бросал, поскольку тот же доктор утверждал, что будто бы кашель, который мучит шерифа, происходит единственно от курения. И вовсе давняя эта привычка вредна неимоверно.
…и мир наступил. Всем сказали, что наступил мир, вот только Нат не верил словам. И ступая на потускневший паркет, замирал, прислушивался к каждому шагу — не затрещат ли доски, расползаясь.
— Да. Я издалека увидел. Без него не вышел бы…
Ийлэ помнит ее прекрасно, она видела, как отец собирал мозаику из полудрагоценных камней, выкладывая попугая. Он работал медленно, тщательно подбирая каждый элемент. И порой Ийлэ раздражала эта его м…
Куда он собрался на ночь глядя? Хотя понятно куда.
Райдо распахнул окно, впуская ледяной ветер.
Райдо, подумай, какой пример ты подашь младшим братьям!
Райдо закрыл глаза, убеждая себя, что ему все-таки примерещилось. Но нет, тряпье не исчезло.
Бабочка-заколка с дрожащими крыльями, расписанными эмалью.
— Виски… можно, пожалуй, — согласилась Ийлэ.
— Не знаю, девочка, — шершавый палец Райдо скользнул по щеке. — Что бы я теперь не сказал, тебе не станет легче.
Если Ната заперли, то… то им потребовалось бы помещение с очень крепкой дверью.
— Иди, — Ийлэ подняла на него взгляд. — Здесь будет много грязи.
— Простите, я несколько занят. С Нирой все хорошо?
— Ийлэ, — произнес он мягче. — Пожалуйста, подумай… просто подумай… вспомни тот день. Сможешь?
Спрятала на дно сундука, здраво рассудив, что деньги ей пригодятся, если не сейчас, то весной, когда леса оживут и у Ийлэ появится выбор.
И ничего серьезного… а она… она не боится… не этого, но воспоминаний. Память под голос бури оживает…
— Он вошел и увидел меня в этой мантии… и побледнел даже… сорвал ее… бросил… он никогда не позволял себе вот так… и на маму накричал… она пыталась сказать, что эта мантия ничего не значит, что это вс…
Правда, свои доктор прячет за очочками, круглыми, на проволочных дужках.
То, что должно было быть сказано, он сказал. А дальше зависит от Видгара.
— И что, было у твоего отца что-то, что понадобилось в сейфе держать?
Он наклонился, разглядывая сияющую груду.
Или сделали вид, что не слышат. Только человечек с портфелем судорожно выдохнул и портфель приподнял, защищаясь им не то от арбалетных болтов, не то от взгляда Райдо.
— Нет! — она не привыкла, чтобы отец перечил ее желаниям.
Он посмотрел сверху вниз, и во взгляде его Райдо увиделось бесконечное терпение.
— Раньше здесь было уютно… мне разрешали сюда ходить, — Нира диванчик потрогала.
И Нат понимал его правоту, но согласиться… и рискнуть… он не имеет права рисковать Нирой.
А вот со младшенькой придется повозиться…
Наверное, Ийлэ неправильной уродилась, если все время от чего-то бежит.
— Твою Маргарет свела с ума зависть, а не мои родители.
— Убийство, — печально подтвердил шериф. — Аккурат на рассвете нашли… уже закоченеть успела, и значится, ночью…
И запретит. А прямые запреты Нат не нарушал.
— В живых не оставил бы. Тебе ни к чему свидетели.
А здесь Райдо в белой своей рубашке с накрахмаленным воротничком, в домашней куртке и тапочках вязаных…
Не волосы, но лицо, разглаживая нити шрамов.
И тот, кого Ийлэ хотела бы вымарать из собственной памяти, издох. Еще бы и шериф ушел за ним, но на такой подарок Ийлэ не рассчитывала.
Не новая, не сказать, чтобы красивая, но такая желанная…
А потому решение мое, пусть и покажется Вам ныне опрометчивым, окончательно и пересмотру не подлежит. Вряд ли вас это успокоит, но Ийлэ хорошего рода, некогда не менее сильного и знатного, нежели наш…
— У них колючки пошли, поэтому придется кожу срезать…
Духи найо Арманди… и ее дочери… духи одни и те же, цветочные, но запах их меняется, соприкасаясь с кожей. И у матери он более тяжелый, душный. От Мирры же едва уловимо тянет цитрусом и кофе… случайно…
Он снова оттолкнулся, но старое кресло опасно заскрипело.
Нира подумала, что вряд ли родители одобрят этот брак… и наверное, Нат немного поспешил… он ведь совсем молодой… и она тоже… но ведь не обязательно жениться сейчас…
Они дороже, чем большая бриллиантовая парюра…
— То есть, я могу отменить занятия, дать тебе недельку-другую отдыха…
Дом рассказал об этом, как и о том, что от человека тянуло старой кровью. Впрочем, нельзя сказать, чтобы запах этот был вовсе неуместен.
Ненависть не вернулась, но и пустота, выжженная пламенем, не исчезла. Ийлэ ощущала ее дырой в груди, которую никто больше не видел. Эта дыра не мешала, нет, и порой Ийлэ вовсе забывала о ее существов…
— Для меня. И для себя, — Райдо ненавидел женские слезы. — Кажется, я за старания вам плачу, верно?
В любовницы, быть может… в содержанки… и наверное, это тоже выход, но от самой мысли о том, что ей придется…
— Чего-нибудь… а то ведь сами сказали, что ситуация неоднозначная… и стало быть, решения могут быть столь же неоднозначными. Мне бы хотелось сохранить за собой свободу маневра.
— Он ведь тебя раздражает, — Райдо осторожно выпустил живое железо.
— Ваш мальчишка Дайну убил, — сказал он, растягивая слова.
И сервиз не весь. Крохотные тарелки, и чашки с ноготок. Блюдо. Вместо пирога — хлебная корка. А в кукольный кувшин можно набрать дождевой воды.
— Скоро все закончится, — Нат нашел в темноте ее ладонь. — И мы вернемся. Если ты захочешь…
Мирра прикрыла дверь: в доме нет лишних людей, не считая дорогую сестрицу, которая совершенно ненадежна, но вместе с тем не особо умна. Однако Мирра не любила рисковать.
Лес шептал, что осень в разгаре, и лещина, на радость сойкам, разродилась небывалым урожаем орехов. Что березы почти расстались с золотой своею листвой, а в старой лощине обжился пришлый медведь, тож…
Наверное, уже жалеет, что с нею связался…
Если не удастся договориться, то Видгар вернется.
— Простите… — он облизал губы. — Это, конечно, не мое дело и вообще… но я вот подумал… и решил спросить… а вы не замужем?
Райдо ожидал, что человек этот примется уговаривать, тем более, что и вправду было бы безумием уходить сейчас. Но шериф лишь плечами пожал, верно, полагая, что Райдо сам разберется.
Чулки. И еще одни — лишними не будут. Юбки… жилет… и та самая норковая шуба, изрядно запылившаяся, но меж тем теплая.
И садились на краю кровати, смотрели круглыми глазами, в которых Райдо виделось недоумение. Они воровали еду и, наглея, кусали за пальцы.
— Тогда хорошо, — Нат сунул руку за пазуху.
Наклонился, подставляя шею… кровь бурлила, но успокаивалась.
— Господи, до чего дом довели… ты бы видел, каким он был прежде… чудесное место… волшебное, я бы сказал… я уже считал его своим…
Найо Грэм увидел ее сразу, он был внимательным человеком, забавным, но все одно внимательным.
Впрочем, о человеке этом Ийлэ забыла, стоило ему исчезнуть из поля зрения. Ее проталина была не так и велика…
— Расскажи о ней, — попросил Райдо, усаживаясь у камина. Он двигался все еще осторожно, пусть осколки разрыв-цветка и спали, но тело помнило боль.
Сила понадобится вся до капли, потому что в человеческом обличье им не дойти.
Тот, второй, недоволен, но он проиграл в поединке взглядов, а потому недовольство свое будет скрывать.
— А ты меня? — Нат провел ладонями по щекам. Живое железо успокоилось, отступило, возвращая исконное обличье.
— Нира, где тебя носит, — раздался матушкин раздраженный голос. — Мирре давно уже спать пора… помоги сестре раздеться.
И вправду верит, что сможет убежать? Из города, пожалуй, при толике удачи, но вот от себя самого… впрочем, кто Ийлэ спрашивает?
— Тише, девочка моя, — отец проводит ладонью по щеке, оставляя на ней земляной след. — Все будет хорошо… ты сильная, ты справишься.
— Идите в жопу, — Райдо провел пальцем по макушке.
— Ей горло перервали… — произнес он доверительным тоном. — Вот шериф и велел мальчишку задержать… на всякий случай. А меня к вам направил. Да только вы и сами, вижу, решили прокатиться.
Голый, взъерошенный и почему-то мокрый. Купался он, что ли?
— Потом появился отец и сказал, что ты выжила и… и если так, то есть шанс.
— Да, — вынужден был согласиться Нат. — Я не боюсь, не думаю, что в тюрьме страшнее, чем…
Но вместе с тем я бесконечно счастлив узнать, что ты здоров!
— Мне хорошо, — он сказал и понял, что и вправду хорошо.
Она была счастлива, и Ийлэ позавидовала этой ее способности.
— Мужчины, впрочем, тоже, — на всякий случай уточнил Райдо. — Болен я, Дайна, если вы не заметили.
Запах пыли и копоти теперь ощущался резко.
— Хорошо, — Гарм встал. — В таком случае остались кое-какие мелочи…
Тот, кто убил пятерых, вполне способен продолжить счет. А тело лучше прятать среди тел.
— Она в той самой комнате… правда, замок в ней сменили. Док до нее не доберется.
И свечи на туалетном столике недостаточно, чтобы темноту разогнать. Эта свеча, уже оплывшая, с почерневшим фитилем, отражается в зеркале, а еще в нем же, подернутом пологом пыли, отражаются их с Райд…
— На голове. По хребту. Если драка, то помешают в шею вцепиться…
Но Нира с собой справилась. Умылась. Поглядела в зеркало и поспешно отвернулась, до того она была нелепа, некрасива даже, с бледной кожей, с носом покрасневшим и глазами заплаканными. И как это у Мир…
— Замуж? — переспросил Нат, развернувшись резко.
— Я… — почему Нат молчит. Нюхает флакон. И выражение лица такое… сосредоточенное… раздраженное… но он все еще человек и обличья человеческого держится, и если так, то… то быть может, все не настолько…
Нат остановился перед магазинчиком, в витрине которого были выставлены стеклянные фигурки. Нире бы понравилось? Она говорила, что любит всякие интересные вещи… знать бы еще, что она сочтет интересным.
— Мирра, все хорошо? — Райдо ел мало, ему вновь было нехорошо, хотя он и старался скрывать дурноту, которая то и дело подкатывала к горлу. Райдо сглатывал слюну часто, а мясо разжевывал тщательно, ед…
— Я тебя заберу, — сказал Нат, который все еще хмурился.
— Едем быстро. Успеем добраться до города раньше их?
Ее не так и много, но… почему Райдо спрашивает о ее боли?
— В доме оставаться нельзя. Если полезут, то сюда, поэтому… я видел башню…
— Ничего, дорогая… оговорился… значит, вы полагаете, что в гостиной следует использовать вот эти обои?
Она должна бояться, она знает, что происходит потом… и больно, и Райдо не причинит ей боли. Не должен. Ей отчаянно хочется верить в это.
— Здесь стояла модель «Шеннон»… — Джон Талбот остался в тонкой рубашке, которая успела пропотеть и прилипла к спине.
— Ложись, — повторил Райдо. — Я выйду… пойду проведаю малышку… хочешь, поцелую за тебя?
— Мало ли, — пес не испытывал ни малейшего смущения, кажется, сама ситуация его забавляла. — Не хотелось бы в случае чего одежду портить…
Сдвинуть ее получилось не с первой попытки.
— Ийлэ с доктором отправили… я-то грешным делом подумала, что она ушла… хозяин к вашим вышел. Договориться хотел.
И страшно вдруг становится. Чудится там, под снегом, под радужною пленкой наста скрытая жизнь, готовая встретить Райдо.
— Потому что, — Райдо и сам не знал, почему именно, но, в конце концов, у него какой-никакой опыт в общении с младенцами имелся.
Но главное, что света было мало. А в полумраке лицо Дайны выделялось белым пятном.
Наверное, раньше Ийлэ улыбнулась бы: ей сложно представить, что Райдо кто-то способен оставить без сладкого.
…и собрание стилетов из лазоревой гостиной…
— На самом деле… на самом деле, местное общество не отличается особым разнообразием… отец… шериф… мэр еще… пара-тройка состоятельных людей… ему просто больше не с кем было общаться, а одиночество, на…
— Бери-бери, охламон. Подарок моей женщине будет. И значит, за мои деньги куплен должен быть.
Надо только спуститься на кухню… а Дайне велеть, чтоб в комнате порядок навели, а то стыдно же…
— Вот так, моя ты девочка… и еще шаг… и следующий… тут уже близко. Ты, главное, ветер не слушай, ничего хорошего он не расскажет, а вот я… знаешь, в следующий раз мы в город вместе поедем. Я коляску …
— От и ладно, что поняли. Мое дело маленькое, предупредить смертоубийство. А то потом расследование, отчеты… чтоб вы знали, как я эти отчеты писать ненавижу.
Ийлэ пожала плечами: не уверена, но что мешает проверить?
Альфред приподнял бровь, выражая удивление.
Раньше у нее было… пожалуй, столько и было, или даже больше. Целая комната-гардеробная… и еще одна — для туфелек… и полки с деревянными головами для шляпок.
— Ваше «ничего», леди Ийлэ, порой гораздо больше, чем наше все.
— Было? — Нат попытался сунуть еще одну ложку супа, но Райдо отвернулся.
Ийлэ кивнула: ей совершенно точно не было интересно, почему Нат сбежал.
Псы не трогали их, сожгли только семейные портреты…
Заговорщики, мать их… ладно, Райдо пока готов сыграть по их правилам, ему надо окончательно прийти в себя…
Матушка разволновалась, если позволила себе поставить кляксу, совсем крохотную, незаметную, да и вычищенную ножиком.
Он вдруг испугался, что Нира не отступит, начнет задавать вопросы, и ему придется отвечать, а значит, лгать ей, поскольку сказать правду сейчас никак невозможно.
— Садись, — Райдо толкнул щенка, и тот, не устояв на ногах, шлепнулся в кресло. — Давай откровенно. Чего ты хочешь?
Стоит за спиной и молчит так, выразительно.
— Да. И нет. Уже не знаю… если бы кто-то из тех… то да, несомненно… особенно… не важно, — она отмахнулась от той своей памяти. — Без тебя мне не выжить. И не только мне… за себя не боюсь. Я хочу жить…
— Ты знаешь, что делать, — Гарм больше не ворчал и выглядел немного иначе, чем обычно.
Она обернулась. Бледное лицо, не лицо — пятно, и так легче, потому что не видя Райдо, можно не думать о том, кто он.
— Ладно… пойду, что ли. Вы тут долго не рассиживайтесь…
— Прости, — Райдо прижал к себе крепче. — Нельзя охотиться на разумных… даже в шутку нельзя, потому что такие шутки очень скоро перестают быть шутками… и прости, хорошо?
Железные стены. Решетки на окнах. Железная дверь, запертая снаружи. Слишком много железа для пса. Райдо, наверное, смог бы, выбраться, но Райдо крупный, а Нат…
И сапоги носит высокие с квадратными носами и квадратными же каблуками, с подошвой резной, рисунок которой хорошо пропечатывается на коже.
— Второй вариант — вы собираетесь и покидаете мой дом.
Райдо был силен, когда беседовал с Видгаром из рода Высокой меди. И жаль, что этот разговор подслушать не вышло, а Райдо не стал делиться…
Старик прижился при доме… или сделал вид, что прижился. Он держится в стороне, наблюдая за прочими, а Нат наблюдает за ним.
Это не так уж отвратительно, как Ийлэ представлялось. Где-то даже приятно… очень даже приятно.
— С чего ты взял? — рубашка пахла чистотой, и Нат не спешил ее одевать. Сидел. Нюхал.
…и подписав договор о капитуляции, вернулся к себе, чтобы принять яд. Он остался верен своей королеве…
А живое железо так и держалось, не уходила. Серебряные капли расползались по щеке, и Райдо трогал их.
Гарм не договорил. Он менял облик медленно, кажется, с трудом. И зверь, вставший на опушке леса, долго пытался отдышаться, он кашлял, а из раззявленной пасти текла слюна.
— Отдирай, — великодушно разрешил Райдо. — Все равно обои дерьмовые. Вот скажи, кому придет в голову оклеивать кабинет такими?
…и оптограмму старому товарищу… и если письма есть шанс перехватить, то оптограмма… надо обождать пару деньков, аккурат, пока буря уляжется… и боль уйдет… уже отступает, наверно, решив, что хватит с …
Надо будет искупать ее, а то не дело это, чтобы ребенок грязным был. Только он не очень хорошо помнит, как это делается. Вроде бы травы нужны, а какие именно?
Она говорила торопливо, но первоначальный страх прошел, и теперь в голосе проскальзывали раздраженные ноты.
— Посуди сама, он долго не протянет… и что будет с усадьбой?
…ему бы Нат с радостью преогромной глотку перервал.
Высокий, едва ли не с Райдо ростом. Коренастый.
— Ни в чем. И вообще, меня нанимали вы, а не… этот мальчишка.
— Приговорят, — уверенно заключил пес. — И повесят. Думаю, на площади, чтобы все обиженные смогли прийти и поглазеть, как вершится справедливость.
Она вновь кралась. И дом молчал, видимо, чужаки нравились ему еще меньше, чем прежняя хозяйка, на которую он был обижен.
Кажется, вся эта история ему тоже не по вкусу. Он ведь пожалел девушку, а жалость к кому бы то ни было мешает думать. Если разобраться, то у шерифа нет причин верить Райдо, тогда как доктора он знает…
Нат пошевелил пальцами, возвращая им прежний вид. В шкафу было любопытно: множество запахов, которые переплетались друг с другом в сложный узор чужой жизни.
Ничего-то на чердаке не изменилось. И матрац на полу остался, и покрывало. Столик кукольный, куклы упавшие. Прерванное чаепитие.
Было время, когда она пыталась вырваться.
— Ну и дура, — беззлобно ответил Нат, поднимаясь. — Ладно, сиди… я поесть принесу.
Выход очевиден, вот только без помощи Райдо не управится. А захотят ли ему помочь…
Перчатки снял, поправил шейный платок, который сбился набок.
Темно-зеленая шерсть, отделка желтым кантом. Два ряда крохотных пуговиц, обтянутых желтым атласом. Рукава свободные, но с широкими манжетами. Воротник-стойка.
— Мне подумалось, что раз уж вы были так хорошо знакомы… дружили… — Райдо не позволил сбежать, как и остановиться на пороге столовой. Он переступил этот треклятый порог, вовсе его не заметив, а Мирре…
Во всяком случае, не скоро, потому что не станет Нат ради альвы спешить. Нет, приказ исполнит, но ведь исполнять можно по-разному, и значит, самому нужно что-то делать. Знать бы, что…
— Я очень хотел тебе помочь… но мой отец… ты же знаешь, насколько непростой была ситуация… я не мог рисковать его жизнью… и жизнью моей матери… она ведь болела…
Нат прикинул: улица и вправду узкая. И если стрелков посадить грамотно… еще и сети…
— Запах, — повторил Райдо спокойно. — Лесом пахнешь. Осенним. Осень я люблю, только раннюю, когда листья золотые и еще паутина летает… но я ж не рассказал… из меня рассказчик не очень, чтобы… я вечно…
Мог бы предупредить, скрипом половицы, осторожным прикосновением сквозняка, тенью, что легла бы через порог, но нет, он смолчал.
— Ты мне нужна. И раньше была. И сейчас нужна. И потом тоже. Я знаю.
— Ну? Видишь? — Райдо обвел комнату рукой. — Моими сокровищами она побрезговала.
— Тебе нет нужды бояться меня, — Видгар говорил тихо, и поневоле пришлось сделать шаг.
— Тебе не смешно? Мне тоже… но нам действительно не выжить вдвоем… или они, или люди… и не спрашивай, я не знаю, в чем наша вина, наверное, просто кто-то должен быть виноват во всем.
— Ийлэ, как вода, — произнес кто-то далеко-далеко.
— Нат… ты еще несколько молод, чтобы жениться… и вряд ли эту девушку твои со-родичи одобрят.
— Тварь, которая внутри меня. Я ее больше не слышу. Она сдохла, да?
— Садись куда-нибудь, — велел Райдо, указав на стол, которого прежде в столовой не было.
— Ийлэ, — легкое прикосновение к плечу заставило очнуться. — Ты совсем промокла.
— Очень хорошо подумать, — сказала она, вытряхнув разрыв-цветок в таз. Тот свернулся плотным комом, ощетинился шипами.
Наверное, следовало бы сказать спасибо за столь высокую оценку, но Ийлэ промолчала. И Нат вышел. Он вернулся скоро, принес корзину с малышкой, которую достал, положил на кровать рядом с Райдо.
Рыжие муравьи, вот на что это похоже… суетятся, сталкиваются друг с другом, подпитывая силой… множатся, множатся, того и гляди, станет их столько, что и не управится.
И Гарма, кажется, тоже. Ийлэ нахмурилась, вспоминая. Не было.
— Твой щенок сбежал, — Гарм шмыгнул переломанным носом. — Нехорошо получилось…
Еще от ужаса при мысли, что ее могло бы не быть.
— Спасибо, — Ийлэ отвела взгляд. — Он начал рассказывать и… и я представила… стула не было… к креслу привязывали… просто привязывали… угли в камине… и я не хочу вспоминать.
Нет, боль не исчезла, она верная, Райдо не бросит, но он сумел ее вытеснить на край сознания.
Чай темный и крепкий, щедро приправленный медом.
— Вы… извините, — кажется, он понял, что сказал бестактность. — Я, наверное, не в свое дело полез… у меня язык поперед головы всегда… и при нанимателях-то я стараюсь помалкивать, но… он сильно злой?
Правда, попытка эта какой-то кривой вышла.
Она промокнула глаза платочком, и губы вытерла. Без помады они стали блеклыми, некрасивыми. И сама она, постаревшая, была отвратительно.
Ветра свили гнездо в печной трубе, а корка льда сползла с подоконника на стену. Дом же окончательно погрузился в тяжелый муторный сон. И Ийлэ, касаясь стен, слушала тишину.
И выдыхал резко, словно пытаясь так оборвать цикл чуждой жизни внутри себя…
Он сказал чистую правду, но не стал уточнять, что уже несколько часов как покинул чердак, и докторша сделала собственные выводы.
— До весны… — сестрица, наверняка, прикидывала, дотянет ли она сама до этой весны и смерти предполагаемого супруга. — А если… если он вдруг выздоровеет?
Взял своих людей, проверенных… наведался в гости…
…но Райдо знает, куда убирают ключ. И вообще, он хозяин в доме!
И солнце, которое вдруг налилось, отяжелело.
Но тогда ложечка громко звякнула о блюдце.
…а потом ярмарки отменили, наверное, некому стало веселиться. Но лучше не вспоминать плохое, пусть останется там, в прокопченной чаше, где недавно пылало пламя. Если вспоминать, то о хорошем, наприме…
— Она его раскормит… а на кой ляд мне в доме толстый начальник охраны?
— А… что вы делаете? — Дайна, кажется, растерялась.
— Платья, — подтвердил Райдо. — Всякие. Ну и чего там к платьям надо… чулки, подвязки, подъюбники… нижние рубашки, только чтобы хорошего качества… белье… она скажет.
— Не думай даже, — спокойно сказал он, отступив еще на шаг. — Убьешь меня — умрешь сама. А ты не хочешь умирать.
Должна быть лихорадка, но следовало признать, что выглядел он до отвращения бодрым.
— У вас… — Ийлэ разжала пальцы и уставилась на них с немалым удивлением. — Мир теперь ваш… и я не знаю, куда мне идти…
Она сняла перчатку и провела по широким перилам, поморщилась.
Стало тихо. Нат ждал, но дождался лишь протяжного скрипа, где-то наверху, на третьем этаже, наверное, а то и вовсе на чердаке.
— Все хорошо? — Райдо гладил ее по плечам, и дрожь уходила. — Я не знал, что Гарм… я бы не пустил на порог. Веришь?
— Прекрати, Ийлэ, — Альфред поморщился. — Неужели ты думаешь, что если бы был иной… вариант, я бы оставил тебя им?
— Мне зачем? — неискренне удивился Нат. — Я здоров. А овощные супы — для больных…
За ними сама его фигура гляделась черным силуэтом, точно вырезанным из бархатной бумаги.
Не может не задеть… и наверное, Райдо сволочь, если притащил ее сюда.
А вот Нира — напротив, чудовище, которое не понятно как появилось на свет в семье столь уважаемой. Наверняка, виновата отцовская кровь, потому как со стороны матушки были люди исключительно достойные…
Стоит, прижав руки к груди, покачивается.
На предложение, не лишенное разумности, Райдо ответил затрещиной.
— Не твоего ума дело, — резко сказала Дайна. — С ней я как-нибудь разберусь… яичницу готовь, а то ж… уволит.
— Чего скалишься? Бран, чего она скалится? — третий осторожен, он держится хозяина, опасаясь вызвать его недовольство. И сейчас он подбирается к Ийлэ боком, но в последний момент возвращается на мест…
— Дайна, присядьте… поговорим, — Райдо указал на кресло.
— И я убью любого, кто сунется в мой дом… с не теми намерениями.
— Да, — он соглашается и стискивает пальцы. — Молния — слишком опасно.
— Я суп сварил, — Нат рядом, Райдо слышит его запах… и еще что-то… — Тебе надо поесть.
— Не я убеждал, — шериф осклабился. Зубы у него дрянные, желтые, но крупные. И к резцам прилипли крупинки табака. — Кто я такой, чтобы убеждать сиятельного альва? Знаешь, как он на меня смотрел?
— Я все испортил, — вздохнул он и руку убрал. — Но если ты сейчас улыбалась, то и потом сможешь… я так думаю…
Синие — для лаванды. Красные — для розы, для ромашки — желтые, и белые еще были, в которые прятали гвоздичный корень…
— Мог бы, наверное. Но это уже не то… я тоже гордый… только гордость и глупость часто синонимы. Видишь, какие умные вещи я теперь говорю?
Нат задумался, причем думал долго, с минуту.
— Полагаете, этого достаточно, чтобы обвинить в убийстве?
Розовая. Напудренная. С подведенными глазами и губами, которые она облизывала, чтобы губы эти блестели. От нее пахло душистым мылом и лавандой.
— Ничего, — Райдо дотянулся и провел ладонью по жестким волосам. — Значит, нашли их мертвыми. В запертой изнутри комнате…
— Прошу, — Джон от двери отступил и лампу, подняв с пола, протянул. — По праву первооткрывателя.
— Нет же! — воскликнула она, раздраженно притопнув ножкой. — Эти… эти обои чересчур темные… и комната будет казаться маленькой… как вам эти? Оттенка экрю… или все-таки молочный персик?
— Ты… тебя зовут Ийлэ, я знаю… а для нее мы еще имя не придумали, но придумаем…
Ийлэ была благодарна дому за то, что он поделился и другой памятью. Она не готова пока… и вряд ли будет готова когда-нибудь, но…
— Не стоит, — Ийлэ покачала головой. — Дом все равно не будет прежним.
Именно, что был, и когда Райдо толкнул дверь, Ийлэ закрыла глаза. Она так и вошла, вцепившись в его пальцы, ступая вслепую.
— Ребенок — это хорошо, пускай будет, — Райдо как-то оказался рядом, и сидел, и обнимал, гладил плечи, успокаивая. — Очень испугалась?
— Сейчас, — Ийлэ наклонилась к приоткрытому рту.
Живой, почти как прежде. И паркет вот не пострадал, а обои переклеили и явно наспех, потому выбрали дешевые из плотной рыхлой бумаги… белое поле, зеленые птицы скачут по зеленым же веткам, и кажется,…
— Я, — шепотом произнесла Ийлэ, — не хочу отсюда уходить.
И она почти решилась уже, почти коснулась его, но порыв ветра ударил по башне, и та застонала.
И Райдо почти решился последовать совету, но…
Ничего, придет время, Мирра со всеми посчитается.
— Всенепременно будет… но теперь мы оба знаем цену его улыбкам.
Он осторожен, но все же самоуверен. И когда самоуверенности станет больше, чем осторожности…
— Мы? — удивление у нее яркое, незамутненное.
Он садится на корточки, все одно слишком большой.
И Нат знал, что на чердаке он проведет от часа до полутора, разговаривая с альвой, вернее, сам с собой, потому как она все одно не отвечала.
— Иди. Я посижу, — Ийлэ коснулась руки. — Отдохни… а потом меня сменишь. Или Гарм пусть сменит… ты поспи немного, ладно? И Нира пусть ляжет. Малышку только сюда принесите…
— Хочу. Те, которые готовые, мы тоже возьмем, но их по фигуре подогнать надо. Сделаете?
— Намерения? — уточнил Райдо и, широко оскалившись, произнес: — Просто: я доверюсь интуиции.
Жизнь. Вот что мешало ему просто сдохнуть, оправдывая и врачебные прогнозы, и родственные опасения, — как уйти, когда вокруг такой сложный и удивительный мир?
— Экая ты… неконкретная, — тихий смешок на ухо. — С другой стороны, честная… и видишь, эти треклятые яблони расцвели все же. Я дождался… мы дождались.
…Ийлэ тоже… стулья легкие из светлого дерева… в год, когда началась война, мама сменила обивку на модную папильоновую… и папа шутил, что в доме прибыло бабочек…
— Все так плохо, да? — Нат второй пирожок понюхал только, запах шел мясной, сладковатый, но есть опять не хотелось.
— От табака только хуже будет, — Нат угрозы не испугался. — Но вы сами знаете. Тогда почему жуете?
— Я устала бояться, — ему можно рассказать. — Это… это еще хуже, чем ненавидеть.
Он из тех, кто умеет играть со словами. И нынешняя откровенность — часть игры.
— Ты при Райдо с самого первого дня. И об этом знают. Не все, но… хорошо бы тебе с шерифом встретиться. Перекинуться парой слов… скажем, о том, что хотел бы пригласить другого доктора… что с твоим те…
Огромный шкаф, где хранили перчатки и чулки.
— Альва… и дом этот альвийский… он спал, а теперь проснулся.
— Дайна приходила? — отдышавшись, сказал он. — Вы ведь знакомы, да?
…странно как. Ее, Ийлэ, дом и чья-то награда…
Нат кивнул и, наклонившись, понюхал собственный суп, пробовать, однако, воздержался. Порой мальчишка поражал Райдо своим благоразумием. Впрочем, это дерьмо можно есть только, если подыхаешь от голода…
Идет, переступая с доски на доску, осторожно, и дом в кои-то веки молчит. Это молчание… неодобрительное? Он думает, что Ийлэ его предала?
— Ты… когда встанешь совсем, то можно я в город съезжу?
Что бы она ни собиралась сказать, ей следовало помочь.
…а было время, он и улыбаться умел, глядишь, отойдет еще.
Ийлэ разглядывала его исподволь, а он не мешал. Сидел. Молчал. Ждал ответа? Она не желает с ним разговаривать…
— Мне жаль, что мы поссорились, — ей, оказывается, отчаянно требовался собеседник, пусть бы и не умел он ответить. — Я на тебя злилась. Думала, что ты меня предал.
В проталине был виден кусок двора. И обындевевший вяз, который держался на ветру, слабо покачивая стеклянными ветвями. Ветви эти наверняка хрустели, но Ийлэ не слышала хруста.
Подымалась Ийлэ в превосходном настроении.
Корзинку она поставила на столик, выглядевший достаточно прочным, чтобы выдержать.
— Да, — очень спокойно ответила она. — Но… мне сказали, что он слишком быстро умер.
— Что? — Райдо почувствовал смену настроения.
Он перевернул лист, пропустив пару абзацев, в которых матушка наверняка расписывала прелести тех самых девиц, имена которых давно внесла в особый список.
Или когда-нибудь… хорошо бы, после того, как яблони зацветут… до треклятой весны уйма времени, он все успеет.
— Мне бы не хотелось нанести ущерб вашей репутации, — девочка по-своему хороша, но не достает ей опыта и хватки столичных барышень…
— Не стал, — согласился Нат, флакон закрывая. — Скажи, что почуял. У меня нюх.
Слюна сделалась вязкой, а губы онемели. И Райдо провел по ним пальцем, стирая эту немоту. От рук его пахло виски, и еще немного — болезнью…
…рука дрожит и лист в ней тоже. Письмо? Письма приходили не так уж часто…