Все цитаты из книги «Илья Муромец.»
Два часа рассказывал Владимир Первому Катафракту, сколько сил собрала под Киевом Русская земля и сколько тем привел сыроядец Калин, какие дружины пойдут полком левой руки, какие — по праву руку, кто …
— Пора, говоришь, Алеша? — гулко спросил он. — А не сейчас ли?
— Ну, так им от меня немало доставалось, можно понять...
— Вы что, впрямь драться ладите? — словно очнулся Михайло, и узкие глаза его вдруг раскрылись широко. — Мы же слово давали...
— А что мне за дело до Киева? — зло вскинул голову Змееборец.
— Сам же говоришь — конь нам друг, товарищ и брат, — ответил Сбыслав. — Два раза в год покупаю побаловать. Не на зелено же вино спускать или на девок непотребных.
— На кой бес ему это понадобилось? — ворчал Василий Буслаев, наваливаясь грудью на кожаную веревку.
— Ты что, опять мне гриву в косы заплетешь? — в ужасе ржанул Бурко.
Рассказав былину о Скимене, Илья уже собирался пойти поспать хоть немного, но внезапно дорогу ему заступил Самсон. Иудей был как-то непривычно взволнован, и Муромец остановился.
— Все-таки на кол. Смолу долго греть надо.
Красно Солнышко развернул коня и вытащил из ножен меч, сверкнувший на солнце.
— Ну а ты чего своих в город привел, а, Лют? — спросил в свою очередь Якунич. — Женок-то отправил куда-то?
— Всенепременно, Ратибор Стемидович, всенепременно, — ответил Буривой. — А чтобы защита еще добрее стала, дай-ка мне вон ту ногу кабанью и каравай.
— Ну ты, Сбышко, как дите малое, — незло рассмеялся Улеб. — В ордах каждый сам за себя стоит, соседям на помощь если и придут, то друг за дружку крепко не стоят, это на добычу они совокупно ходят. Во…
— Эй, ата! Там в степи — мужик большой! И конь У него большой! Такого мужика за сто дирхемов продать можно! А коня — за тысячу! Надо его хватать — богатыми будем.
— Благодарствую, — ответил дружинник и тоже глотнул пару раз.
— Я не могу сейчас говорить за всех, — в голосе норвежца впервые прозвучало сомнение — все же город есть город. — Дай мне два часа.
— А я и отвечу. Посмотри на это на все, Илья, — он обвел рукой палатку. — А помнишь ли, как на попоне спали, плащом укрывшись, седло в головах? Как тюрю неделями хлебали? Как воевали и здесь, и на ля…
— И шо я таки вижу? Вижу ли я брата своего старшего Элияху сына Иоанна, шобы ему всегда было так хорошо, как мне сейчас?
— Уж простите, господа воеводы сильные, что не потчую вас, как подобает, — ныне каждый час дорог. Отправляйтесь ко своим полкам да становитесь, где назначено. С Богом!
Протолкавшись через черниговских воинов, к Илье подъехал израненный витязь на взмыленном коне.
— А я и есть печенег, — спокойно ответил ромей. — Фома, сын Фоки, дружинник великого Калина.
— Отец Серафим, мы нечаянно, — пробормотал Алеша. — Мы хотели медленно сперва, а она под горку как пошла...
— Сбышко, ты? — удивился богатырь. — Кого же?
— Да где ж его отыщешь, — тихо сказал Муромец. — Его небось на куски саблями разнесли. Боялись его печенеги.
Оба снова замолчали. Дожить до зимы будет трудновато — семь тем есть семь тем. Амбары медленно пустели, Сбыслав закрыл глаза, радуясь первому за пять суток отдыху.
Парень подхватился с сундука, поднял шлем, отряхнул плащ и, торопливо поклонившись, кинулся к выходу. Уже в дверях обернулся и так поглядел на Илью, что того аж передернуло. Сбыслав смотрел на богаты…
Среди ремесленников выделялись четверо: три огромных молодых парня в тяжелых кожаных фартуках кузнецов и такой же здоровенный, седатый уже мужик с правой рукой, подвешенной к шее на черной перевязи. …
— Чего тебе, Самсонушка? — ласково спросил он.
— Да понимаешь, хорошо, конечно, на бревнышке сидеть, с добрым мужем поговорить, — Сбыслав с хрустом потянулся, — да только мне еще дел не переделать, да и тебе, думаю, лучше с воями быть. Так что ос…
От всего этого воевода устал хуже, чем если бы все время веслом ворочал или на коне носился. В ночь удавалось поспать едва с полуночи и до пятого часа — потом находилась какая-то воинская надобность,…
— Мо... Моли.. Мобилизациус, — выговорил Илья мудреное нерусское слово.
— Ну, выкинул... Сила-то гуляет, я не молод, но еще не старик. Ты садись, княже, давай о деле говорить. Вон, на тот сундук.
Буслаев стиснул кулаки и резко отвернулся.
Войско на другом берегу Сухой Лыбеди качнулось вперед и потекло в лощину, как бы не пять тысяч печенегов пошло на русских, остальные замерли, ожидая своей очереди. Снова передние спешились и, прикрыв…
— На тысячу — верный, но умный — и один на тьму редкость. Ты силен, смел и верен, но глуп. Хакан двух слов не говорит. Эй, Тевяк!
— Вот, эта... Кошка, стало быть, — ломающимся баском попытался объясниться Ушмовец. — Желтая, с кисточками. Ты не горюй, матушка. Не плачь.
Там Добрыня с Дюком, собрав вокруг себя сильнейших дружинников, вбили клин в Калиново войско, рубятся дружно, прикрывая друг друга — не за славу бой, за победу! И вражий натиск разбивается о железных…
— Или в смертный час свой, — продолжил он тише. — Не вспомните, как я вас звал? Обратно-то не повернешь...
— Дедушка, — бросился к нему Илья. — Я все спросить хотел, как тебя звать-то?
— Брат, — голос великого богатыря был спокойным. — За старшего остаешься. Тебе второй ряд полков поднимать — не торопись, но и миг нужный не пропусти. А до того — сам в битву не лезь, Христом Богом п…
— И то, — кивнул конь. — Ты, как приедем, расседлай меня, Илья Иванович, хоть до утра посплю, а то захромаю завтра или запалюсь.
— За все обиды, — голос князя был хриплым, но не дрожал, — за все неправды мои — простите мя грешного.
— Тебя как звать, витязь? Лицо вроде помню — имя вспомнить не могу.
Оба двинули коней и, съехавшись, обнялись. Бурко что-то игогокнул Михайлову вороному жеребцу, тот ответил таким же коротким ржанием.
— Да какой из меня кошевой, — забормотал Дюк.
— А я говорил, между прочим, что нельзя так обоз принимать — свалить, и все! — зло ответил Дюк. — Говорил? А ты что ответил? Невместно, мол, богатырям каждое зернышко считать!
— Ну, так это, может, пойдем отсюда? — спросил Илья.
— Так ведь, князь-батюшка, — заскулил стражник, спина которого привычно заныла в ожидании батогов, — то мышь! Мышь и не проскочит, на то двух котов держим! А Илью Ивановича, его разве запрешь? Еще на…
— Ты не ершись, послушай. Обров вырезали — пришли хазары, вы им сколько дань платили? Русы хазар побили, а Святослав и царство их пылью пустил. Ну, может быть, баб и детей не вырезал под корень. И чт…
— Сейчас наших сзади добьют и за нас примутся, — сказал Самсон.
— А вот то и задумал. Голову снять — и конец всему. Второго Калина-то у них нет.
— А чего им не пойти? — расхохотался богатырь. — Или я не муж? Двое мальчиков, а Забава уж опять на сносях. Ничего, буде мне голову сложить, сыны уже по земле ходят. Ладно, не о том сейчас речь. Где …
Засвистели первые стрелы. Илья рубил те, что шли в лицо ему и в голову и в грудь коню, другие, поданные в спину, бессильно падали за крупом Бурко. они неслись к холму, стаптывая печенегов, оказавшихс…
— Поворачивай коней! Отходи ко Кловскому урочищу, за порубежниками, там вставайте за варягами. Друг друга не потопчите!
— Сигурд сказал — через час ответ дадут, — толчок — и Бурко взлетел в воздух. — Но, думаю, он останется. Слава и земля — это много.
Воеводы согласно кивнули — негоже великому князю лезть в свалку впереди полков, мечом размахивая.
Из-за спин кузнецов выглянул мужичонка с мешком в руках. Сгибаясь, он подошел к богатырю и выставил на холст рядом со шлемом пару тяжелых сапог алого сафьяна.
— Горюет, конечно, но он муж, воин, а Вышата не на постели — в поле умер. Так что толку плакать, братики вы мои меньшие? Мы не жены, нам завтра снова копья ломать, так вспомним же добро и веселье, чт…
— Не словами! Делом! Кровью отслужу! Только простите...
— Ну, Бурко, маму твою лошадь пополам, — пробормотал богатырь и принялся отжиматься.
Глаза Муромца смотрели холодно, будто и не черниговцы умирали там, внизу, и Попович понял — это и есть спокойствие полководца, о котором не раз говорил шибко умный конь Бурко. Старший брат думал не о…
— Загоняй, я стар, глаза мои мне изменяют. Что-то считаю я вас, двоих досчитаться не могу.
Кафтан князь где-то сбросил, рукава рубахи были завернуты выше локтя, на белом полотне краснели пятна крови. Государь сел во главе стола, повесив голову, затем устало осмотрел богатырей.
С отъездом от Владимира большинства воев Сбыслав стал начальным в старшей дружине, где остались либо уж совсем старые старики, либо такие, как он, молодые да ранние, для кого княжая милость значила в…
— Отожрался ты в погребе, Илья Иванович, — укоризненно переступил ногами Бурко.
Серый конек с хрустом разжевал царьградский гостинец, словно от роду только и делал, что хрумкал сахар.
— У Владимира не хватит сил бить везде, — покачал головой Илья. — Посмотри, видишь? В трех верстах отсюда тоже переправляются. У Калина столько силы, что можно и тысячу на переправе положить, зато с …
Богатырь быстро расседлал коня, привычно осмотрел спину, быстро почистил щеткой из жесткой кабаньей щетины, затем накинул новый шелковый потник, точно уложил красивое седло, застегнул, не затягивая, …
Добрыня, лежавший на куче подушек, медленно встал и шагнул навстречу брату. У Ильи сразу вылетели из головы все умные слова, что он готовил заранее. Добрыня хоть и считался средним, был постарше Ильи…
За кормой драккара покачивалась на течении малая лодочка-долбленка, ее подтянули к борту, и воин ловко спустился в нее, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Отвязав веревку, он несколькими мощн…
— Брат, сколько нам ждать еще? — зло спросил Алеша и осекся, когда Илья повернулся к нему.
— Думаю, подойдет, — твердо сказал богатырь. — Потому — от Киева до Белгорода рукой подать, не отсидятся. Ратибор Стемидович — муж гордый, до последнего тянуть будет, но придет.
Поток обвел взглядом воинов — каждый опускал глаза, словно боялись встретить взор витязя в черной рясе.
— Илья, я стал христианином! — сказал Сигурд. -Что мне до речей Одина?
— Кажется — креститься надо, — огрызнулся Илья.
Наклонив большую голову, Бурко осторожно шагнул внутрь, и в погребе стразу стало тесно.
Так, думая о делах недавних и веселых, ехал Сбыслав к берегу с малой дружиной встречать новгородское войско. Помимо прочего молодой воевода размышлял, как бы ему Соловья приветствовать — по-дружинном…
Молодые дружинники согласно закивали, Якунич вздохнул — дойдет до дела, все равно со страху будут рубить и колоть насмерть. Печенеги выехали из-за кургана гуськом, неспешной рысью, по пояс скрытые вы…
— Ну не мед же, воевода, — расхохотался порубежник. — Вода, а что ж еще.
— Против воли хакана пойдешь? — испуганно спросил Загоняй.
— Ну, кого там черт несет? — донеслось из-за двери.
— Ответ... — Никитич покачал кубок, глядя, как играет темное, почти черное в сумраке шатра вино. — Ну, так вот тебе мой ответ, Илья Иванович. Я не пойду. И те, кто меня атаманом выбрали, — тоже. Хват…
— Чего-о-о? — вслух удивился богатырь, — Это который с перьями? Ты ж его не выносишь?
— А почему я? Я у батюшки только на телеге ездил, и это давно было! Вон, Илюха у нас крестьянский сын — пусть он и будет возничим.
— Хитрый ты, куда деваться? — Илья раздвинул кусты, открыв огромный камень, лежавший вплотную к склону. — Смотри-ка, совсем в землю врос. Видно, ни Добрыня, ни Алеша сюда давно уж не захаживали.
Вдоль уложенных рядами, укрытых саванами тел шли попы — старые, некоторые совсем ветхие, кадили и неожиданно сильными голосами отпевали павших, даря последнее упокоение тем, кто сегодня сложил головы…
— Это да, это не отнимешь, — согласился Улеб. — А далеко этот ваш Хлебный конец?
— Тьфу на вас, — сплюнул Попович, глядя на заливающихся Муромца и Казарина.
— Свои, — сказал конь. — Княжьей конюшни, дружинные.
— Мне нельзя — испуганно заверещала Маняша, перекрывая грохот телеги. — Меня мама дома ждет к вечеру!
Илья, перекрестившись, вошел за ворота, чувствуя, что тревоги остаются позади. Два молодых монаха, работавших во дворе, отложили топоры, поклонились и вернулись к работе.
— Может, захваченные, — тихонько ответил Бурко. — Осторожней давай, ты-то в кольчуге, а я нет. Еще попадут куда-нибудь.
— Я понимаю. — Илья вдруг увидел, что княгиня сжала руки так, что побелели косточки на пальцах. — Но ты мог бы вернуть своих товарищей. Алексиоса, Добрыню, дружину...
— Ну, жалел, наверное, — неуверенно ответил дружинник, отмахиваясь рукой от надоедливого слепня. — Я ее и не знал совсем, наши отцы сговорились русским обычаем, да я ничего против не имел.
Все трое обернулись — по лестнице на двор спускался Владимир. Красно Солнышко был снаряжен — хоть на бой, хоть в совет: в дорогих тяжелых сапогах, в длинной кольчуге с рукавами, на боку — широкий меч.
— Да ты на лики посмотри, Илья! Словно светятся! На битву едут, а умиротворенны и не гневны, но жалостливы...
Пройдя в палаты, сели советоваться. Гореслав Ингварович привел в Киев ни много ни мало — семь тысяч конной рати, и не просто смердов с копьями (хоть и такие тоже пришли), но настоящих воев, оборуженн…
— А-а-а, — понимающе протянул Муромец. — Дело доброе. Слушай, золоченого седла нет, видно, Алешка утащил. Давай я тебе кипарисовое возьму, то, что с алыми подушками?
— А ты здесь посмотри, — гордость за свою работу заборола вражду, старший сын Вакулы опустился на колени рядом с Ильей, ласково разворачивая холстину.
— А... А ты-ы... каких хотел? — точно так же задушенно отвечал Илья. — Если наших... ки... киевских... так они ключами... от погреба твоего... завтра на торгу промышлять станут... «А вот кому ключи о…
— ...Самсон, отныне — отроком у нас. Посему вся работа в лагере — на нем.
— Что, Рагдаюшка, там, кроме тебя, никого из наших не было? — залюбопытствовал Илья.
— А если против пешцев — разогнался, а перед строем повернул и вдоль него поехал. Серпами кого-нибудь порежешь, сверху постреляешь.
— Где ты такого попа замечательного откопал, атаман? — спросил Буслаев.
— Да брось, дед, кто такого здорового обидеть сможет? — подхватил злорадный калика. — Если кто и мог, он, думаю, тех давно позашибал.
Толпа расступилась, и порубежники нестройно, но споро и в порядке двинулись за воеводами.
— А чего тогда голову повесил? — спросил Лют.
— Ну, поехали, что ли, Бурко Жеребятович?
— Да при чем здесь князь-то? — вскипел было Муромец и вдруг увидел глаза Добрыни.
— Сахар называется, из Царьграда привозят, — пояснил Сбыслав. — Откуда ромеи достают — то мне не ведомо.
— Я хотел тебе, Элиос, сказать спасибо, — после смерти Казарина Самсон был странно тих и немногословен. — Сегодня ночью ты помог мне помолиться с моим народом...
Всем как-то сразу стало совсем понятно, что нужно слушать, пока князь еще соизволит разговаривать, а не рубит без слов.
Богатыри и конь молча уставились на Казарина.
— Подожди, братко, чего до Киева человека томить? — Улеб соскочил с Мыша и бросил повод одному из киевлян.
Алеша прогудел в рог, и к Муромцу стали собираться богатыри и дружинники. И тут в первый раз за этот день подал голос Бурко.
— Ну, добро. — Никита вдруг неожиданно молодо соскочил с сундука и подтолкнул своего спутника локтем. — Вот видишь, не зря со Святых гор спускались! А ты говорил...
— На Лыбеди вам станом вставать, — извиняющимся голосом сказал Якунич. — Мы уж туда скотину подогнали, чтобы вам мяса свежего поснедать...
Из дворца один за другим выходили воеводы, крестились на церковь и, кликнув своих воинов, разъезжались кому куда следует.
Тогда Владимир только хмыкнул и махнул рукой, Давая знак нахалу удалиться. Но, как ни странно, женившись в бог знает какой раз, князь остепенился, перестал устраивать похабные забавы, по вечерам спеш…
— Что ж на сосну-то, — проворчал воин. — Чай не каждый день русского богатыря на кол надеваете, могли бы дубовый вытесать.
— Спрашиваешь, вспомнят ли, Алеша? А оно важно? — Муромец обвел взглядом собравшихся и громко спросил: — Кто сейчас вспомнит великий подвиг Святогора-богатыря? С кем бился он?
— По пути не шкодьте, людей наших не бейте, узнаю — нагоню и порублю. Да вдоль Днепра не ходите, — поучал мужик. — На сторожу наскочить можно. Бывайте.
На третий день земля в Карачарове содрогнулась и тряслась, пока на площадь не влетел Илья верхом на чудовищном звере. Копыта коня были с тарелку, грудь — с ворота, а грива свисала до земли.
— А вот к чему. Мыслю я — Калин тут всему заводчик. Сам же говорил: не будь царя — ханы все по своим кочевьям пойдут. А, как думаешь, Бурко Жеребятович?
— Постой-постой, Бурко, не части, — остановил коня Илья. — Ты говоришь, они на телегах дерутся, так, что ли?
Улеб, похоже, что-то решил для себя про Сбыслава, причем по ухмылке видать — решил хорошее.
— А он и подтвердит. Ты пришел и ушел, а меня ему еще охранять и охранять. Да, и вот еще. Что я такого вчера натворил, что вы мне все время это поминаете?
Якунич почесал подбородок, который давно уж следовало побрить. Оно, конечно, развязать язык можно всякому, было бы время, да только кто его знает, сколько еще бритых волков шастает по округе...
Илья снова посмотрел вверх — небо над шатром было ярко-синим. «Без покаяния, без причастия. Нехорошо, конечно. А ведь и впрямь, как и говорили — не в бою мне смерть писана». Не было ни тоски, ни стра…
— Илья, — напряженно сказал конь, — срежь мой панцирь.
— Просыпайся, млад ясен сокол — приехали.
— Зелено? — упавшим голосом спросил Алеша.
Илье всегда нравилось ездить богатырским скоком. Бурко взлетал, как полагается, повыше леса стоячего, пониже облака ходячего, прикидывал, куда опуститься, снова взлетал. В отличие от Дюка или Алеши, …
Илья шагнул к двери первым, отворил ее для Владимира. На золото платья посыпался песок. Князь поднял голову и взглянул на разбитый, покореженный косяк.
— Надежней не бывает, — ответил Улеб. — Хотя и упрямый, что кабан. А тебе зачем?
Двое воинов, снаряженных точно как воевода, выехали из рядов.
— Сделаю, боярин, — в третий раз поклонился Людота.
— Скажу, — спокойно ответил Илья. — Я явился звать русских богатырей на защиту Киева и всей земли Русской.
Илья замолчал. Отвечать было нечего. То есть было, конечно, но богатырь понимал, что вот тут, этим старикам, ни про обиду, ни про службу верную, ни про богатырство свое да княжую неблагодарность лучш…
— Что-то князя не видно или не доложили ему? — поспешил перевести разговор Илья.
Дружинники молча полезли в седла, Сбыслав же медлил, он смотрел то на убитого им степняка, то на рассыпавшиеся в примятую траву оловянные безделушки и все пытался натянуть рукавицу, и не попадал ладо…
— Васька, не бузи, — спокойно приказал Соловей.
— Чего с дороги про дела говорить-то? — Степняк раскинул на коврах полотенце. — Поснедаем, меду попьем, а уж на сытое пузо и речи другие.
— Почему сразу я? — сник Самсон. — Мы вместе с Дюком. Он говорил, в Дании давно уж так.
— Хорошо, — кивнул царь. — Возьми с собой Девгеня и ромея. Пусть посадят этого храброго алп-ера на кол и поставят на холме перед Киевом. Он будет умирать долго. Пусть урусы устрашатся.
— Такие головы, как у тебя, отрастают редко. На десять людей — один сильный, на сотню — стоящий, на тысячу — верный. Но подобных тебе я не встречал. Твой князь богат и славен, но он не умеет ценить с…
— Ты, Илья, достань мне чалдар персидский, пожалуйста, — тихо сказал конь.
— Эй, это, тпру, — неуверенно сказал молодой стражник, заступая дорогу странному всаднику и протягивая руку к поводьям.
И так велика была любовь братьев к князю, что разом повернулись они на Киев и, дружно свернув кукиши, помахали ими в сторону земли Русской.
— Люууууди!!! Ратуйте! Богатыри за девками на телегах скачут!
— Ну я, — согласился Илья, возвращаясь к описанию поимки крамольника Венцингеторикса.
— А мы попросим, чтобы и тебя позвали, сильно попросим, — загорячился старый хан.
— Хоро-о-ош, — протянул старый крестьянин. — Слушай, Илюша, а вспашите мне полосу под озимые?
Богатырь догнал коня, не касаясь стремян, вскочил в седло.
Теперь уже Добрыня, что находился в те годы в отлучке, но о невероятной кошке княгини Апраксии, как и все, был наслышан, потребовал рассказать всю историю с самого начала. Илья на два голоса с Попови…
Ян быстро закивал, Волк же, ни слова не отвечая, посмотрел через плечо, затем медленно повернулся обратно.
— Нет, Настасьюшка, — покачал головой Илья, — мне пора. Я лишь с вами зашел попрощаться. Где Никитушка-то?
— Тебя не спросил, — огрызнулся князь. — Говорите, зачем пожаловали? По чьей воле Рубеж бросили?
— Не спорь, — вмешался Добрыня. — Тут Алеша прав. Города порубежные и крепости есть на обоих берегах, — пампушки встали по обе стороны винной полосы.
— Другого времени у нас не будет, ни у тебя, ни у меня. Как надумаешь, дай мне знать.
— А кто такой Скимен? — с непривычной робостью спросил Улеб.
Богатырь пошарил за спиной и вытащил испуганную девчонку лет шестнадцати. Краем глаза он увидел, что похабник Алешка перехватил вожжи зубами, обнимая за талии уцепившихся за него киевлянок. При этом …
Казарин взял в руку повод и положил руку на луку седла и вдруг почувствовал, что запястье сжато, словно тисками. Михайло напрягся, готовый ударить наглеца, но, поглядев на Алешку, почувствовал, что г…
— А мне и так хорошо! — отозвался спереди Алеша, перехватывая попутчиц поудобнее.
— Эй, люди добрые, вы бы показались, что ли? — крикнул Илья, накладывая стрелу на тетиву. — Если свои, так поговорить надо, а чужие — так лучше сразу сдавайтесь!
Все согласно кивнули, признавая, что былина была хороша, лучше не расскажешь. Сбыслав пытался представить такую тьму времени — две тысячи лет, и не смог, разум такое вмещать отказывался.
— Вижу, что набрался, — устало улыбнулся Владимир. — Значит, не велишь по-бабьи плакать?
— Да ты же сам, атаман, велел доспех поярче чистить, чтобы меня никто с печенегом не спутал. Я же хоть и Михайло, а все-таки Казарин, — он расхохотался и подбросил от радости шлем в воздух. — А и не …
От неожиданности Муромец чуть не задул едва разгоревшийся огонек.
— В Червенских городах воюют, — вздохнула Микулишна.
— Княжий погреб, а? — горько обратился к свите князь. — Мышь проскользнуть не должна!
— А, кособрюхий... Не понимаю, княже, зачем ты их при дворе держишь. Ни в бой, ни в совет, только пузо перед собой таскать.
— А ты лизни, — усмехнулся Сбыслав и махнул рукой своим детским — хватит, мол, крутиться, как волчата вокруг лося.
Обоих скрутило еще сильнее, так, хохоча и задыхаясь, вывалились во двор... Глаза не сразу привыкли к свету, Илья, пошатываясь, прикрыл их ладонью козырьком... И хохот сразу отрезало.
— Входи, входи, чего мнешься, — голос князя был донельзя усталый.
— Помогай нам Бог, — негромко сказал Рагдай, пришпоривая коня.
— Ну и слава богу. Слову твоему верю, а Твердята давно напрашивался. Приходи когда хочешь, Первый Катафракт, мы тебе всегда рады.
— Так ты, Буривой Лютович, назавтра будь ко князю поближе, — крикнул с другой стороны Ратибор, — толще тебя у нас в войске нет, добрая защита станет государю нашему!
Илья развел руками, словно не знал, то ли обнять князя, то ли пришибить. Потом вдруг махнул рукой и поклонился в ответ.
Верный Бурко с места ушел вскачь, разгоняясь для прыжка. Молодой порубежник потер глаза.
— Ты это, Илья, умные вещи говоришь, — заискивающе улыбнулся Таракан. — Значит, если я свою орду соберу, через Рось ночью прокрадусь, дома пожгу, девок... поразведаю... — он мечтательно улыбнулся, — …
— Царь тебя спрашивать будет, ты ему отвечай Царь наш лютый — на колья людей сажает, как баранов на вертел. — Лицо исчезло.
— Не о том говоришь, брат, — глухо перебил Никитича Алеша. — Что мне села, земли, золото? Я перекати-поле, ни семьи, ни дома, мечом себе на вороге надуваню так, что попона на Серке бархатная будет, а…
Держа шелом в правой руке, Илья шагнул в прохладу каменного терема. Из сеней мышами прыснули служанки. Сквозь затянутые слюдой окна пробивалось достаточно света, и богатыри засмотрелись на дивные нас…
— Алешин рог, — голос богатыря был спокоен. — Черниговцы начали. Иди на место, Вася, и помни, что я тебе говорил.
— Ты на князя не рычи, — спокойно ответил Владимир. — Твердяте сейчас батогов на конюшне прикладывают, потому что думаю я — не о моей чести он заботится, а о том, чтобы я твою голову снял. Хочу у теб…
— Да, господин, — ответил воевода, и снова пошел вдоль склона, вглядываясь в тела.
— Не дали они мне ответа, Сбыслав Якунич. Ни да, ни нет. Может, придут уже завтра, а может... — он махнул рукой.
— Ого! — сказал отец, — а заморенного куда дел?
— Не надо. Если уж мне братнему слову не верить — то и жить незачем. Уговаривать не стану — я не отрок, вы не девки, вижу, решение ваше твердо. Но хоть скажите мне, богатыри русские, почему? Я, не вы…
— А и хорошо, что не сказал, — Илья искал в толпе знакомые лица. — Бог знает, вышел бы тогда... — вон стоит среди молодых воинов Сбыслав.
— Так это... — забормотал мужичонка. — Довольствие ваше...
— Что же мне, выходит, тебя здесь бросать? — тихо спросил Якунич.
— Угу, — ответил Сбыслав, с досадой замечая, что его конь идет широкой рысью, а лошадка порубежника хоть и трюхает, опустив голову, все же держится рядом. — Их загоны к Днепру вышли, перелезем ниже, …
Орда надвигалась медленной рысью, вот передние ряды дошли до берега пересохшей реки, так же неторопливо спустились, начали подниматься. Остальная Орда, повинуясь реву труб, встала на месте.
— Зато ты у нас умом ясный, как солнышко. А ну-ка, раз не путаешься, ответь, какая местность называется «Местностью смерти»?
Один из молодых отроков, что рылся в переметных сумах, подошел к Сбыславу, протягивая руку. Мозолистая ладонь молодого дружинника еле заметно дрожала, и на широкой этой ладони лежали горкой простеньк…
— На Михаила, конечно, — пожал плечами Змиеборец. — А ты?
— Да, почитай, половина, — ответил Сигурд.
— Сам сказал, что их только трое. Делов-то...
Оба поглядели друг на друга и невесело рассмеялись.
— Кого там леший несет? — донесся откуда-то сверху, с высокого дуба, усталый голос.
— Ну, вот и дождался, Илья Иванович, — вслух подумал богатырь.
— Угу. Святость, я мыслю, спереди, в мотне привешена.
— У меня из каждых пяти — двое убиты или порублены тяжело, — сказал Василий.
— Вставай, молодец, — гулко сказал священник — Еще нам дела хватит.
— Для нас нет, — опустил глаза встреч Владимиру Муромец. — Он нам брат меньшой и русский богатырь. Хоть и с пейсами.
— Не добро творишь, княже! — завопил Гордята.
Из всех богатырей, что были живы, не было страшней судьбы, чем у Потока, а со старых времен известно: если человек через жуть прошел, а душой и разумом человеком остался, такой муж сотни стариков муд…
— Ц-ц-ц, — покачал головой ромей. — Как ты мог подумать такое, почтенный Илиос. Князь — это совсем другое дело. Великий Калин все еще пребывает в раздумьях, чем бы его таким особенным почествовать.
— Что же ты не сказал, княже, — тихо прошептал он.
— Илья, — Марья заговорила, и голос у нее вдруг стал человечий, — я уже не увижу его. Никогда! Понимаешь, совсем, совсем никогда больше! Дай напоследок взглянуть на него, один раз — я о большем не пр…
— Вот и я так мыслю, — кивнул князь. — Возьмем с них выкуп, сыновей или внуков в залог — и пусть катятся на все четыре стороны...
Сейчас Илья просто стоял и смотрел на Апраксию, не зная, что сказать. Княгиня потяжелела за эти годы, два сына — это не шутка, но от красоты ее все равно перехватывало горло. Одета она была, в отличи…
Выбравшуюся было из оврага ворону унесло куда-то в степь, парни попадали с коней, а стрела с ревом рассекла воздух и ударила в стоявшую на кургане с незапамятных времен каменную бабу.
— Мне у тебя прощения просить? — захрипел Владимир. — Великому князю земли Русской у мужика муромского? Да ты от хмеля еще, я вижу, не отошел! Может, в ноги еще тебе поклониться?
— Что стоим, братья? — нарушил молчание Илья. — Уже гости наши снова собрались на пир. Пойдем, напоим их как подобает.
— Порвал, — честно ответил витязь, подходя к другу.
— Повеселятся — и успокоятся. Это странно, но мне кажется, что я лучше тебя понимаю твоих воинов — на Рубеже тишина все лето, и твои мужи просто заскучали...
Воин пискнул и схватился за рукоять меча.
— Потому нам один путь — драться, и пусть нас с ним Бог рассудит! Уже мужи киевские собираются в полки — и не одни вои, но и купцы, и черный люд, и попове, и монаси! Кто в поле ратоборствовать не мож…
— А кто спрашивает-то? — захрипел Илья и перекатился на бок.
— Да разве нынешние умеют, — отмахнулся Владимир. — Поели?
Бурко усмехнулся, показав два ряда жутких зубов, ткнулся мордой в плечо богатырю.
Что-то в голосе Владимира заставило Вышату на карачках отползти в угол.
Он повернулся к Десятинной, перекрестился, повернулся к людям, поклонился в пояс, коснувшись пальцами земли.
— Вакула я, — мужик шагнул вперед, молодые обошли отца и встали по бокам. Сыновья смотрели на Илью нехорошо и недобро.
Малого промедления хватило Михайле, чтобы припечатать противника к земле и завернуть ему руку за спину.
— Я не служу Валдемару! — хрипло ответил варяг.
Гордята хватал руками песок, вот всадники въехали на бревенчатую мостовую — осталось проехать двести шагов.
— А по мне — в самый раз, — пожал плечами порубежник. — Ужо он своей рогатиной помашет вволю.
— Как вернутся — накажи им меня навестить, — сказал, поднимаясь, Илья.
— Да я знаю, — всхлипнул молодой воевода. — Только как же... Как же я его брошу?
— Если ударить сейчас... Можно задержать переправу, — напряженно сказал Бурко, пытаясь восстановить дыхание.
— Ты это, садись, — Муромец виновато кивнул на сундук. — Только осторожно, книги сдвинь.
— Ты уж прости меня, Илья Иванович, если не прав был.
— И больше ждать не будет? — напряженно спросил князь.
— Что-что, — прорычал Илья, — кто у нас за кошевого?
Самсон торопливо свалил на стол охапку бирок.
— Прямо за мной едет, — вздохнул Загоняй.
— Я к тебе обращаюсь за советом, — спокойно сказал Владимир. — Ты убил Калина, твои богатыри до него пробились. Не перекладывай все на меня, Первый Катафракт!
— Да как.. — парень аж задохнулся. — Князь же!
— Красота, — шепотом сказал чувствительный Добрыня, разглядывая выложенного цветным стеклом Архистратига во главе небесного воинства.
— Ты и сам не исхудал, — флегматично ответил конь, провожая взглядом богатыря, в третий раз подброшенного в воздух могучими руками старшего брата.
— Здравствуй, Настасья Микулишна, — ответил Илья и троекратно расцеловался с хозяйкой терема. — Как Добрыня?
— Жду не дождусь, Алеша, — степенно ответил Гореслав Ингварович. — Известно, ждать да догонять — хуже некуда. А что Илья Иванович?
— Господи помилуй... — прошептал молодой воин слева.
— Неладно тогда князь с тобой расчелся, — нарушил молчание дружинник. — Не по Правде это — сперва дать волю мстить, а потом запретить.
— Сам допрашивал, княже? — участливо спросил Илья.
Сбыслав замялся, то, что он знал, в общем, было тайной, которую и ему самому-то знать не положено, но Якунич не хотел оставлять воеводу в такой злобе и отчаянии, бог весть почему, но дружинник решил …
Богатырь скалился из-под богатого, с золотой насечкой шлема, молодое, безусое лицо было чистым — ни пыли, ни пота.
— Вот. От суконщиков. Хороший плащ, Илья Иванович, как у Владимира Красно Солнышко.
А от Ситомли уже поспешал на помощь великий князь, ведя за собой Смоленский и Черниговский полки.
— Вот он, богатырь мой, — с бесконечной нежностью сказала женщина. — Здравствуй, Илья Иванович.
Улеб с опаской прикоснулся языком к камню...
— Княже? — пограничник повернулся к Владимиру, снова обычно равнодушный.
Ты же мне не просто конь. Если хочешь зваться Романом — буду тебя Ромой звать. И другим велю.
— Может, тебе его еще и вызолотить? — осклабился Девгень.
— Не осталось мужества, Сбыслав, — прошептал князь, глядя в окно. — И взять негде.
— Не удивляйтесь, хорошая императрица должна хотя бы разбираться в делах своего государства. Особенно если ее супруг правит не с трона в столице, а из седла, — она зябко передернула плечами.
— Илья Иванович, вышел наконец! — порубежник соскочил на землю, ноги подкосились, и он упал на колени, поднялся и на заплетающихся ногах побрел к богатырю.
— Вы что твори-и-и-те, и-и-изверги? — заржал вылетевший на курган Бурко.
— Ну что ж, господа торговые гости, раз ваш — так ваш, — князь развел руками, словно прося прощения, затем повернулся к порубежникам: — Улеб! А иди сюда, удалой добрый молодец.
Илья кивнул, благодаря, и вернулся к Самсону.
— Улеб? — удивился воевода. — Да ты спишь ли когда?
На русской стороне Бурко в последний раз обернулся назад. Возле шатра кучей муравьев копошились телохранители. Внезапно конь ощутил всю усталость и боль прошедших дней. Вездесущие мухи уже начали сад…
— Так что ж ты здесь тогда сидишь, а не дома, с матерью, да женой, да сыном?
— Это Чурило, — не моргнув глазом, соврал Муромец.
— Что мне с вами делать-то, отроки? Мне на Пороги надо, богатырей ворочать, а не вас пасти. Кони устали?
— Где Хлебный конец, я знаю, — сказал Якунич. — А там спросим. Поехали.
— Я ж говорю — не боярин я, — не открывая глаз, ответил Якунич. — Ни вотчины, ни двора своего. Зови Сбыславом. Или Сбышком, мы же погодки почти, твой отец мне за дядьку был.
Улеб заговорил по-печенежски, задавая короткие вопросы, степняк отвечал сразу же, сглатывая слюну и бегая взглядом от одного киевлянина к другому. На миг он заглянул в глаза Сбыслава, и молодой рус в…
Киевляне второй раз за этот день бросились на врага, но в этот раз враг был уже не тот. Измотанные беспощадной резней с северными людьми, печенеги дрогнули прежде, чем до них доскакали русичи. Слишко…
— Так ты сам до сих пор на князя в обиде? — спокойным, ясным голосом спросил Михайло.
Но верный конь уже и сам решил, что пора показать, и прыгнул вперед с четырех копыт, чтобы ударить врага грудью. Вражий жеребец встал на дыбы, занося копыта, и Бурко рванулся вперед, целясь вцепиться…
Улеб уехал, и Якунич принялся еще пристальнее вглядываться в туман. Не потревожив землю, Орда тайком подойти не сможет, это ясно, а через полчаса ветер с Днепра разгонит мглу. Сбыслав спешился и, вот…
Молодцы, почесываясь, отошли к своим коням, тем временем подъехал первый десяток, и стало возможно посчитать потери. В схватке погиб только один киевлянин — меткая или удачная стрела ударила отрока в…
Кричали все пять сотен, набирая разгон навстречу Орде, и Сбыслав, с ужасом и восторгом увидел: левое крыло печенегов, что катилось на них, вдруг замедлило скок, стало заворачивать коней туда, к Днепр…
— А насчет пол-Киева в долгу — это ты врал или как?
Сразу нашелся Сигурд, вспомнив вису, которую сказал однажды Эгиль, сын Грима, выкупая свою голову у гневного конунга. Варяги радостно зашумели, заговорили по-своему — если раньше кто и задумывался, а…
— Упокой, Господи, его душу. Стало быть, Василий Алданович, тебе черниговский полк принимать.
Он запнулся на полуслове, ошарашенно вперившись в тех двоих, что стояли перед ним. Он не удивился бы, войди в погреб отец Серафим, или матушка, или батюшка. Но увидеть тех, кто, кряхтя, усаживались н…
Илья не заметил, как прошли три дня. Еды, принесенной стражником, хватало, хмельного почему-то не хотелось. Уходя, Бурко забыл забрать книги, и богатырь, удивляясь сам себе, вдруг заметил, что тракта…
— Он не жид, — разглядывая потолок, прогудел Илья. — Он иудей. Мы его так кличем.
— «Да видано ли такое бесстыдство? Раньше горы эти упадут на землю и Волга вспять потечет! — и тут же прибавил скаредным голосом: — По десять гривен с корабля и ни куной больше, а то попробуйте тольк…
Никогда, никогда за всю свою службу, за все ее долгие годы он не метил нарочно во вражьего коня! Закрываясь щитом, Муромец потянул из ножен меч — и в это время два страшных удара раскололи дубовые до…
Никитич криво ухмыльнулся и вдруг, прихватив бутылку повыше, ударом кулака сшиб горлышко. Тяжелый дух пошел по шатру, а Змееборец поставил перед собой оловянный кубок и, наполнив его до краев, опорож…
Княгиня хотела хлопнуть дверью, но перекошенные петли поддавались с трудом, и она просто дернула кольцо, слегка сдвинув за собой створку.
— А то ты не знаешь? — зло повернулся к Улебу Якунич, когда поп остался позади. — Ратибор в Белгород отъехал.
— Ну и добре. И ты его не обижай. Таких коней больше нет.
— Ты, Илья, плохой воевода, нечестный! — кричал с безопасного расстояния самый старый и уважаемый хан Обломай. — Мы с твоим Владимиром хлеб ломали, молоко кобылье пили, грамоты крепкие пос... поп... …
Площадь перед теремом была полна народу. Люди стояли тесно, плечом к плечу, на мощеном дворе, на улицах, что вели к Десятинной, кто помоложе, забрался на крыши и заборы. Все смотрели на него, смотрел…
Гореслав Ингварович бился в самой гуще, чуя позабытую уже радость, когда еще один печенег падал с седла, разваленный страшным ударом. Нет, не ослабели еще руки, а опытом и сноровкой старый воин сильн…
Сигурд, хоть и жил долго на Руси, сохранил многие суеверия своих предков (впрочем, а кто тут без греха?) и говорящего коня считал и не зверем, и не человеком, а существом волшебным, если не вещим. Мо…
И еще час рассказывал Илья Иванович, как хотел в одиночку, своей силой убить степного царя, как попал в полон, как звал его сыроядец Калин себе служить, да отказ получил. Ничего не утаил Муромец, и п…
Ханы поспешили согласиться. Случай был улажен, и до князя известия не дошли, но Бурко неделю изводил Илью ворчанием и насмешками. Плюнув на богатырей, Бурко наладил разведку среди диких коней. Месяц …
Воевода Улеб был и впрямь молод и удал, через все лицо нес глубокий след степной сабли, но вот добрым его называли разве только в шутку. Потеряв в боях отца, братьев, а потом и жену, сбитую с заборол…
Новгородцы пели о том, как по раздолью поднималась непогода, как белели в волнах паруса, а гребцы в черных шапках знай себе выгребали ко крутому бережку. На берегу Днепра, за спиной Сбыслава, начали …
— Это ты, князь, сам решай, — усмехнулся богатырь. — Подумай, повспоминай. Всех вспоминай, княже! Сухмана вспомни, Дуная, Данилу Ловчанина...
— Господи! Я же не ради себя! Грешен, прости, но не ради себя!
— И тебе исполать, Чурило, свет Пленкович, вижу, уже в сотниках ходишь. Позволь старику в город проехать.
Он снова вспомнил, как вошел в подвал, где томился великий витязь. Хотя, по правде, томиться-то томился, да два-три раза в год вышибал двери, шел по торговым рядам, говорят, в одной рубахе да домашни…
Илья едва успел прикрыться щитом от вражьей сабли, приняв удар на умбон. Враг был силен — стальной пупырь в палец толщиной оказался прорублен до середины. Муромец махнул булавой по широкой дуге, целя…
— Все слышали? — повернулся Муромец к слугам.
Богатырь шагнул к телу и откинул в сторону плащ. Поток лежал, словно спящий, лик витязя было умиротворенным, видно, в последний миг свой несчастный витязь обрел тишину и радость. Марья сделала шаг и …
— Ты, Илиос, не опасайся, мы тебя надежно посадим. Сразу не умерешь, клянусь. А потом к Киеву отвезем и на горке поставим, чтобы всем видно было, чтобы князь твой кровавым страхом изошел, чтобы...
— А если тебя в топь втопчут? — остро глянул князь.
В Киев возвращались шагом, рядом с Владимиром ехали Ратибор и Илья Муромец. Сбыслав, державшийся за князем, слышал разговор: государь рассказывал воеводе, каковы силы удалось собрать, сколько войска …
Никто и глазом моргнуть не успел, как три всадника рысью вломились в толпу, расталкивая людей конями и лупя налево и направо тяжелыми плетями. Послышались вопли, ругань, а порубежники уже развернулис…
Но Муромец ускакал на Рубеж, ворочать богатырскую заставу, а на плечи Сбыслава рухнул тяжкий груз устроения киевских полков. Проводив Илью, киевляне кричали Владимиру, чтобы дал коней и оружие — бить…
— Хороший у тебя конь, воевода, — невпопад ответил Якунич, со вздохом убирая лук в налучье.
Половина из них просто откажется уходить — из гордости, из упрямства, а и просто чтобы позлить князя, остальные же, конечно, уедут, но при этом всю плешь проедят: «Где это видано — от боя бегать! Не …
Сбыслав стоял недвижно, рассматривая прихотливо выложенный цветными кирпичами пол — ромейская работа.
— Уныние — тяжкий грех еси, — наставительно заметил конь. — Так отец Серафим говорит. Пойдем вооружимся да в Киев двинемся. Нас там, поди, заждались. Да, и сними ты у меня с шеи эту веревку. А то кид…
— Понятно, — сказал Илья. — И много вас таких?
— То в степи, — вздохнул Якунич. — Многие сегодня слышали, какую виру тебе Владимир назначил, вот уронят бревно с крыши — будешь знать. Давай с тобой отроков отправлю?
— В Царьграде у меня многие крестились, — кивнул норвежец. — Так ты спрашиваешь, брат, чего я хочу? А немногого — жить в своей усадьбе, пахать свою землю, как отец мой, надоели походы и резня. Я не д…
Молодежь наконец выскочила из зарослей и пошла вслед за Якуничем, пусть неровно, недружно, но с гиком и свистом, кто-то взялся за лук, стрела ушла высоко. Увидев, что на них несется не один урусский …
За дверью послышался шум, низкий голос человека в летах увещевал кого-то молодого и горячего, затем дверь распахнулась, и в покои не вошел, а ворвался невысокий широкоплечий воин лет двадцати трех в …
— Того никто толком не знает, — сказал Добрыня. — Ведомо лишь, что он всем Змеям и Лютому Зверью отец был. Змея Семиглавая, что я пришиб, — от его корня.
— Когда князь даст мне город — иди ко мне на двор оружейником!
— Значит, говоришь, пять дней у нас есть?
— Ну так молись, — удивился Илья. — Я тут при чем? Я не поп и не этот, как он у вас зовется... Не рав.
— Хвала Синему Небу, — закрыл глаза десятник.
— Не одним тобой... земля сто... ит... Мужик... Деревенщина... Кня... князя нам... сбереги...
— Что-то тебя каяться потянуло, — ядовито ответил Бурко. — Бросай-ка ты это. Ты здесь, в Киев скачешь, а они там.
— Это кто был-то, такой непонятливый? — спросил в сторону Бурко, вытирая копыто о траву.
— А разве не обречены были могучие Сигурд и Беовульф? — глухо спросил Илья. — Кого дольше помнят, брат? Того, кто шел на битву, пусть и не было ему надежды, или кто с битвы бежал?
— А мы и держим, — пожал плечами дружинник — Только получается не очень. А если это правда, про нового царя, то...
— Да не задержать их пятью сотнями! — крикнул Сбыслав, — они на вас и не посмотрят!
— А ты кто такой? — проревел богатырь, поворачиваясь к двери. — Ходят тут...
На миг над площадью повисло молчание, затем, словно гром, загремел богатырский хохот. Ржали все, даже степенный Добрыня и высокомерный Дюк. Иудей покраснел, побледнел, сжал кулаки.
— Он в твоей воле, отдаю головой, — громко сказал князь, и толпа ахнула. — Буде захочешь, чтобы тебе потом не мстили, — заплатишь родне пятьдесят гривен, а нет — они тоже в своей воле.
— То грехи молодости, — вздохнул отец Кирилл, подхватывая с земли рогатину. — Ну, дети мои, пойду к своему месту.
Печенег почувствовал, что волосы под шлемом становятся дыбом — урус не шевелил губами, слова Доносились из-под страшной лошадиной личины.
— Девок держать будешь, Алешка, — захохотал Илья, соскакивая на землю.
— Красно Солнышко, дозволь первому пойти, в то время сейчас тревожное, поди разберись, сколько нас тут — как бы стрелами не встретили. С Сигурдом я крепко дружен был, сведаю, что у него на уме, потом…
Высокий, нескладный с виду богатырь, с волосами, заплетенными у висков в косицы, стоял руки в бока, скаля белые крупные зубы и уставив в Муромца длинный острый нос.
Для Самсона начались черные дни. Хоть богатыри в быту были неприхотливы, все же работы по хозяйству было выше головы. Самсон таскал воду, рубил дрова, убирал за конями, мыл нехитрую посуду, готовил н…
— Да подходил туг один, Твердята, может, слышал?
— Ты на меня не кричи, я не из твоих гончаров осброенных, — спокойно ответил пограничник. — Наскочил — ушел бы, мой Мышь двужильный... Верстах в двадцати от города и встретил...
— Добро, добро, — усмехнулся польщенный старик, разглаживая широкую белую бороду. — Ты, Сбыслав, смышленый молодец, не только мечом умеешь махать, но и за красным словом в кошель не лезешь. Далеко по…
— Неповиновение — наказывается. Послушание — вознаграждается. Слушай меня. Тем, что ты вышел один против всей моей орды, ты доказал, что ты — смелый и верный алп-ер. Но удача уже оставила твоего княз…
— Лук зря не взяли! Я уже стоять приноровился!
— Передам, Соловей Будимирович! — крикнул Сбыслав вслед отходящей ладье, затем повернулся и пошел к своим дружинникам.
— Он на меня врасплох наскочил! — начал было Михайло и осекся.
— Господа бояре! Дружина моя хоробрая, мудрые мои советники! Не одну чашу с вами выпил — и горького и сладкого, — бояре слушали молча, разостлав длинные седые бороды по броням. — Не боярами вы мне бы…
— Не поминай нечистого, сыне, — гулко ответствовал дородный и высокий муж, что тянул ладью рядом с ушкуйником. — И не ропщи на воеводу... но исполняй ра... радостно.
— По-бабьи, значит? — протянул Владимир, подходя к воеводе. — Ты когда у Муромца наглости набраться успел, а, Сбыслав Якунич?
— А ты не тревожься, княже, — ответил седой воин. — Наша конница ударом сильна. За речкой сидючи победы не добудешь.
— Михалко! Это что, взаправду Муромец был? — крикнули сверху.
— Я рав Ицок, уважаемый Элияху, сын Иоанна. Какое дело у тебя ко мне?
— Так ты не только девкам, — невозмутимо продолжал с седла Михайло. — Давеча тот купец сарацинский ну ТАК на тебя засмотрелся.
— «...в нем ты хозяин», — закончил Илья урманскую поговорку. — А сам... Сам господином стать не хотел? Сесть где-нибудь, покняжить?
— А чего ради я возьму в дружину какого-то холопа? — отсмеявшись, спросил вождь.
— Как, Алеша, цел? — хрипло спросил Муромец.
Сигурд оглянулся на товарищей, каждый медленно кивнул. Тот, что был в доспехах, вынул из ножен меч и надрезал палец, затем каждый из вождей подошел к нему и тоже провел пальцем по лезвию, подтверждая…
— А что, княже, как кошечка, здорова ли? Не горюет больше матушка Апраксия?
— Некогда, братко, некогда! — крикнул странным голосом порубежник. — Где князь?
— Не видел, — ответил Загоняй, чувствуя, что сходит с ума.
— Ты еще в пасть мне загляни, — ехидно заметил Бурко.
— Са... самострелом... Ой, не могу, ну потешили!
— Пусть буян, пусть пьяница. От моего буянства никто убит не был!
Обломай только рот открыл от такой наглости.
— Просыпайся, млад ясен сокол, приехали, — проворчал Бурко.
— Что делать? — усмехнулся богатырь. — Ну, я, положим, тут посижу. А вот что ты будешь делать, княже? Кого на печенегов пошлешь? Вышату? Он Калину первый в ноги поклонится. Сбыслава? Парень смелый, г…
— Знаю про богатырей, — оборвал Илья. — Только раньше за такой уход Владимир головы бы снимал, а теперь?
— Благодарствую, — поклонился Сбыслав и кивнул дружинникам, что поддерживали раненого,
Бурко ржанул, затем ударил землю копытом, Муромец выдернул из земли копья и положил их поперек седла — благо не в лесу, не зацепишься.
— Я — Сигурд, сын Трора, это моя дружина, — сказал урман. — Становись рядом со мной, но за это, когда кончится битва, ты сделаешь для меня такое же оружие.
Небо глядело все той же васильковой синевой, над курганом выл ветер. «Не слышит, — оборвалось сердце. — Или не хочет. Господи, не оставь... Клянусь, не ради...» Что-то неуловимо изменилось, все так ж…
— Об этом мы с тобой до вечера говорить будем. А сейчас ты мне вот что скажи: ты Сунь Цзы дочитал?
«Снимешь голову так снимешь, но я тебе не холоп, я тебе дружинник, прочь не отъеду, но и молчать да в пол глядеть боле не стану! И пошли к лешему места да чести!» — Голова стала легкой, а страх ушел …
Боярыни обмахивали платками побелевшую Апраксию. Илья молча убрал меч в ножны.
— Так ты со мной? — спросил Илья, передвигая поближе колчан.
— Через жадность свою купец Гордята живота лишается, — и добавил почти грустно даже: — А в том вины моей нет.
Кони сам несли через мелкую протоку, теперь только через остров перебраться — и дальше плыть на свою сторону.
— Давно ли сами погаными были? — усмехнулся Сбыслав. — Или Михайло Казарин — не русский богатырь?
— Говорили, Илья, говорили, — тихо сказал второй дед. — И от души говорили. А помнишь, Владимир тебя при всем народе спросил: что тебе, богатырю русскому, защитнику, надежде, опоре, надобно? Что ты о…
— Ну, как знаешь, — сказал Илья и откинул полог.
— Все, без обмана, — проворчал старик, когда Сбыслав начал сличать бирки.
— За какое такое вчерашнее? — осторожно спросил Илья.
— Умно, — уважительно сказал Бурко, — но я же его спрошу.
От башни отъехали уж далеко, на темной улице лица не разглядеть, но Сбыславу показалось, что Муромец мрачен.
— То-то и оно. И куда, как ты думаешь, он ее двинет?
— Все, Илья Иванович? — вежливо спросил конь, когда Муромец наконец замолчал.
— Побереги-и-иго-гогось! — заревел из пыли Бурко и вдруг осекся.
— Ты чего, Никитич, — ошарашенно повернулся к брату Алеша. — Он же к нам из поруба прямо... Чего ты?
— Да я не серчаю, — жалко улыбнулся стражник.
— Княже, — пробормотал Якунич, осторожно опуская фряжской стали оружие.
— По Правде будешь месть творить, Улеб? — спросил князь, а глаза ответили: «Почему гулял — то мое дело княжеское, но теперь я ему не защита».
— Киевский полк и порубежники будут на Васильевском шляхе, варяги же — где и раньше.
— Живой! — вздохнул киевский воевода, чувствуя, как, несмотря на отчаяние, в сердце шевельнулась радость, ибо за эти дни дороже брата стал ему злой порубежник.
— Велеть не велеть, тут я тебе, княже, не вправе, — покачал головой Сбыслав. — Я воевода старшей дружины, сколько ее ни осталось. Я как муж мужа прошу, ты Русской земле в сильной воле и мужестве нуже…
— Ну, у нас не Царьград, — ворчливо ответил Владимир. — Князь на князя — еще куда ни шло. Та-а-ак, вот они на мост въехали...
— Фома, а ты, часом, не евнух? — задумчиво спросил Илья. — А то уж так слюной исходишь — страшно смотреть. А евнухи — они завсегда на весь свет обижены.
— Илья... Илья Иванович, — выдохнул всадник. — Христом Богом прошу — поспеши к Золотым Воротам. Князь наш там один...
Сбыслав кивнул головой — сын Будимира и впрямь был умен да прозорлив, князь назначил новгородцам место в стороне от города, так, чтобы, не дай бог, драки не начались.
— Ты, Илья, лучше вот что мне скажи, — перебил Таракана Обломай. — А если мы еще одну грамоту с твоим Владимиром пос... поп... подпишем, чтобы и разведки не было, а? А то у меня жены, дети, дети дете…
По крутой стенке оврага слетел вскачь всадник. Угоняй улыбнулся — в младшем из сыновей своих, юном Нагоняе, немолодой воин видел себя таким, каким он был сорок лет назад.
— Как-то непривычно все же, — пробормотал Дунай. — Чтобы иудей на русской заставе?
Илья не заметил, как снова отворилась дверь погреба. Не шумели в этот раз у входа, не толпились.
— Ну ладно, чего тянуть. Только что гонец был — Калин к Змиевым Валам двинулся.
— В чем дело? — повернулся Самсон к товарищам. — Это таки очень интересное дело, шобы мне сейчас столько кротости, сколько у царя Давида! Вот сия бирка с печатью великого князя нашего Владимира Свято…
— Рвы, Илья! Рвы! — Бурко заплясал на дыбках, словно забыв, что ему Богом заведено бегать на четырех.
Бурко шибко не разгонялся, он знал своего друга и понимал, что даже и в такой битве тот со спины налетать не будет, а сперва обязательно кликнет вражьему ольберу, вызывая на бой, как у богатырей прин…
— Погоди! — крикнул, пятясь, хакан. — Ведь ты мог бы...
— Значит, не надобны? — протянул Илья, переглянувшись с Добрыней и Алешей.
— А ты их упомнишь? — с надеждой спросил Обломай.
Час ушел у Сбыслава на то, чтобы собрать у Стефанова монастыря свое войско. Под рукой осталось немного — четыре сотни отроков, полторы тысячи порубежников да пять тысяч киевлян, из тех, что решили ст…
— Ну, дожили, — в сердцах бросил Владимир. — Жидов на заставу берут.
— Так, — сказал Илья. — А ну-тка, огольцы, быстро на землю да к мамкам.
— Да нет, Михалко, — грустно улыбнулся богатырь. — Правильно меня Владимир тогда в погреб запер. От моих забав богатырских люди стоном стонали. Плохо только, что по-подлому он это сделал, да и то... …
— Кабы Калин — мы бы загодя знали, — успокоил князя Муромец. — Остановитесь-ка, я землю послушаю.
— Если за такого, как я, попросит праведник, — торопливо сказал Самсон, — его могут принять... Даже не иудей, но уважаемый человек...
— Так вот, князь Владимир Стольнокиевский, тогда мы все, сколько было нас на Заставе, дали клятву друг другу, что никогда ни один из нас даже в мыслях больше такого не совершит. Понимаешь меня? А сло…
— Из его, — кивнул дружинник и выронил украшения, словно они жгли руку, — я коня под ним случайно убил...
Голова болела по-прежнему, и Илья прошел по низкому коридору к каморке стражника. Нашарив за дверью жбан, он вылил рассол в себя и чуть было не грохнул по привычке посуду о стену. Покачав головой, Ил…
Это означало: «Проси и вчетверо — заплатит» Три тысячи варягов — не шутка, но и Муромец был не лыком шит и побратима своего знал хорошо: Сигурд не выдержит — начнет расспрашивать, с чего бы князь гот…
— А куда мне бежать, Сбыслав? — Тяжело ступая, Владимир прошел к столу и не сел — упал на лавку. — Я стар, мне начинать сызнова поздно, а грехов на совести — ох тяжко. Церкви строил, монастырям разда…
Погоня продолжалась до того места, где Лыбедь впадает в Днепр, многие печенеги убились, сорвавшись с конями с крутых откосов, но большая часть все же слетела скоком по склону и бросила коней в неширо…
Воевода выхватил меч, и первый печенег, подскочивший к ладье, развалился надвое. Разом взревели новгородцы и степняки, и на кораблях пошла кровавая пластовня. Прикрываясь щитами, печенеги лезли через…
— Поговори у меня, — буркнул неизвестно кому Илья и оттолкнулся правой ногой.
Чужак набрал воздуху, потом выдохнул, потом снова набрал...
— Тебя как зовут-то? — ласково спросил богатырь.
— Оно и верно, мертвым все равно, — тяжело сказал Муромец, затем вздохнул и мягче продолжил: — Прости, княже, меня, старого да глупого, дурости говорю. Что будет, то будет, тут уж как Бог решит.
— Ну, ты как там? Как вообще на Рубеже? А то, сам знаешь, я тут сижу, как орел в клетке, подрезали добру молодцу могучие крылья. — Илья, сам расчувствовавшийся от такого сравнения, хлюпнул носом.
— Проезжай, витязь, твоим мечом этот город стоит!
— Ты хоть рукавицу-то на леву руку надел? — брюзгливо повернул морду Бурко. — У тебя пальцев лишних много?
— Самсон... Чертяка старый, — Илья почувствовал, что рот сам собой растягивается в широченную ухмылку.
— Не ради памяти людской сражаемся, — в первый раз за вечер подал голос Поток, — а чтобы земля и род наш жили. Вспомнят не вспомнят — неважно, важно, чтобы было кому вспоминать. Спасибо за быль твою,…
— Быть по сему. Не мне тебя учить полки водить. Сам же я с боярским полком буду у Золотых Врат. Если кого теснить начнут — туда поскачу.
— Да и Тугарина я только с Божьей помощью и осилил, да еще сподлил под конец немножко, уж больно силен паскудник был, а мне тогда и двадцати не стукнуло...
Фома достал из-за пазухи бутылку, встряхнул и захихикал.
Значит, сейчас к Владимиру, доложить, что случилось за день, затем из города к киевскому полку — и спать, спать, хоть до первого света. Конь под воеводой начал спотыкаться. Оно, конечно, это не тот ж…
— Многие ушли бы от такого конунга, — медленно, словно обдумывая каждое слово, продолжал варяг, — но ты ему служишь...
— Так им же Владимир вроде землю даже дал?
Добрыня, Илья и Дюк как раз сели пополдничать, когда снаружи донеслись яростные вопли, звуки ударов по чему-то твердому и прочий боевой шум. Дюк, как самый молодой, сорвал со столба меч и первым выск…
— Я ж... Я ж не так... Я жениться хотел, — прохрипел разбитыми в мясо губами Попович и лег в забытье.
— Не знаю, — он посмотрел на князя сверху вниз. — Но... Что смогу, сделаю. Богатырь я или не богатырь?!
— Ты, Илья Иванович, себя со стороны не видел, — поддел старшего Алешка, пристально разглядывая сцены адских мучений с голыми грешниками и грешницами. — Вы когда с Бурком на двоих ругаться начинаете,…
Ханам показалось, что в ржании русского коня проскочили хихикающие нотки.
Алеша прыжком взлетел на острия тынных бревен. Казарин уже пустил коня рысью, разгоняя для скока через Днепр.
— И кони, и мы сами. Да ты не опасайся за нас, Илья Иванович. Сюда они не пойдут — там дальше низина, болотина длинная, а с другой стороны — старик мешает. Они мимо, к реке двинутся. Мы до полуночи о…
— Нет, Илюшенька, — облегченно замотал головой Чурило. — Это ты по шлему мне вчера, — он указал на вмятину...
Богатырь, бережно раздувавший малую искорку, что соскочила наконец с кремня на трут, терпеливо ждал, когда его копытный товарищ соизволит досказать.
Топчан едва возвышался над землей, так что княгиня лишь чуть-чуть подняла голову, чтобы видеть лицо богатыря.
— Никитич, ну хорош, пойдем на Русь, успеем еще! За Киев встанем? Помнишь, купцы говорили, на Подоле новую церковь заложили? Ты ее посмотреть хотел еще? А ведь не будет церкви, и Киева не будет. Брат…
— То не по умыслу было, нечестно! — кричал купец, пытаясь встать.
— Разгоняй наверху смотрит, — тихо ответил Загоняй. — А Нагоняй по другую сторону от вас лежит.
— Ну, мать твою, — просипел Казарин и, оттолкнувшись спиной, кинулся на больно умного чужака.
— Я знаю, о ком ты говоришь, — медленно начал Ицок. — То, что Самсон ушел из дома, достойно всяческого сожаления. Но нам ведомо, что он старается соблюдать обычаи и своим мечом прославлять народ иуде…
— Стойте крепко, господа новгородцы! — крикнул с левого крыла Буслаев.
Якунич обернулся, к нему скакал Улеб с тремя своими воинами.
— Ты, Илья Иванович, надолго ли к нам пожаловал? — спросил Михайло, щуря и без того узкие глаза. — И как ты из погреба-то глубокого выбрался? Надоело, небось, сидеть, да и разнес наконец терем по бре…
— Русь! Русь! За мной, ребятушки! — бешено кричал воевода, понукая коня.
— Так что нам делать-то, Илья Иванович? — скрипнул зубами Владимир. — Думаешь, я сам о том не думал? Вдоль Белгородской дороги встали новгородцы с Соловьем Будимировичем, они уж и ладьи на катки Олег…
— Ну что же. Я сказал, зачем приехал. А уж вы, будьте ласковы, дайте ответ. Времени у меня мало, Калин через день-два встанет под Киевом.
Он встал и намотал на руку цепь, что свисала с шеи богатыря.
Сбыслав стоял впереди войска и чувствовал, что, несмотря на промозглое утро, ему жарко — хоть ферязь скидывай. Вчера у Золотых Ворот был не бой — так, стычка, печенеги бежали раньше, прежде чем с ним…
— Все, говорю. Потому — бежать нам некуда. Я на Рубеж, сам посмотрю, что там. Может... — он помолчал. — Может, верну своих. Княже!
— Он рассказал достаточно, чтобы я могла радоваться нашей встрече. Мне, слабой женщине, дано увидеть героев, подобных воителям древней Эллады, тем, кто сокрушал чудовищ, побеждал варваров и плавал в …
— Не знаю, что со мной, словно мара какая. Брат, прости.
— Помолчи, Алеша, — спокойно приказал Илья. — Да, Поток убит. Что тебе с того?
— Он красивый, — просто ответил Бурко. — Так с ним по степи мотаться — дурнее не придумаешь. Но уж коли погибать — так чтобы весь налобник в самоцветах и перьях...
Большинство торгового люда молчало, но некоторые согласно загомонили, словно и не князь стоял перед ними, и не две сотни бывалых воев. Сбыслав услышал нехороший, глухой скрежет и понял, что это скрип…
— Где он? — спросил Владимир, глядя в глаза стражнику.
— Сам же сказал: Калин кыпчаков не пускал еще, — сказал Владимир Муромцу. — Сегодня он нашу силу смотрел, подходы к Киеву сведал. Завтра — решающий бой, а кованой коннице за Ситомлью — раздолье. Стал…
— Сбб... Сыбб... Сбыслав, — выдавил парень.
— Ну? Ну, где ты, великий хакан? — орал обезумевший от боли в сердце богатырь. — Куда теперь спрячешься?
Дружинник вскинул к губам турий рог, и над русскими рядами пронесся, заглушая топот копыт, могучий рев. Гореслав выхватил меч и ударил коня пятками, посылая его вперед.
— А я, пожалуй что, и на жида, — задумчиво смерил взглядом дерущихся Муромец.
— Изволь видеть, — Илья сгреб блюда с одного края стола, освобождая место. — Вот это — Днепр, — он плеснул полосу вина по мраморной столешнице. — Это — Рось, — вторая полоса, поменьше.
— Ты о чем? — сквозь зубы пробормотал Бурко, стараясь не сбить дыхание.
— Не, — осторожно помотал головой Илья. — 3олоченый мне не по чину. На золоченый вы Владимира сажать будете. Мне дубовый сойдет.
— Брат Забавы? Ты же племянник княжой, чего тут сам-четверт по степи гоняешь?
— И где думаешь землю искать, брат? — спросил Муромец.
— А ты думаешь, мы его побьем? — усмехнулся Илья.
— Брось, — махнул рукой Владимир, — пойдем в покои, и ты, Сбыслав, тоже.
Голос старика был слабым, и Муромец опустился на одно колено, взял руки брата в свои. Добрыня открыл глаза, и вдруг в них мелькнул прежний разум.
Цепь лопнула, засвистели разлетающиеся звенья. Стальной костыль ударил хазарина в голову, застряв между глаз. Фома безумными очами посмотрел на мертвое тело товарища по палачеству и с диким воплем ки…
В шатер шагнул, откинув полог, молодой воин в дорогом халате, согнувшись, он просеменил по кошмам и пал ниц перед Калином.
— Ну-ка, ну-ка, — Илья ухватил друга за шею и развернул мордой к себе. — Досказывай.
— Ему пятьдесят будет — он бороду не отрастит, потому — борода девкам не нравится, — заметил Михайло.
— Белого войлока шатер о сорока стенах... Знамя хвостатое. Да и воины вокруг все в железе... А как бы и не впрямь царский шатер. А ты к чему спрашиваешь?
— Ты Илье жаловался, что в прошлый год тебе рожь порченую привезли? — ласково спросил князь.
— Не спалось под утро, — пояснил князь. — Услышал коня — дай, думаю, посмотрю, может, гонец? Так что за новость у тебя, Улебушка? Не расслышал я с порога.
— Ты почто ко князю без стука входишь? — грозно спросил воевода. — Головой не дорожишь? Что за дело у тебя?
Улеб молча кивнул, соглашаясь, что такое применение княжьему серебру достойней, чем спускать его на непотребных девок. Рысью воеводы подъехали к молодым дружинникам, что окружили на берегу единственн…
— Покажи, — на лице северянина мелькнуло любопытство.
Илья едва успел удержать второй ряд полков, что хотел броситься вслед за первым. Как бы не хотелось, но им все равно до врага через своих не пролезть. Кони не люди — друг друга распихивать не будут, …
Этого Сбыслав уже не вынес, перед глазами дружинника стоял Соловей — веселый, сильный, как он радовался, увидев названого брата, как гордился сыновьями, что подарила любимая жена. Переглянувшись с Ул…
Конница сильна скоком, кто разогнался — тот, считай, и победил, еще враг и бой не примет, сразу сбежит. Печенеги не просто так оставили луки в налучьях — зная, чего ждут от них русские, степняки перл…
Он повернулся к Владимиру и взглянул на князя тяжело, словно говоря: «Не спрашиваю, княже, почему, раз знаешь о порче, он у тебя не сам по себе гулял, но теперь-то?»
— Да так, — мотнул головой Бурко. — Степняков живыми отпустил.
— На то они и ангелы, — кивнул Муромец. — На тебя в бою посмотреть — обделаться с непривычки можно. Глаза выкачены, борода торчком, пена изо рта хлещет, а уж орешь ты такое — уши вянут.
— Да уж вижу, что никакой! — в сердцах бросил Муромец. — Свои товары небось не так считаешь.
— Да бог его знает, — махнул рукой новгородец. — Уж больно братья осерчали, сам знаешь, купцов потряхивают... Пару раз мои караваны останавливали, да, узнав, чьи ладьи, отпускали. Ладно, черниговцы п…
А вскоре вдоль восточной и южной окраины черниговской земли, как и по всей Руси, по Сейму и Суле встали воинские города: Курск, Ольгов, Рыльск, и уже черниговские удальцы рыскали на резвых конях, не …