Все цитаты из книги «По машинам! Танкист из будущего»
Василий растерянно глядел то на меня, то в сторону нашей передовой, не зная, что сказать.
Немцы после взрыва мины проснулись. Сначала пулеметчики прочесали из пулеметов всю нейтральную зону, затем со всех сторон взлетели ракеты. С нашей стороны длинной очередью прошелся по немцам «Максим»…
– Товарищ лейтенант, снова без документов!
– И-и-и, сыночек! Уж нет той деревни давно! Как сгорела в войну, так и не поселился потом на этом месте никто. А чегой-то тебе она понадобилась?
Немцы пока не предпринимали активных действий, постреливали вяло, лишь обозначая свое присутствие.
Полежали, отдышались. Теперь тащить раненого наступила очередь бойца. Он подошел к волокуше и всмотрелся в лицо полковника.
И эти добежали благополучно – упали среди деревьев, жадно хватая воздух пересохшими ртами.
«На мине подорвался», – догадался я. Откуда она взялась – неизвестно, но это здорово нам помогло. Только потом пришло осознание, что если бы мы проехали еще немного, подорвались бы сами.
А вот и немчики. Установили пушку, прикрыли ее ветвями. То-то я не смог ее разглядеть, когда наблюдал с опушки. Наш танк появился в стороне, и потому немецкие артиллеристы суетились вокруг пушки, зан…
Притащил пулемет с коробкой патронов, установил на сошки, ленту заправил. Теперь легче воевать будет, сподручнее. У каждого эсэсовца – автомат или пулемет, а у нас – только винтовки. Видно, успели эс…
Мы стали пробираться вперед. Из оружия у меня был ППШ с неполным диском, у Сергея – наган с двумя патронами в барабане, да еще две винтовки – у пехотинцев. Негусто. Бой с немцами нам не выдержать – с…
Из-за шума я, так же как и другие, не услышал приближения атакующего нас самолета. Сначала в брезенте над головой появились дырки, от ящиков и бортов кузова полетели щепки, и только потом по перепонк…
– Что-то германцы тихо себя ведут сегодня, – облизывая ложку, сказал Петр.
Надо признаться, в этот момент я и в самом деле пожалел, что не успел жениться и завести ребенка.
Бабка пошла в избу. Дед скрутил самокрутку, затянулся, зашелся в кашле.
– Что же вы, барышня, с узлами по улицам бродите? Опасно! Такие вот прирежут ни за понюх табаку.
Легко сказать. У меня у самого смятение в душе. Где наши, куда пробиваться? В танке я чувствовал себя увереннее, чем пешком, привык к машине в училище и на службе. Только вопрос интересный вставал. В…
– Дрянь какая-то, вроде слабого самогона, – поморщился он. – Глотни!
– «Попробую!» – передразнил меня Кравцов. – Девка попробовала – бабой стала. Если промахнешься – второй раз он тебе выстрелить не даст. А у меня во взводе и так большие потери.
Между деревьями лежал молодой солдат, напряженно вглядывающийся в открывшуюся поляну и лес за ней.
– Надоел ты мне, Колесников. То дай винтовку, то назад прими. Ты уж определись как-нибудь.
– У тебя гимнастерка, у меня – комбинезон, тесно мне будет. К тому же я сержант, а ты рядовой, значит, слушаться должен.
По броне часто-часто застучали пули. Черт с ними, нам они – как слону дробина, лишь бы не снаряды.
До вечера никаких попыток наступать немцы больше не делали.
У бойца на поясе висела в чехле финка. Мы срезали две толстые жерди, очистили от сучков и просунули жерди в рукава шинели бойца, до того висевшую скаткой через плечо. Осторожно перенесли полковника.
Немцы тремя цепями шли по полю и густо, от живота, поливали автоматным огнем пространство перед собой. Наши немногочисленные пехотинцы головы поднять не могли из-за сплошного огня.
– Найдется, как не найтись. Вот старый дурень – разговоры тут с вами разговариваю, а накормить забыл.
И в самом деле – прошло не более получаса, пока я возвращался к самолету, как темноту разрезали лучи фар. Машина остановилась у МТС, потом направилась к нам.
Я глянул на нового начальника. С таким же успехом он мог носить фамилию «Сидоров» или «Петров».
Я вручную развернул башню к лесу и дал из пулемета несколько очередей, хотя ничего подозрительного не обнаружил. На Т-34 башню можно было поворачивать вручную, маховиком, но медленно, или электроприв…
Долго мы сидели, пережидая минометный обстрел, – всю холодную ночь. Видно, здорово обозлились немцы за потерю разведгруппы.
Немцы прошлись по деревне, заглянули во все избы и выбрали себе понравившуюся – она была размером побольше. Натаскали приготовленных хозяевами дров, затопили печь. Конечно, промозгло на дворе – обсуш…
– Можно – часа два. Вот пусть лейтенант тебя немного просветит о нашей службе.
Мы ехали за мотоциклом с полковником. Собственно, «полк» – громко сказано. Почти все танки были распределены по участкам фронта, и сам полк являлся штабом и тыловыми службами – зампотеха с ремонтными…
Я начал спускаться. Меня заметили – пули сочно чмокнули в ствол дерева немного выше моих рук. Я бросил ветку и кулем полетел вниз. Хоть и невысоко, но пятками приложился здорово.
Убить втихую, ножом? Пожалуй, придется. Одно плохо – немцы при смене караула обнаружат убитого, причем не пулей или осколком, а ножом. Сразу поймут – разведка проходила. Вот только не сразу поймут – …
– Мне не доложили, а только нет там никого.
– Ну вот. Теперь ты подчиняешься командиру взвода связи. Но это так, официально. Фактически – мне. В боевых условиях цели выбирать сам будешь – офицеров, артиллерийские расчеты, пулеметчиков. Правда,…
– Принять вправо! – дал команду шедший сбоку колонны лейтенант.
– Кури. – Незнакомец подвинул поближе ко мне пачку папирос и спички.
Я отпер боковой люк. Василий сначала забросил гимнастерку с консервами, потом попытался закинуть ручной пулемет.
– Ну, молодец, Колесников! А то в прошлый раз Кацуба так немца кулаком по башке угостил, что тот сразу и окочурился. Одеваем его!
– Мам, я устал, есть хочу, – хныкал мальчуган.
А у меня и оружия при себе нет. Трофейный пистолет – и тот в танке остался.
Во как! «Казенный дом» – это что? Больница, тюрьма или чиновничья управа?
– Саня, теперь нам надо быть осторожнее – немцы рядом.
Вскоре стало ясно – у немцев завелся снайпер, причем снайпер экстра-класса.
Один боец пошел впереди, мы – за ним, замыкал шествие второй боец. Третий подхватил наши узлы с обмундированием и оружием и, согнувшись под тяжестью ноши, следовал сбоку.
Мы рассыпались цепью, довольно густой – через пять метров друг от друга – и двинулись вперед. Где-то впереди, в полукилометре, послышалась автоматная стрельба. Мы передвигались медленно – мешал глубо…
– Пошли, сержант, а то немцев здесь дождемся.
На дороге – пустынно. Далеко впереди ухали взрывы. Сжалось сердце: «А ведь и нам – туда!»
– Чего хотел? Только коротко и четко, некогда мне.
– Повезло нам: танк – вдребезги, а мы все живы.
Дрогнули немцы – вначале залегли, а потом стали отползать назад.
– Ну, старший сержант, что дальше делать думаешь? – подал голос подошедший майор.
Вино ударило в голову. А вроде когда пил, слабеньким казалось.
– Уф, упарился пешком бегать. Значит, так, хлопцы. Полк на Дорогобуж ушел, надо догонять.
Спрыгнув с командирского сиденья, я достал со стеллажа фугасный снаряд, загнал его в ствол и закрыл замок. Я просто кожей чувствовал, как немецкий наводчик доводит прицел – с секунды на секунду он вы…
Леша протиснулся вниз, к лобовому пулемету в шаровой установке, и открыл огонь. Я поддержал его из башенного пулемета, спаренного с пушкой. Не умолкал пулемет и в танке комбрига.
Стали разрезать бинты на голове. В глазах выступили слезы. Я закрыл их и с бьющимся сердцем ждал вердикта.
Я расстегнул гимнастерку полковника – хотел послушать сердце. В глаза полыхнуло ярким кумачом.
Лейтенант пополз вперед. Семенов лежал недвижим.
Я прикинул по карте. Так это еще километров тридцать, почти на юг. Днем не пойдешь, надо располагаться на отдых. И село крупное, на опушке леса спать неразумно.
Утром – затемно еще – я оделся в масккостюм, срезал финкой веточки с дерева и, воткнув в сетку, направился на передовую. Прошел траншею, выбрался на нейтральную полосу. Там, метрах в пятидесяти от на…
– Ну, чего там? – с нетерпением спросил Борис, когда я вернулся.
Я поднял винтовку. В оптику был виден вращающийся диск пропеллера и кабина пилота за ним. Так, где у него уязвимые места? По стеклу стрелять не было смысла – оно бронированное, и от винтовочной пули …
– Так точно, мне еще двое из патруля помогали.
– Ганс… – И дальше – невнятная тарабарщина на якобы немецком.
Я попробовал лезвие – действительно, штык хорош. Ну, штык так штык. Нацепил его на пояс, а, придя к себе во взвод, штыком на прикладе сделал шесть зарубок.
Видимо, парень боялся остаться один. Что с него взять – молодой совсем, наверное, даже обучить не успели.
На дорогу вышли мотоциклисты и взяли автоматы на изготовку. Сблизились. «Иванов» отрывисто что-то приказал. Я видел, как шевелятся губы, но слов из-за расстояния слышно не было, да и услышал бы – нем…
– Есть телефон у директора в кабинете, только работает или нет – не знаю.
– Зырянов, проводи командира, я машину проверю.
– Это хорошо, а то у меня в основном молодежь необстрелянная. Командиром отделения пойдешь во второй взвод. Оружие у взводного получишь. Старшина, командиром пулеметного взвода будешь.
Я стоял молча, и мне было горько и стыдно. Не имея возможности что-то изменить в цепи происходящих событий, я бежал на восток вместе со всеми. Что я мог сказать деду? Но с другой стороны – сейчас он …
Одна из мин угодила недалеко от окопа, в котором я лежал, так что я на несколько минут оглох. А на душе все равно было радостно. Я ведь, по сути, не снайпер – танкист, а вот попал же!
Я озирался по сторонам, но судьба нам благоволила, и мы достигли леса беспрепятственно.
В заводском тупике мы загнали танки на платформы.
Раздалась еще очередь, и фонтанчики снега взметнулись перед цепью. Мой сосед по койке с нижнего яруса – Виктор – не выдержал, вскочил и, стреляя от живота, бросился вперед. Он успел сделать лишь неск…
– Так, кадровый танкист, в финскую воевал, сержант. Танкистов не хватает, сержант, а ты – в пехоту.
Майор уточнил, где Дорогобуж, мы развернулись и, проехав километров пять, свернули на грунтовку влево.
Я, едва не упав на крутых ступенях, спустился в церковь. Обежав ее, по железной лестнице взобрался на крышу и устроился за парапетом. Видно хуже, чем с колокольни, но не так страшно. Высоты я всегда …
Точно, немец там! И выдали его птицы. С началом боевых действий зверье и птицы покинули обжитые места. Но только не сороки. К людям они привычны. Вот и сейчас одна перелетала с ветки на ветку и крути…
У девушки перехватило дыхание, на ее глазах навернулись слезы.
– Вот это правильно! Давай по пятьдесят капель.
– А мне двадцать девять, – выдавил я из себя.
– Один пистолет отдам, а второй – уж извини. Мы на войне, и немец спрашивать не будет, партийный я или нет, – он стрелять будет.
– Мы в поселок идем, сам понимаешь, дела. Встреча у нас важная. Подстраховаться надо. Ты идешь вперед, мы – за тобой. Оружие брать нельзя. Адрес – Железнодорожная, 14. Запомнишь?
Снизу раздался шорох. Я схватился за трофейный пистолет в кармане.
Немец в клеенчатом плаще и каске безуспешно пытался вытолкнуть из грязи засевший почти по ступицы мотоцикл с коляской.
Недалеко от танка я видел окопчик. Маловат он был на троих, но уместились.
Видимо, он свято верил в законность правосудия в лице НКВД. Но я-то знал из книг и документальных фильмов, как расстреливали комдивов и командиров за мнимые прегрешения – особенно в начале войны, ког…
Естественно, танк Т-34 имел недостатки, но не будь его, не было бы в дальнейшем Т-64, Т-72 и Т-80.
А не повезло мне, потому как познакомился с хорошей девушкой, уговорились в отпуск вместе ехать, и вдруг – на тебе: мало того, что отпуск ей не дали, так еще и в командировку отправили.
С экипажем мне повезло – пока осматривали машину, тесно перезнакомились. Повоевать успели все, в госпитале побывал только я, что, впрочем, сразу придало мне веса и уважения. Вот только выглядел я в с…
Нижние полки занимали раненые потяжелее, и мне отвели верхнюю, куда я с большим трудом взгромоздился. В вагоне сразу запахло табачным дымком, кровью, лекарствами.
Отозвались двое – я и еще один танкист, Сергачев, лежавший в углу. Он получил сильные ожоги рук, но они уже почти затянулись. Повезло парню в том последнем бою – весь экипаж в танке сгорел, он один у…
– Что-то не пойму я тебя, Петр. По комбинезону ты вроде как танкист, автомат – немецкий, винтовка вон – с оптикой. Ты кто есть?
А в пяти шагах от меня корчился в муках смертельно раненный парашютист. Спас, выходит, меня незнакомый офицер.
– Кто? – выдохнула она, бросив взгляд на одежду, лежавшую на полу, окровавленную гимнастерку с кубарями. – Илья?
Отплевываясь от пыли, мы выбрались из окопчика.
Во взводе меня приняли неплохо. Дали вещмешок, шинель, даже фляжку и саперную лопатку выделили. Так меня еще не экипировали нигде.
Слева показалась Кубинка. Здесь – танковый полигон одного из НИИ, проводят испытания танков перед запуском в производство, а также противотанковых средств. Проехали мимо.
– Э, нет, хоть автомат мне дайте. Куда же я – в немецкий тыл, а у меня даже ножа нет.
Мы со старшиной прошли в палатку, где молоденький писарь внес нас в списки батальона, поставил на довольствие.
– Не пойму я что-то. Можешь сказать мне, сержант, почему ты сразу в лес не ушел?
Прозвучала команда «Принять пищу». Красноармейцы потянулись к полевой кухне. Впервые за те несколько дней, что я был в этом времени, мне удалось нормально поесть. Жиденькому, но горячему супчику я об…
«Сидоров» покопался в ранце, достал бляху, накинул цепочку на шею – вылитый фельджандарм. Я не переставал удивляться этой парочке.
Курсанты открыли огонь. Зачем?! Чего без толку жечь патроны, когда и цель-то в темноте не видна?
– Ты это – сходи, посмотри, – пересохшими губами выдавил Борис, кивнув в сторону моста.
– Командир, хочу попробовать снайпера немецкого убрать, – заявил я ему.
Лейтенант постоял, помолчал, зыркнул на меня глазами.
– Ты ведь его не сразу убил, к штабу его еще живым принесли?
Кравцов, весело посвистывая, ушел в штаб. Понятное дело – докладывать об успехах всегда приятнее, чем о поражениях.
Я посмотрел на своих сопровождающих, и меня охватила тоска. Вот влип! Сначала из своего времени на шестьдесят лет назад отбросило, сейчас трясусь в грузовике в качестве подозреваемого неизвестно в че…
Чем дольше я видел своих попутчиков, тем сильнее убеждался – ох, непростые это мужики. И, пожалуй, навыков разведчика у них не меньше, чем у меня.
Капитан внимательно посмотрел на карту, задумался и одобрительно кивнул головой. Затем вернул нам наши документы, оставив карту, знамя и документы полковника.
Через полчаса я уже забыл о гадании, собирая машину. Вещи надо погрузить, продукты, лопаты – маленькую саперную, штыковую и совковую. Мне без них – никак. А еще лупу, веревку и много чего другого.
Меж тем немцы собирались в группы и отходили в западную часть города. Не иначе, накапливали силы, чтобы навалиться и дать бой.
И я был готов защищать свою Родину, применив все свои знания и навыки. Другое дело – Родине в девяностые годы я, как и тысячи других офицеров, оказался не нужен.
Только побоялся политрук угрозу свою исполнить: моя винтовка прямо ему в живот глядела, а палец – на спуске.
В углу заводской территории, у забора, стояли четыре танка Т-34, явно видавшие виды.
Прикладом винтовки я постучал по башне. Приоткрылся люк, выглянул чумазый танкист.
– Приблудили немного, товарищ комполка. Зашли в город с запада, а там – немцы. Вот и пришлось повоевать.
Я подошел, определился, уверенно ткнул пальцем.
Так шли мы часа два, но не думаю, что преодолели больше пяти-шести километров.
Да остался ли кто в живых после бомбежки? Остались! Там и здесь, из щелей окопов и траншей появлялись люди. Они отряхивались от комьев земли и пыли, приводили в порядок себя и оружие. Только вот немц…
Когда вышли к штабу, я увидел на поясе пленного пустые ножны от штыка. Так вот кто командира ранил там, в траншее… Потому и вскрикнул он. А я-то думал, это Кравцов немца помял.
Нравился мне такой способ поражения врага, эффективность которого доказали финские стрелки. В финскую войну сидеть на деревьях в засаде и сверху поражать дальние цели, оставаясь неуязвимыми, было изл…
По броне танка, высекая искры, ударила пулеметная очередь. Бойцы спрыгнули с танка и побежали, укрываясь за ним. Я же остался за башней. Зачем бежать, когда можно ехать, к тому же отсюда и видно лучш…
– Шагай да помалкивай. Ежели ты ни в чем не виноват, где надо разберутся да отпустят.
По цепочке передали – «сержанта Колесникова к командиру роты!»
Вернулся он в расположение взвода часа через два и слегка навеселе. Я уже и винтовку старшине сдал.
Мы глазели по сторонам, видели следы от бомбежек – сгоревшие и разрушенные здания. А некоторые улицы, в основном с частными домами, были на удивление целы.
Полдня немцы не предпринимали атак, не стреляли, и мы занимались танком – чистили пушку, Алексей набивал круглые пулеметные диски патронами.
Развернулся назад. Вот вроде куча камней, поодаль – еще.
– Документы важные у нас – оставлять нельзя. И раненый – ему в госпиталь надо.
– Трофимычем на селе кличут, – дед звучно сплюнул в траву. – Ну и что? Сказать что-то хочешь? Скажи уж, будь так ласков – утешь старика!
– Вот что, Петр, как немцы в атаку пойдут, бери влево; по лесу метров сто пройди, а потом – на опушку. Боюсь, приметили немцы местечко, могут пушку противотанковую выставить. Как покажемся, так снаря…
Через час-полтора хода мы услышали стрельбу. Стало быть, не все убиты, жив еще кто-то, сопротивляется.
В углу кто-то шевельнулся, поднял голову. Сердце бешено колотится – ситуация нехорошая, и наших нет. Надо решаться! Я броском рванулся к кровати и ударил немца кулаком по голове. Гитлеровец обмяк.
– Вот сейчас и разберемся, какие вы свои. Ну-ка, шагайте вперед.
Лейтенант подвел меня к бойцам, сидевшим у полуторки и при нашем появлении вскочившим.
Я пошарил по карманам – пусто. Никаких документов. Может, перед полетом сдал? А как узнать имя погибшего? Выйду к своим – рассказать же надо.
– Взвод, строиться в две шеренги! Командирам отделений проверить наличие людей.
Боец положил перед капитаном наши вещи и оружие. Капитан начал с узла Саньки. Достал гимнастерку, из нее выпало знамя. Капитан нагнулся и, подняв знамя, развернул его. Все поневоле вытянулись, приняв…
Шоссе было пустынным, и я выжимал из машины все, на что она была способна.
– Тогда прошу проводить нас до первой воинской части, – твердо заявил Петраков.
– Подожди, взводный, я думаю. Чуть без слуха не оставил. Вот что – дай мне Николая Ивановича.
– Надо было с комбригом в тыл уходить, к своим прорываться, – сказал Алексей. – Все-таки два Т-34 – сила! Прорвались бы!
– Повезло тому экипажу, – сказал механик Андрей, кивнув в сторону стоявшего танка. – Снаряд в корму получили, наверняка все выскочить успели.
Собрав бойцов взвода, я объявил о составе группы. Началась обычная подготовка – сдача документов старшине, проверка оружия.
– Танкисты есть? Ну – из выздоравливающих?
Встречный бой столкнувшихся колонн стих, немцы скрылись. Атака закончилась, бойцы вернулись. Капитан по рации безуспешно пытался связаться со штабом полка. Санитары перевязывали раненых.
Так, в ожидании новых заданий, протекали будни войны. Кравцов не терял времени понапрасну – не давал нам расслабляться, поднимая мастерство учебными тренировками. И кто бы мог подумать, что умения, п…
Утром следующего дня на позиции пехоты обрушился массированный артиллерийский огонь.
– Ты чего на Советскую власть клевещешь? – вскинул голову паренек.
– Браток, теперь левее. Я дорогу помню! – бодро крикнул танкист.
Я обшарил поляну и нашел индивидуальный перевязочный пакет. Осмотрел рану – к счастью, она была сквозной, кость была не задета.
Я периодически отводил взгляд от прицела, иначе взгляд «замыливался».
Мы начали собираться: проверили ножи, взяли немецкие автоматы. Попрыгали, чтобы проверить, не бренчит ли что-нибудь в карманах и подсумках. Старшине оставили документы, у кого были – награды и, закин…
– Я ротный. Где-то здесь расположение артбатареи должно быть.
Дождавшись темноты, явился я во взвод. Разведчики оставили мне полный котелок каши с мясом и хлеб. Я очень оголодал за день – накинулся и умял все буквально за три минуты. Немного отдохнул, переварив…
Сержант ушел разыскивать начальство. Через четверть часа вернулся с командиром – это было сразу видно по болтающейся планшетке. Ни звания на петлицах, ни лица мы в темноте не разглядели.
На нейтральной полосе стало светло, над нами пролетали пули – причем с обеих сторон.
– Товарищ майор, у нас не готово еще – завтрак только через час.
Мы обогнули избу и по огородам направились влево, за околицу. Лейтенант остановился, приложил руки ко рту и по-птичьи пискнул. Из темноты возник Кацуба.
Немцы выстрелили несколько раз и, поняв, что с Т-34 им не совладать, попятились задом и исчезли из поля зрения.
Мы взяли раненого за руки-ноги, донесли до штаба. Сержант привел особиста, и тот коротко расспросил меня, что случилось. Пояснил я ему, почему заподозрил мужичка, да как он, уже задержанный, напал по…
Все-таки неблагодарное это дело – оценивать, как кто воевал, по количеству уничтоженных врагов. На войне каждый тянул свою лямку. Летчик бомбардировщика за один вылет мог убить десятки, а то и сотни …
– Эй, парни? – Я не услышал собственного голоса.
В свободное от вылазок и нарядов время Кравцов тренировал бойцов – как обращаться с ножом, как снять часового, как взять «языка». Дело это непростое, убить врага куда проще, чем взять в плен. Подумай…
Часовой подтолкнул к землянке меня. Со света в землянке показалось темно, пахло сырой землей.
С языка чуть не сорвалось – Сергеем. Но документы-то были на деда, на Петра.
Поднялись мы из окопов, пошли на бывшую нейтральную полосу. Подивился я, как мало нас осталось. Подобрал брошенный немецкий автомат, снял с убитого подсумок и – вперед, где еще шел бой.
Однако благодушным ожиданиям моим не суждено было сбыться.
Я протянул капитану красноармейскую книжку Петра.
Не в силах видеть ее отчаяние, я вышел на улицу.
Все бросились собирать вещи в вещмешки, называемые на фронте «сидорами». Хоть и немного имущества у солдата, но уложить его надо. Ничего лишнего – только чтобы умыться, побриться, воротничок свежий п…
Никто не решался нарушить тишину, думая о своем, пережитом за два военных месяца, только колеса вагонов мерно отбивали на рельсах свою бесконечную чечетку.
Вот и колючая проволока. Я перекусил ее кусачками, а двое разведчиков придержали ее концы. Немцы умнели на глазах – стали привязывать к проволоке пустые консервные банки. Заденешь ее, и бренчание сра…
Самолеты свалились в пике, от них отделились темные точки бомб. Ба-бах – нас тряхнуло. Бабах – на спину посыпались комья земли. А дальше бомбы падали с небольшими перерывами, пока один пикировщик сме…
– Вот что, – прошептал я ему на ухо, – давай в рощице поищем, где-то жилье должно быть. Я иду левой стороной, ты – правой. Встречаемся на этом месте через полчаса.
Я оделся, обулся и вышел во двор. На табуретке сидел очередной солдат, а парикмахер машинкой стриг его «под ноль». И я постригся так же. Меньше голова потеет, и пыль не так задерживаться будет. На во…
Или взять снабжение бойцов консервами, без которых не продержаться, пока не подтянется полевая кухня. В то время как наши бойцы давились «сухпаями», на ходу изобретая, как бы разогреть осклизлую перл…
По своим же следам мы потянулись назад, к грузовикам.
– Впереди немцы, сзади – заслон из своих. Лучше бы патронов подкинули. Если немцы завтра в атаку пойдут, одну атаку еще сможем отбить, но на том – все, патронов на один бой. Тут, со мной, всего три д…
– Вот что, парни. Командование требует взять «языка». Не стану скрывать: дело трудное, почти невозможное. Мы не знаем, где находятся их пулеметчики, не знаем проходов. Но приказ есть приказ. Нужна гр…
Здесь пахло кровью, лекарствами, карболкой. Вокруг сновали люди, частью – в бывших когда-то белыми, а теперь в пятнах крови халатах, частью – в армейском обмундировании. Носилки, на которых я лежал, …
Получил я винтовку. Была она в брезентовом чехле, 1938-го года выпуска. Это неплохо. Видел я винтовки военного выпуска. У этих от березового ложа все руки в занозах.
Сбоку от дороги зияла воронка, а поодаль были видны разбросанные фрагменты тел.
Я оттянул мотыль затвора чуть назад. Показался край гильзы.
Прочитал на углу дома табличку – все верно, с улицей не ошибся. На углу – дом номер один. Стало быть, четные номера на другой стороне. Головой не вертел – зачем? Я же вроде местный, поселок знаю. Сам…
Немцы открыли ответную стрельбу. Елки-палки, да как же «окруженцы» нейтралку смогут пересечь?
Вот и дом номер четырнадцать. Ага, приметы совпадают: низкий заборчик, за ним – палисадник с цветами, простенькие шторы на окнах. Во дворе – никого, и в соседних домах никакого движения. Сделав еще н…
Рано утром я завел машину и выехал на Москву. По случаю воскресенья машин на дороге было мало, трасса была пустынной, и я давил на педали.
Я нашел командира второго взвода, молодого лейтенанта. Изучив мою, а вернее, Петра, книжку, лейтенант задумался.
– Когда она будет-то? Мы и не доживем, поди.
– Тогда пусть он его бросит, коли нести невмочь.
Я залез в башню, пересчитал оставшиеся снаряды.
– Нет командования, уважаемый. Мы сами только что из боя, через немцев прорывались.
Появились «юнкерсы». Они встали в круг и поодиночке вываливались из него, пикируя и сбрасывая бомбы.
Поужинали мы в столовой. Меню хоть и не отличалось щедростью и разносолами, а все же было сытнее, чем на передовой. Таких бы харчей ребятам в траншеи, а то бывали дни, когда и ржаных сухарей вволю не…
Рев танкового мотора приближался, и среди редких деревьев показалась его серая туша. Неожиданно грянул взрыв. Гусеница танка слетела, и он крутанулся на месте. Из моторного отсека повалил дым.
Стол в кабинете был большой, крытый темно-зеленым сукном. Я улегся на него, подогнул ноги и постарался уснуть. Ноги от усталости гудели, от недосыпа и напряжения в последние дни голова была как чугун…
Солдат показал рукой в сторону, где стояли и молча курили парни и молодые мужики.
– Карты не врут, красавец. Домой не вернешься.
– Так вот как ты заговорил, шпион гитлеровский! Вот где ты нутро свое показал! Да я тебя сейчас к стенке – без суда и следствия, по законам военного времени!
– Повезло вам, майор, – не подбили никого. Техника цела?
Но вот гул мотора стих, улеглась пыль. Я поднялся. Рощица была вся перепахана – деревья повалены, а между ними – горящие и перевернутые машины, и убитые – много убитых, раненые. Не успев выйти на поз…
Мы вглядывались в неподвижно стоявший немецкий грузовик. Похоже, дальше он уже не поедет. Лобовые стекла высыпались, капот и крылья были сплошь в дырах, из пробитого радиатора текла вода.
– Я и сам не все понимаю, Саня. Одно знаю – победа за нами будет!
– Допросить бы его, да, похоже, отойдет вскоре.
Я перехватил в руке топор поудобнее и подобрался поближе, готовясь к прыжку. Как только чиркнет спичкой или зажигалкой – самое время для нападения. Огонек на миг его ослепит.
Мы уселись на траву. Старшина побурчал, но дал по полному котелку супа и буханку черного хлеба на двоих. Сам же капитан ушел.
Военный обернулся к лейтенанту – даже слова не сказал. Тот все понял, метнулся к «эмке», вытащил автомат ППД и отдал мне.
Поздним вечером – уже ближе к полуночи – мы вышли на передовую. Первым делом я направился к командиру роты. Он свои позиции, как и немецкие, знает – подскажет, где лучше пройти. Опять же часовых пред…
– Надо прорываться к своим, – теми же словами, что и политрук, заявил Алексей.
Понемногу тревога и шум улеглись. Поезд дернулся и медленно поехал, постепенно набирая скорость.
– Ты что, в Бога веришь? А я – так нет, комсомолец я.
Мы начали осматривать своих. Один убитый, второй… А вот этот боец еще дышит. Мы подхватили его и потащили в свои окопы. Немцы не стреляли. Поглядев на немецкие окопы, мы сделали еще две ходки. Потом …
«Ура!» – у немца нашим снарядом башню снесло.
– Сначала я офицера в плен возьму – приказ у меня, а потом уж делайте, что хотите.
Сержант слушал меня, широко раскрыв от удивления глаза и недоверчиво покачивая головой.
Проснулись мы уже в сумерках. Перекусили галетами, запив их водой из фляжек, и – в путь.
– Да! – Я махнул рукой в сторону Сафоново.
– Боец, ко мне! Ты почему из отделения сбежал? Говорят, в атаке ты на танке, в десанте был – видели тебя, а потом пропал. Я уж было думал – убили. А ты живой.
– Снаряжай, что в цинке осталось, в диски.
После галет прибавилось сил, но не скорости. Ноги в насквозь промокших ботинках разъезжались по раскисшей земле.
Прошло полчаса, час в томительном ожидании. Прозвучала команда: «По машинам!» Стрелок-радист включил рацию на прием. Команда «Вперед, делай, как я!» прозвучала для меня неожиданно.
– Да вот друзей погибших помянули, по сто грамм фронтовых приняли.
– Сегодня ночью надо в тыл к немцам идти.
Потянул одну из двух половинок бокового люка. Открылась.
Мы устроились около танка, распили бутылку за наших погибших ребят. Я их не знал лично, но Петр и Алексей служили с ними и горевали о потере.
– В избе бы покормила тебя, сынок, да немцы давеча были на мотоциклах. Как бы снова не появились да врасплох не застали. Стрельнут ведь, окаянные, как есть с дедом стрельнут – с них станется.
Я направился перебежками в темнеющий совсем рядом лес, старшина – назад, к бойцам. Встретились уже под покровом деревьев.
Выхватив нож из-под рубашки, я перемахнул через низенькую калитку, взлетел по ступеням и ногой толкнул дверь. Сени темные – едва ручку двери в комнату нащупал. Одним движением я резко распахнул дверь.
Я сменил диск на пулемете, загнал в пушку фугасный снаряд.
– Тогда идем в штаб, я с переводом улажу.
«Немцы! Самолеты немецкие!» – закричали люди и побежали прочь от дороги, бросая вещи. Я же продолжал стоять во весь рост. Ну не будут самолеты стрелять по одиночным целям, тем более гражданским!
– Видел я заплатку. Танк-то сорокового года, а двигатель новый. Стало быть, меняли. И «гитару» с левого борта тоже меняли.
Посмотрел на раненого, лежащего без сознания.
Опомнившиеся гитлеровцы тем временем уже пытались отвечать старшине пулеметными очередями.
Предполагая продолжение разговора, я и не знал, что снова увижу «товарища Сидорова» не скоро. Встретиться с ним мне доведется только через год.
– Перед кем тянуться-то? Он сержант и я сержант.
– Вот теперь можно и к нашим, – с удовлетворением сказал я.
Я заметил, что в начале войны немцы больше рослые попадались, упитанные, пока дотащишь такого – семь потов сойдет. Это уже в 44-м и 45-м годах в вермахт брали всех – и юношей, и пожилых, да и дефектн…
Однако радость наша была недолгой. Из-за леса вынырнули два «мессера» и сразу же сбросили по две бомбы на позиции пулеметчиков, потом из пушек и пулеметов стали поливать наши окопы. Они делали заход …
Мы вышли из дома. С бьющимся сердцем я выглянул из калитки. Улица была пустынна. Левой рукой «Сидоров» обхватил меня за шею, и мы пошли. Хотя «пошли» сказано громко, скорее – потащились. «Сидоров» и …
– Молодец, старшина! Кто у вас в пехоте командир?
Мы набили животы и распределили патроны. Я свернулся в окопе калачиком. Коротковат окопчик, ноги не вытянешь, – и незаметно уснул. А к утру продрог. Невелик ручеек, а сыростью от него тянет, как от р…
Старшина, пригнувшись, метнулся к опушке, я – за ним. Упали, укрывшись за соседними деревьями. К нам по дороге подходила колонна танков и бронемашин.
Вечером Кравцов объявил, что требуется «язык», желательно – офицер. Собрав разведгруппу, лейтенант сказал, что ввиду важности задания группу возглавит сам. «А еще в группе идут Семенов, Кацуба и… – л…
От нашего истребителя полетели куски обшивки, потянулся шлейф дыма. Из кабины вывалился пилот и почти сразу открыл парашют.
Заряжающий откинул люк на башне, дышать стало легче.
– Что-то новенькое. А вас что же – отпустили?
Идти стало тяжелее – винтовка и патроны отнимали силы, а их у меня и без того было немного. И бросить оружие было жалко, и нести нелегко. Автомат немецкий для ближнего боя – на 100–200 метров – хорош…
Позицию нам отвели – хуже не придумаешь. В широкой лощине, перед нами – ручей. Сзади, на пригорке, наши пулеметчики «Максим» поставили. Впереди – холм небольшой. Это плохо. С него немецкий наблюдател…
Доскакал я до грузовика. Санитар подтолкнул меня, и я оказался в кузове. Грузовик тронулся. Со мной вместе ехали «ходячие» – то есть те, кто уже мог как-то передвигаться.
Где-то впереди грянуло «ура» и послышался густой автоматный огонь. Наша цепь поднялась и, как по команде, рванула вперед, проваливаясь по колено в снег. Я уже определил место, где залег пулеметчик, п…
К вечеру я стал собираться – проверил автомат, пару гранат взял, оделся подобающе. Около полуночи явился сам начальник штаба в сопровождении уже знакомого мне «Иванова» и невысокого коренастого мужчи…
В немецком тылу я увидел немца, прицелился ему в ногу и, затаив дыхание, выстрелил. Успел увидеть в прицел, как он упал. Я передернул затвор и приник к прицелу. Так часто действовали чеченцы. Ранят о…
Чужую группу как пружиной подбросило. Они ощетинились в мою сторону стволами, однако – все в тишине, без стрельбы и криков.
До наших окопов было недалеко. Мы не добрались метров восемьдесят – сто. Наши пехотинцы пытались прикрыть нас пулеметным огнем, а немцы – добить. С их стороны стреляли автоматчики и пулеметчик. Нас н…
Светало. Нацепив на ствол автомата каску, я приподнял ее над бруствером и покачал из стороны в сторону. Никто не купился на обманку, не выстрелил. Неужто немцы еще не проснулись?
Изрядно потрепанный бомбежкой, батальон вышел на грунтовку.
– Савельев, оставь винтовку, иди со мной!
Меня нашел лейтенант в пропыленной форме.
– Чего там машинист так тормозит?! Не дрова везет!
Очень не хватало нашей пехоте поддержки с воздуха. Наблюдая за редкими воздушными боями наших летчиков на устаревших самолетах, я знал: к началу войны и у нас были разработаны новейшие самолеты – не …
– Ага, понял. С дороги в лес уйти надо, до утра немного осталось. Отдохнем, а рассветет – увидим.
От удара и боли в ноге потемнело в глазах.
– Амбец ребятам, – с сожалением заключил я.
Свернули вправо. И без остановок по грунтовке – вперед.
Стрельба внезапно, как по команде, смолкла. И тут немцы меня удивили. Такого ни до, ни после я не видел никогда.
– Не стрелять! – раздался сзади окрик лейтенанта.
– Чего рты раззявили? Огонь по мотоциклам! – крикнул я бойцам.
Странным образом немец приковывал к себе внимание. Я первый раз видел настоящего фашиста. Не манекена в музее, одетого в форму вермахта, а реального врага.
– Вот твою мать! Ладно, сгружайтесь пока.
Долго шагать не пришлось. Километра через три-четыре мы увидели сгоревший танк БТ, чуть поодаль стоял еще один, а уж на пригорке чадил Т-34.
Я, пригибаясь, побежал, потом, упав на землю, пополз к пехотинцам. Из окопов по наступающим цепям врага раздавались редкие винтовочные выстрелы.
– Вставай, тревога! Сюда направляется колонна техники, похоже, с танками. Чьи они, пока непонятно.
Мы вышли из палатки и, спросив у бойцов, где первая рота, нашли командира. Старшина, как старший по званию, представился.
На средине луга залег, огляделся – никого. И вторым рывком – уже к лесу. Отдышался.
А поутру я свернул с трассы влево, не доезжая до Сафоново. Тут уж гравийка пошла, а потом и вовсе грунтовка.
Вдруг по танку сильно ударило – аж корпус загудел. Черт, где-то пушка немецкая!
Каждый подобрал под себя гимнастерку, брюки, ремень и пилотку. Вот только обуви не было, остались в своих туфлях.
Рядом, метрах в пятнадцати, за ближним изгибом, хлопнула ракетница. В небо взмыла осветительная ракета, залив на несколько секунд нейтралку белым мертвящим светом. Мы инстинктивно присели.
Мы втроем перенесли тела метров на пятьдесят от танка, пользуясь его неподвижной махиной как укрытием.
– Товарищ из… – в общем, поступаешь в его распоряжение.
Мы подошли к крайней бревенчатой избе – на двери замок. Ко второй – двери нараспашку, изба пустая.
Закончили заправку уже в темноте. Одежда пропиталась соляркой – мне казалось, что даже воздух, который я выдыхал, пах соляркой.
Я прицелился переднему в каску – почти в центр – и выстрелил. Пехотинец так и застыл в ложбине. И неудивительно. Ни одна каска не спасет от прямого попадания винтовочной пули. От автоматной пули каск…
Лейтенант прошептал: «Левее надо, проход там».
Я рванул в сторону от машины, как лось, ломая кусты, пробежал десяток метров и, запнувшись за валежину, упал.
Мы уже выходили из санбата, когда дверь распахнулась, в приемную комнату вбежала встревоженная девушка, на ходу застегивая пуговицы гимнастерки.
Мы не дошли до него метров пятьдесят. Дорогу впереди нас взбила пулеметная очередь. Мы застыли на месте. Что можно сделать на открытом месте против пулемета?
Я выбрался на край воронки и через прицел осмотрел немецкие позиции. Там были видны вражеские пехотинцы. Стало быть, так мощно начатая атака свежего полка все-таки захлебнулась. Жаль!
Я уж обрадовался было, да рано. Немец стал выписывать круги вокруг парашютиста, давая короткие очереди по фигуре летчика. Вот сволочь!
– Подойдите ко мне – у меня к вам разговор государственной важности.
– Не боишься мертвяков? Вот я – до ужаса.
Один из самолетов сбросил бомбу. Она рванула метрах в пятидесяти от нас, взметнув комья земли и подняв пыль. Я откашлялся, осмотрелся. Самолетов видно не было.
Далеко впереди и несколько правее нашего курса, у кустов, я увидел вспышку огня, раздался звук пушечного выстрела. Да это же пушка замаскированная!
Мы затаились, даже дышать стали, как нам показалось, реже.
Беседа длилась долго – часа три. Мне все время приходилось быть настороже, чтобы не проговориться об учебе в танковом училище или не проколоться на других подробностях моей прошлой офицерской службы …
Я выбрал место в цепи, где немцев было побольше, послал туда снаряд и беглым огнем – еще два, сместив прицел. Ага, не понравилось, залегли! И только они снова сделали попытку подняться, как мы ударил…
– Ну, в тех условиях, может, и правильное решение. На карте деревню показать сможешь? Как ты говоришь – Зайцево?
Дрогнули немцы, побежали. Да и как тут устоять, когда потери столь велики! Задумал коварный командир устроить нам каверзу, а вместе со своими солдатами сам в ловушку попал.
Звякнул инструмент, врач стал разрезать бинты на ноге и штанину. Ногу обожгло резкой болью. Я стиснул зубы, чтобы не закричать.
– Не, цэ гаубычный снаряд, – возразил другой.
– Отползаем! В боеукладке еще снарядов полно!
Мы, не останавливаясь, мчались вперед. Вот и немецкие окопы. Механик-водитель принялся утюжить гусеницами траншею и окопы. Не успели немцы всерьез окопаться – слишком рвались вперед.
Я вышел из штаба и в сердцах даже сплюнул – все жилы вытянул, кровопийца. На передовую бы его, посидел бы в окопах с месячишко, глядишь, по-другому стал бы к людям относиться.
Пехота, что танковым десантом была, дальше вперед ушла.
– Идем в штаб, старшина. Скажем – бригаду нашу разбили, попросимся.
– Ты что же замолчал? Пой. Песня душевная. И как же точно схвачено: «вставала земля на дыбы»!
Василий улегся на солому, повертелся немного – уж больно она кололась, но вскоре уснул.
– Здесь твой разведчик. Жив и немца приволок. Они чуть правее.
Я снял с летчика пояс с кобурой, расстегнул ее и вытащил новенький ТТ. Выщелкнул обойму – полная! Снова загнал ее в рукоятку, вернул пистолет в кобуру и опоясался. Схоронить бы парня надо, да нечем м…
Как быть? Уж очень хотелось и немца живым притащить, и «окруженцам» помочь до своих добраться.
– Спасибо, дружище, что добрался до наших, документы и меня вывез. Чего тебе в свой взвод возвращаться? Ты парень сообразительный, шустрый. Тебя бы подучить немного – хороший разведчик бы получился. …
Меркурьев крякнул досадливо. Получается, он сержанту подчинялся, а я майором командовал. Не по чину, но ситуация заставила.
Я скатился на землю и вытащил из люка тело деда. Узко под танком, тесно.
Передали по цепи: «Старшего – к командиру».
«Разговор завязать хочет, в душу влезть, – решил я. – Папиросочки, разговор про босоногое детство, а потом попросит на товарищей доносить – знаю я эти штучки, рассказывали уже сослуживцы под большим …
– Это я по комбинезону догадался, – улыбнулся лейтенант. – А чего не на танке воюешь?
На соломе я слегка согрелся, обсох. Сытый желудок и усталость клонили ко сну. Солнце, едва угадываемое сквозь пелену дождя и низкие тучи, уже садилось. Еще немного, и наступит ночь. А ночью, как изве…
– Ну вы, танкисты, рисковые ребята! Видел я ваш рейд!
– Я сначала подумал – никак наши прорываются, которых немцы отрезали, чтобы, значит, в окружение не попасть. А оказалось – Степанков. Молодец! От лица службы объявляю благодарность!
И лейтенант, пригибаясь, побежал к позициям пулеметчиков.
Цыганка забрала карты и отошла. Чего, спрашивается, каркать под руку?
После краткого допроса бойцов отвели в часть для пополнения. Старшину мурыжили долго, наконец выпустили.
– Так снайперы всегда на прикладах счет убитому врагу ведут.
– Саня, теперь вправо – и потихоньку, ползком, – прошептал я.
«Сидоров», наблюдавший за происходящим, одобрительно кивнул.
– Предположительно вот здесь мы похоронили комполка. А здесь – немецкая гаубичная батарея стоит.
Вскоре подошел паровоз, нас перегнали на станцию и прицепили к воинскому эшелону. Ну, пробивной мужик наш майор!
Грунтовка то шла по лесу, то выходила на открытое место. Встречались черные остовы сгоревших грузовиков, обгоревшие телеги, разбитые пушчонки, бронемашины – все напоминало о том, что идет жестокая во…
– Да мне всяко воевать доводилось, товарищ капитан.
– Полег весь. Полковника Иванцова вчера схоронили. Умер от ран.
Я остановился у дома, где на лавочке сидела старушка.
За два дня – где пешком, где ползком, а где и бегом – я добрался до передовой, вернее, до второй линии немецких траншей. Устал сильно – не по дороге идти пришлось – лесом да оврагами. И скрываться вс…
– Старшина, не в казарме все ж, дай отдохнуть хоть чуток – будь человеком, – взмолились уставшие бойцы.
Я приник к груди раненого, вслушался. Нет, не бьется сердце – тишина.
Я вскрыл пакет, достал красноармейскую книжку старшины, передал ему. Книжку Петра с фотографией жены сунул в свой карман. Развернул сопроводительную бумагу.
– Разрешаю. Погоди-ка. – Капитан пристально всматривался в лицо старшины, что-то припоминая, суровое лицо его просветлело. – Если не ошибаюсь, это ты в прошлом году на окружных соревнованиях по стрел…
Завели двигатель и проехали круг, изрыгая клубы сизого солярочного выхлопа. Все работало. Майор остался доволен.
Вышел я из штаба и направился во взвод. Что-то крутит «товарищ Иванов». От моих вопросов уходит, и сам ничего не говорит – ни о предстоящей задаче, ни о себе.
Оглядываясь, я подобрался к веревке, перехватил левой рукой автомат, сорвал с веревки мундир и натянул его на себя. Мокрый, противный, чужим духом пахнет.
Едва бегущие добрались до середины луга, как раздался треск моторов, и на луг по грунтовке въехали немецкие мотоциклисты. Шесть мотоциклов, на каждом – два мотоциклиста: один – за рулем, второй – в к…
Боец скинул с себя гимнастерку, связал рукава и шустро выгреб туда все содержимое багажника.
– Вот что, взводный. Ты найди укрытие получше, пережди там. Мы в поселок сходим, а вещи оставим здесь, на тебя.
Вот незадача! Майор ли ошибся, карта ли подвела, только вышли мы западнее Дорогобужа.
Вот она, эта пушка, подбившая наших. Зенитная, 88-миллиметровая, мощная, но не предназначенная для переднего края, потому как высокая – замаскировать ее трудно.
– Но в дипломе же написано – «инженер-механик». А дизель – он ведь что в танке, что на судне.
Сержант удивленно поглядел на мужика. Тот был еще жив, но из-под рук его, прижатых к животу, струилась кровь. По всему было видно, что он долго не протянет.
– Заряжай фугасным, после выстрела – еще один.
– Можайское районное управление НКВД, сержант Холодин. Тут такое дело: самолет у нас приземлился, а в нем три человека – без документов и с оружием.
Метров через двести я подобрался к опушке леса и, лежа в ложбине, прислушался. Птицы щебечут, листва шелестит, а звуков, выдающих присутствие человека, что-то не слышно.
– Ну, разведчики, готовьте дырки под награды. Не зря старались, когда немца волокли. Очень ценный «язык» оказался. Представляете, та рация – дивизионная, офицер – начальник, много чего рассказал, да …
Бойцы посидели и стали расходиться: кому надо в караул, кому – по служебным делам.
Парень стянул с себя гимнастерку, аккуратно сложил ее на табурете рядом с койкой и протянул мне руку.
Со стороны головы колонны послышались выстрелы. Связисты нашего взвода бестолково топтались на месте. Я посмотрел на взводного, он вглядывался в даль, видно, ожидая указаний. Но промедление сейчас пр…
Как-то быстро стемнело. Набежали тучи, пошел мелкий моросящий дождь. Мы быстро промокли, ноги скользили по мокрой траве.
Из открытых люков шел едкий пороховой дым, дышать в танке было просто невозможно. В горле першило, у всех были красные глаза и закопченные лица.
– Дай погадаю, красавец! Все скажу – как есть и что ожидает!
– У меня такое же положение. Слышал, что полковник сказал? Нет танков! Ты что теперь – лапки сложишь и ждать будешь, когда тебе танк дадут?
– Вольно, разрешаю продолжить отдых. Утром сообщу новые указания.
Мы валили танком деревья, давили убегающих. Хлопнули под гусеницами гранаты – пехотные, не причинившие нам вреда.
Утром мы умылись из колодезного ведра и съели по банке тушенки. Хорошо, вчера не бросили в избе впопыхах.
Бегом я бросился к блиндажам немецких артиллеристов.
Дополз до ближайшей избы и замер у хлипкого штакетника, обратившись в слух. Где часовой? Немцы – народ дисциплинированный, обязательно часового поставят. Вот только где он?
Сидел так до вечера. В этот день немецкий снайпер на нашем участке себя не проявил.
Я вернулся по траншее к месту, где лежали разведчики, и махнул рукой. Надо мной мелькнула одна тень, вторая… Следом и я выбрался из траншеи.
Я-то поехал, однако внимательно смотрел по сторонам и вперед.
– Привет, Петя, – почти прошептал лейтенант.
Снова вошли санитары, понесли меня в операционную. В кино я видел, как она выглядит: белые кафельные стены, операционная лампа. А здесь – обычная комната, стол и инструменты в лотке на тумбочке.
– Прости, дед, не смог уберечь. Да и сам теперь не знаю – останусь ли жив.
– Николай Иванович, ты что по ночам звонишь?
Я опустился на землю и по-пластунски пополз вперед.
Боец нахмурился, затем скинул гимнастерку, обнажив тощеватое тело, и, обмотавшись сложенным вчетверо полотнищем, натянул гимнастерку снова. На мой взгляд, заметно толще он не стал.
Держа наготове автомат, я ворвался в блиндаж. Сильно пахло дымом и – мертвая тишина… Я зажег фонарик. Его луч едва пробивался через поднятую взрывом пыль.
Два взрыва грохнули недалеко, похоже – на позициях артиллеристов.
– Жаль. Вы теперь командир танка, а линию партии не поддерживаете.
Дым наполнял танк, в горле першило. Я откинул люк. Стало немного легче. Внезапно сильно тряхнуло, и танк встал.
– Зря. В Москву Егорову звонить надо было – в управление.
Солдат закинул на плечо узел из гимнастерки, и мы пошли в лес, в сторону – подальше от дороги.
Выдвинувшись на опушку леса, мы остановились. Комбриг больше не хотел рисковать танками.
Мы ползком обогнули блиндаж. Где-то же был еще блиндаж, а скорее два, с офицерами и корректировщиками. Описали полукруг – нет блиндажа, как сквозь землю провалился. Кукин тронул меня за рукав.
Потому пришлось спрыгнуть и отцепить с пуговицы плаща фонарь на кожаном ремешке. Я сунул его в карман джинсов, чтобы не звякнул о броню, и снова взобрался на корпус танка. Сразу – к башне.
Едва танк выехал из леса, как раздался страшный удар в корпус, двигатель заглох, потянуло дымом. В голове стоял звон, из носа пошла кровь.
Василий присел на крыльце под навесом, я же не поленился проверить всю деревню. Ни людей, ни животных – никого.
Салов повел пленного, а я с Кукиным и двумя бойцами на плащ-палатке несли раненого Кравцова.
– Как не то, я сам под тем деревом сидел. – Сержант показал рукой.
– Вот что, взводный. Это село – лишь промежуточный этап. Сразу обо всем говорить мы не имели права.
Я навел прицел на единственный оставшийся Т-IV, марку прицела подвел под башню, выстрелил.
– Ешь, тут малинник рядом – малины полно. Я уже наелся.
– Не учи ученого. Тут целая коробка с лентой, поставил уже. Поехали.
Вышел из леса и, уже не таясь, направился к своим. Из наших окопов поднялись головы, высунулись стволы винтовок.
Здесь уже все было кончено. Вся группа «окруженцев» стояла перед блиндажами, оживленно обсуждая штурм батареи.
Когда стемнело, я пошел к командиру взвода.
Найдя ногой место, где трава была погуще, я улегся. Долго крутился, обдумывая свои действия на завтра, и незаметно уснул.
Пулеметчики с ходу открыли огонь, и среди бегущих появились убитые. Остальные залегли, послышались редкие винтовочные выстрелы.
Я оглянулся. Сзади короткими перебежками продвигались вперед наши отставшие пехотные цепи.
Я поймал на мушку автомата ближайшего ко мне немца, который только что неудачно приземлился. Его накрыло куполом парашюта, и теперь он безуспешно пытался освободиться от него. Я дал короткую очередь,…
Слева, за опушкой, показались танки с десантом на броне. Я, как увидел, прямо от сердца отлегло: наши танки – легкие БТ и средние Т-34. Ура! Поживем тогда еще!
– Слушай мою команду, – сказал я. – Впереди иду я, вы – в двадцати шагах сзади. Замыкает колонну он. – Я показал пальцем на второго пехотинца. – Всем все ясно?
Немцы разделились на две группы и стали обходить лежащих с двух сторон, поливая их из пулеметов. Впрочем, к группе старшины они не спешили приближаться. Как же выручить его и бойцов?
– Кукин, брось гранату в трубу, а я у входа постерегу.
– Твердохлебов, внеси в списки и поставь на довольствие старшину… э-э-э… Как там тебя?
Я даже расстроился. Ведь он хоть и враг, а уже неопасен. В плену и без оружия – чего же его стрелять?
Сзади нас захлопали наши минометы. На немецких позициях рвануло четыре взрыва. И тут ударили наши пулеметы.
Я прошелся по одному участку, перешел к другому. Повернулся к машине, сделал шаг. Под ногами захрустело, земля ушла вниз, и я рухнул в яму, оказавшуюся старым погребом. Сгнившие бревна не выдержали м…
До штаба моего полка идти оставалось уже недалеко: надо было через ручей перепрыгнуть, потом – по лугу и на холм.
Хотелось есть, но, кроме нескольких ржаных сухарей, ничего больше не нашлось. Поделили их по-братски, захрустели.
Я слегка кивнул. Сестричка приподняла мою голову и поднесла к губам кружку с водой. Я напился. Боже, какое удовольствие – попить простой воды!
– Сержант Колесников! Стыдно! Приказы в армии не обсуждаются – они исполняются. Не слышу ответа!
Но все когда-нибудь заканчивается – закончилась и бомбежка. Нас она, впрочем, не коснулась – досталось пехотинцам. И, как у немцев было заведено после бомбежки или артиллерийского налета, они пошли в…
Укрываясь за низким парапетом, я переполз к углу дома. Отсюда – ближе к немцам. Улучив момент, я бросил еще одну гранату. Опять недолет, но рвануло уже под самыми окнами.
– А где ты водителя видишь? Немцам ее оставить хочешь? Лучше я поеду, чем пешком идти.
– Так это же Можайск, я здесь до войны бывал, – узнал станцию кто-то из раненых.
– Никак нельзя – табельное оружие, на мне числится.
Лейтенант всмотрелся в светящийся фосфором циферблат часов.
– То, что нам и надо. Хлопцы, будем брать связиста. Только как его взять? С обеих сторон в избах – германцы.
Я подполз к опушке, взялся за бинокль. На единственной улице стояли два мотоцикла с колясками – пустые. Сами немцы расхаживали между домами.
Снова потерял сознание. Очнулся, когда меня снимали с грузовика. Двое дюжих санитаров, ничуть не церемонясь, перевалили меня на носилки и занесли в какое-то кирпичное здание.
Энкавэдэшник с недоверием подошел. Петраков отщелкнул крышку чемодана.
У следующего грузовика уже стояла группа новобранцев и сержант, и я прошел мимо – к другому – сумки с противогазами, почти весь кузов. Не иначе, грузовичок отделения химзащиты.
И появилась у отца навязчивая идея – найти могилу деда и поклониться праху его.
– Не взять им Москвы, Женя, не дрейфь; не по зубам она им, подавятся. А вообще пошли спать. Завтра взводный зачет принимать будет на полигоне, силы понадобятся.
Я поглядел на его напарника. Белевшие на его чумазом от пыли и копоти лице глаза светились радостью.
Передо мной маячил борт грузовика, на нем – непонятные значки, цифры. Ручаюсь – обозначение дивизии или полка. В крытом брезентом кузове сидели немецкие пехотинцы, зажав между ногами винтовки.
И терпение мое было вознаграждено. Чуть – едва заметно – шевельнулась ветка на дереве. Наверное, мешала наблюдать, и немец ее немного отодвинул.
Танки легко прорвали неукрепленную оборону немцев и покатили дальше. Конечно, чего им укрепляться – ставить доты, траншеи рыть? Они рвались к Москве и не собирались здесь застревать надолго. Только в…
Вправо и влево от дороги виднелись окопы пехотинцев. М-да, жидковатая оборона.
Я сделал кружок, вернулся к деревне и постучал в крайнюю избу. Спросил вышедшую старушку – не угостит ли молочком.
Видно, немцы подкрепились и выпили – из избы послышались звуки патефона. Вот наглецы, с комфортом воюют. Небось из трофейных патефончик-то, не из Германии же его сюда привезли.
– Вкусное винцо, да мне бы сейчас пожрать чего.
Разведчик перевесил автомат на грудь и молча взвалил тело немца на плечо.
Я подошел к бывшей стоянке, нашел моторный брезент, завернул в него тело и с трудом опустил в могилу.
Мы подняли руки и, встав сами, повернулись.
Вот и кольцевая. Мне направо. По «Европе-плюс» крутили Inna с ее хитом «Amazing», а потом Armin van Buuren. Неплохая музычка.
Я залез в кабину. Ключ зажигания в замке.
Подобрал свое оружие, перекинул ремни через плечо. Взялся за жерди, приподнял и потащил. Тяжел полковник, а с виду – вроде щуплый.
«Броня крепка и танки наши быстры…» – неожиданно запел Василий.
Я сделал еще два выстрела, а потом затвор сухо клацнул. Отвел его назад – магазин был пуст. Нагнулся, обшарил подсумки убитого – пусто.
– Пехота, отойди от танка, сейчас рванет!
– Борис, я вот к товарищу лейтенанту перехожу, в разведку. Ты уж сам в роту, на позиции возвращайся.
У немцев появились потери, но это их не останавливало.
Не хотелось мне соглашаться, но когда командир просит, отказать трудно.
– Командир, горючки третья часть бака осталась, если ехать по дороге – километров на сто. А если поле месить, как сегодня, на один бой.
Шли скрываясь, осторожно. Должны же где-то рядом быть наши части, второй эшелон обороны.
– Тише ты! Ну не у своих же. Или ты здесь еще какие-нибудь танки видишь?
– Внутри безопаснее, ты только люки не открывай.
– Было такое. Только извини, оружие пока не верну и в штаб под конвоем пойдешь.
Заряжающий крутился в поту в тесной башне. От газов першило в горле, слезились глаза.
Я вытащил пистолет, взвел курок и стал подкрадываться к немцу, укрываясь за деревьями. Двадцать метров, пятнадцать, десять… Пора!
– Вот он, товарищ комбриг. Из пехоты, во время атаки на броне сидел.
– Ну хорошо, давай передохнем. Потом я потащу.
– Подбрось нашего командира в Ярцево – там рядом, почти по пути.
После выстрела в сторону дзота я пришел во взвод со спокойной душой. Винтовку вычистил, смазал и – сразу спать. Караул предупредил, чтобы разбудили, если сам вовремя не проснусь. Спать хотелось, а дл…
Я ехал едва-едва и все равно просмотрел деревню – вернее, место, где она когда-то была. Просто дорога уперлась в овраг.
– Эй, не дрова везешь! – послышалось из кузова.
Выпили, крякнули. А неплохая водка в НКВД – не то что на фронте.
По очереди, финкой, мы вырыли в мягкой земле неглубокую яму. Завернули тело полковника в Санькину шинель и опустили в могилу. В ногах я установил крест из жердей волокуши.
Кто-то из нас двоих ненормальный, и я даже знаю, кто.
– Знает. Должен знать, и думаю – меры принимает.
– Лейтенант, надо с этой точки раненого забрать и груз. С тобой наш человек полетит.
Я с жадностью набросился на малину. Как десерт она была бы хороша, но наесться ею взрослому мужику было невозможно.
Стоящий сзади боец завесил мне кулаком в ухо. Однако стерпел я – мне только драки не хватало. «Неласково Родина-мать встречает – как мачеха», – горько усмехнулся я.
Все-таки я перетащил раненого и груз через лес, хотя далось мне это непросто. Рубашка мокрой от пота была – хоть выжимай.
Да, вот они, линии траншей тоненькой ниточкой тянутся.
– На этапе перехода через фронтовую полосу ты – старший группы, потом подчиняешься «товарищу Иванову».
– Получал по списочному составу, а танкистов осталось – перечесть на пальцах рук можно.
Я с сожалением посмотрел на чадившую полуторку.
– Идите в первую роту, оба будете там служить. Командиром – старший лейтенант Синельников.
Но Василий или не расслышал меня, или побоялся из окопа выбираться. И следующим снарядом позицию пулеметчиков разворотило.
– Неволить не буду. У меня и так во взводе некомплект, каждый человек на счету. Только сам подумай – кто будет подтверждать твои попадания?
– Это какая же, командир? Вроде я ни в чем не проштрафился.
Похоже, немцы тоже устроились обедать, потому что с их стороны не раздавалось ни одного выстрела. Они же педанты.
Мы встали, отряхнули пыль. Я проверил винтовку – ствол вычищен, затвор смазан, патроны в магазине есть. Конечно, хорошо бы ее пристрелять, но не время.
Подгонять никого не пришлось, все перебежали дорогу и укрылись в рощице.
– Тогда вперед, дуй прямо на нее. В лоб они нас не возьмут, только борт не подставляй. И дави, дави ее, гадину! Сергей, ну-ка, на весь диск – по пушке!
– Э-ээ… то не я, то начштаба приказал, – поморщился я.
– Сдай, майор. Приказ есть: всех, кто вышел из окружения, направлять без оружия в наш тыл. Там разберутся.
– Поговори еще, морда фашистская! Я сам решу – кто, куда и когда звонить будет.
Я дал от живота очередь перед собой. Рядом – слева и справа – бежали бойцы.
– Двадцать восемь – я с тринадцатого года.
– Тебя дожидаются. Ждать себя заставляешь, сержант! Следуй за мной!
Окопавшись, мы почистили и смазали оружие, получили патроны. Подвезли походную кухню, и все расположились ужинать. Незаметно стало смеркаться, и каждый искал место для сна поудобнее. Бодрствовали лиш…
– Хорошо, что сам живой остался, а документы по новой выпишут.
Постепенно опустились сумерки. Появился командир взвода Кравцов.
Андрей вел танк рядом, а временами – и над траншеей, пропуская ее между гусеницами. Сергей стрелял по убегавшим гитлеровцам. Укрыться им было негде, траншея из защитницы превратилась в смертельную ло…
Сапер оказался якутом или казахом – кто их в темноте разберет: глаза узкие, лицо смуглое, скуластое. Он бесшумно юркнул через бруствер, мы – за ним.
– Это зарубки. Убил врага – зарубка. У меня их три, смекаешь?
– Может, мне еще по стойке «смирно» встать? Так я сам сержант. Не мешай.
Точки приближались, превратившись в немецкие самолеты.
В кабине в неестественных позах лежали еще двое убитых гитлеровцев.
Я мысленно отметил место шевеления ветки и провел от видимой части ствола дерева вверх условную линию. На край ветки немец не полезет – она веса не выдержит. Он должен сидеть ближе к стволу, где ветв…
Раздался приглушенный ревом мотора треск пулеметов, над нами пронеслась тень «мессера», и сержант упал.