Все цитаты из книги «Географ глобус пропил»
Целый урок бродил вокруг школы, на перемене вернулся. Как настроение? – через дверь спрашиваю. Убрали, говорят. Но я не лыком шит. Разойдись от двери, приказываю, я в замочную скважину посмотрю. Не р…
Будкин не ответил. Витька все думал, думал и разозлился.
Покурил на крылечке – полегчало. Тут звонок на перемену. Я возвращаюсь к своей двери – зондер-команда колотится, вопит. Я спрашиваю: убрали? Оттуда: сам убирай, географ, козел вонючий! Добро, говорю,…
– Ты доберись до дому-то, а то и рассказывать некому будет, – хмуро говорит Овечкин. – Трупы не разговаривают.
– Будкин точен, как свинья, – сказал он. – Точность – вежливость свиней. – И он пошел открывать.
Он сунул в окошко деньги и вытащил бутылку.
– Ребята, – снова выступила директриса. – Вся наша страна замерла от горя. Ушел из жизни выдающийся человек. Со всех сторон Советского Союза в Москву…
– Не выйдет ни хрена, – говорит Борман, подходя сзади.
Теперь, перегородив реку, в русле лежит кряжистая, разлапистая сосна. Вода клокочет в ее ветвях, волны в пене перескакивают через ствол, возле которого кувыркается и толчется разный плавучий мусор. Э…
Они остановились у перекрестка, на котором лежало звездообразное озеро грязи. Посреди него в буром тесте сладострастно буксовала иномарка, выбрасывая из-под колес фонтаны. Служкин взял Тату под мышки…
– Будкин рассказывает свою великую мечту, – насмешливо сказала Служкину Надя.
Градусов тяжело занавесил глаза бровями и мрачно уставился куда-то назад через плечо.
– Будкин сказал мне, что у него со мной все кончено и чтобы я его больше не доставала… И еще рассказал про Надю.
– А ты мне очень нравишься, Митрофанова. Ну, как девушка. Я с тобой после уроков с удовольствием встречусь.
Раскрасневшаяся Маша, улыбаясь, виновато пожала плечами.
И лед в моей душе тает. И мне становится больно от того, что там, в Долгане, меня вместе с отцами не было. Так болят руки, которые ты на стуже отморозил, а потом отогрел, оживил в тепле. Мне больно. …
– Тетради нет, учебника нет, дневника и того нет, – брезгливо сказал он. – Иди домой за дневником, иначе не отдам портфель.
– Да суетитесь живее, лопухи, – тороплю я.
– Глупости какие… – пробурчала Надя и погасила свет.
– Я бы позвал, так она ведь поехала бы, дура… А там одни ботинки, как «Боинг», стоят. Где бы она на все денег взяла? Явилась бы в каких-нибудь снегоступах на валенках… Меня бы там на базе все засмеял…
– Джастен момент! – крикнул Служкин, вернулся в кухню, схватил колесниковскую бутылку, металлические стопки и помчался обратно. Со школьниками он поднялся по лестнице вверх на два марша, и там все ра…
В день экзамена Служкин, сам не зная зачем, пришел даже на час раньше необходимого. Бесцельно побродив по кабинету, он уселся за стол. Рука привычно потянулась за сигаретами, но курить сейчас – даже …
Наш катамаран со всех сторон ощетинивается веслами, как фаланга – копьями. Удар лопастью по рылу – это серьезно. Моторка отворачивает и проносится мимо.
– А вы что здесь делаете, Виктор Сергеевич? Только не врите.
Они дошли до бани и направились к крылу, в котором находилось женское отделение. Окна его светились в сгустившемся мраке. Под ними у стены проходила узкая тропинка. Витька и Будкин, осмотревшись, пос…
– Великий факир изгадил сортир, – сквозь зубы, едва не зарычав, сказал Служкин, встал, ушел на кухню, включил свет и злобно обрушился на табуретку.
На каникулах Служкин сидел дома, и однажды заявилась Ветка.
– Одному западло! – рычит Градусов. – Пусть и Географ чешет!
Окончательно сломленный жизнью, Витька посидел у Будкина и побрел домой. Взвинченность у него сменилась глухим, тоскливым страхом. Витьке от отчаянья хотелось взять пистолет, пойти и застрелить и Кол…
Вновь нас несет желтая, пьяная вода Поныша. Вновь летят мимо затопленные ельники. Низкие облака нестройно тащатся над тайгой. Длинные промоины огненно-синего неба ползут вдали. На дальних высоких ува…
– Бу-бу-бу-бу! – жизнерадостно доносится пояснение из пещеры.
– Закрутился, – виновато пояснил Служкин. – И школа эта еще…
– На-дя, – предостерегающе сказал Служкин.
– Географ, – тихо говорит он, – ты чего это цветы даришь?
– Ну, я объясняла тебе, в кино иду, – уйдя в комнату переодеваться, раздраженно сказала кому-то Кира.
– Расскажу, – согласился Служкин. – Хоть сейчас. Начинать?
– У Амировой, Назарова и Забуги, – сказала Наташа Соловьева.
– Виктор Сергеевич, я люблю вас… – шепчет мне в лицо Маша.
Но все уже расправляют тент и лезут под него от дождя.
Отцы заныли, но разобрали кружки, чокнулись и выпили. Потом, охая, выбрались из вагончика и побрели по рельсам в сторону заброшенного поселка. Скоро они скрылись за поворотом, а Служкин остался сидет…
– Ух ты! – ахнула Маша, присаживаясь на корточки, чтобы разглядеть получше. – Это и есть ваша сосна на цыпочках? А я столько раз была там, внизу, на пляже, и никогда не замечала!…
– Ну и бурду вы сварганили, дежурные, – плюется Градусов.
– Патефонов! Телефонов! Солдафонов! – поправляли Служкина.
Служкин уверенно пошагал по настилу. Стоял ясный апрельский вечер. Затон еще гукал, посвистывал, лязгал и взрыкивал двигателями. Над спутанной корабельной архитектурой в сиреневом небе бледнела рыхла…
– Я тоже переплыву. Я пойду с вами, – твердо говорит Маша.
Люська визжит и хлопает в ладоши. Маша улыбается. Из кустов, шатаясь, выходит несчастный, прозрачный Градусов.
– А ты к Будкину иди, – посоветовал Колесников и захлопнул дверь. Потом он снова приоткрыл ее и добавил: – Я часов до семи. Анфимовой в восемь домой надо.
Магазин уже закрыт, но хлеба можно купить в пекарне. Отыскиваю пекарню на задворках деревни. У ее двери под дождем возится пожилая женщина, засовывая в скобы тяжелый брус.
Отцы глядят по сторонам, точно рассчитывают увидеть то, что пропало. Но конечно, ничего нет. Только голый косогор с трухлявыми бревнами, черный ельник, глухое урочище, старая пристань на берегу пусты…
– Ты что, совсем спятил? – налетела на Служкина Надя.
Служкин подбежал к ней, обнял и унес на скамейку.
– Маша, давай прогуляемся! – орал Служкин. – Как будто у нас свидание!… Я тебе сосну на цыпочках покажу!…
– Это не моя география, а твоя география! – теснил Служкин. – Я свою географию десять лет назад всю выучил! Чего ты слушал? Только что я про Тюменскую область говорил – назови мне хоть главный город …
Дверь распахнулась, едва только Служкин сдвинул шпингалет. В класс с ревом, воплями и грохотом ринулась толпа девятиклассников. Впереди прорывались пацаны, пихая друг друга и выдергивая из давки порт…
Переться в дождь дураков, естественно, нет.
– Отвратительно, – мрачно признался Служкин.
Будкин постоял, подергиваясь от ужаса и холода, и, не выдержав, неловко, как баба через плетень, полез вниз. Он добрался до Служкина и потолкал его в бок.
– Ну что, удовлетворила тебя Ветка как женщина? – поинтересовалась Надя, недобро сощурившись.
– Передай ему, что он козел! – крикнула Надя и бросила трубку.
– Ладно, рубль мы возьмем, а остальное – на, – порешили они, возвращая Витьке мелочь и поднимая ключи. – И больше нам не попадайся, понял?
– Бутылку водки, и откройте сразу, – как пиво, заказал он.
Черный ельник тенью надвинулся со всех сторон. Снег не пролезал вниз сквозь густые еловые лапы и громоздился на деревьях огромными глыбами, но изредка они все же продавливали преграду и хлопались на …
– Это не дружба, – тотчас поправил ее Служкин. – Это несостоявшаяся любовь.
– Эх, водки бы сейчас было эротично… – над кашей мечтательно вздыхает Чебыкин.
Сашенька слушала невнимательно, крутила в пальцах рюмку, куда со словами «Где Петрушка, там пирушка!» – то и дело подливал вино именинник. Сашенька механически пила и глядела на Будкина, который учил…
Я откладываю весло и налаживаю насос. Отцы продолжают грести, то и дело оглядываясь на меня. Я качаю. Плечи мои ходят вверх-вниз, воздух шипит в шланге, катамаран колыхается.
– Лучше вылезай! – кричит в ответ Борман.
– Отцы, блин! – возмутился Служкин. – Еще полгода до мая, а вы мне уже плешь проели! Сказал «идем» – значит, идем.
– Выдержит… Ну и дальше плывем пять дней.
– Да. Географ же тыщу раз объяснял, – говорит Борман.
– По карте в десяти километрах от Семичеловечьей течет речка Поныш. Она впадает в Ледяную как раз напротив Гранита. Давайте поплывем по ней, а закончим маршрут в деревне Межень. Пойдет?
– Жаль, что квартира твоя и я не могу тебя выгнать… Я надеюсь, что сегодня твой день рождения уже кончился?
И я вспоминаю весь наш поход – от самой Перми-второй до деревни Межень. И сейчас, здесь, глубокой ночью на пороге пекарни, неясный смысл нашего похода становится мне вроде бы ясен. Мы проплыли по эти…
– Ну как же можно такой свиньей быть, а? – взывал Служкин.
– Что за допрос, Овечкин? Я тебе кто, жена, что ли?
– В общем, так, – подвожу итог я. – Чтобы найти место для ночевки, мы выплываем прямо сейчас. Позавтракаем и пообедаем в ужин.
– Тебе хватит, – ободрил Будкин. – А если выгонят за профнепригодность – так и быть, возьму тебя к себе секретутом.
Служкин тотчас вскочил и выглянул из окна. Угроза, раскрыв рот, стояла посреди волейбольной площадки.
– Мне, понимаешь, надо из дому на ночь смыться!… Ты скажи, что тебе Будкин звонил, что его на мосту ГАИ остановило и машину на стоянку отправило – надо, чтобы я приехал выручать! – Колесников выдал э…
– Не хотим! Не хотим географию! – орали со всех сторон. – Расскажите нам лучше про походы, в которые вы ходили!…
– Я же дома, – удивился Будкин. – А в каком виде мне ходить?…
– На уроках географии стиль общения учителя с учениками весьма фриволен, – продолжала Угроза. – Учитель, не соблюдая дистанции, держит себя наравне с учениками, вступает в перепалки, сидит на столе, …
– Почему домой не идешь? – поинтересовалась она. – Родители опять в командировке?
– Иди! Кури! – с отчаяньем крикнула Надя и загромыхала посудой.
– Тогда выкладывайте по штуке на парту – и свободны.
– Ладно, сделаем так, – все-таки сдался Служкин. – Вы читаете учебник и во вторник пишете самостоятельную. Вопросы будут сложные, на понимание. Кто напишет на «пять» – тех беру в поход.
– …святилищем, и здесь, на площадке, стояли идолы.
Маша смотрит на Овечкина потемневшими, серьезными глазами.
– По девятому «А» людей не судят, – значительно произнес Овечкин.
– Есть староста класса? – грозно спросил он.
– Заведу, – согласился Служкин. – Тебя вот.
– Тебе нич-чего, – Надя с чувством выделила слово, – нич-чего в жизни не хочется… Ну и мне от тебя ничего не надо.
– А ты сама как? – наконец поинтересовался Служкин.
Ветер сдул со льда снег, и устоять на речке не смог никто. Пока шли вдоль другого берега, отыскивая место, пригодное для подъема, даже Служкин грохнулся пару раз, а Тютин пластанулся так, что лыжи из…
– Вот тебе и раз… – только и нашел что сказать Служкин, но тотчас поправился: – То есть вот тебе и два…
Служкин молча потерся кончиком носа о Машину скулу.
– Почему бы и нет? – задумчиво спросил себя Служкин. – Я нынче тоже один. Будкин Надю с Таткой к себе на дачу повез. Мне можно.
– Пуджик, кс-кс, – позвал он. – Колбасы хочешь? А нету! – И он положил колбасу в рот. Пуджик проводил ее глазами.
Проселок извивается, и скоро я теряю представление, в какой стороне осталась Ледяная. Мы медленно ползем вверх-вниз по волнам отрогов. Елки, сосны, елки, сосны, елки, сосны – больше ничего. Маша поша…
– Что это? Стрела? Копье? – сияя, спрашивает Чебыкин.
– Меня это абсолютно не интересует! – отрезала Надя.
Погода стояла снежная, студеная и пасмурная. Дорога по ступицу колес была завалена серо-бурой массой снега, смешанного с грязью. Перелопачиваемая автомобилями, эта каша ездила туда-сюда по черному, о…
– Последнюю умею. Медными пятаками глаза закрывать.
– Наоборот, – возразил Служкин. – Я думаю в самом узком масштабе – только человек. Я, Лена, стараюсь думать лишь о том, что рядом, – как получается, конечно.
– Видели – так помалкивайте. Лучше вон про Градусова говорите…
– Да Географ командовать совершенно не умеет, – заявляет Борман. – Не умеет, а берется в поход вести.
– А ничего, – пожал плечами Служкин. – Не хочу провоцировать ее, не хочу ограничивать. Пусть сама решит, чего ей надо. Жизнь-то ее.
Борман встает и, утирая глаза, уходит. Через минуту он приносит большую емкость с водкой и бутылку вина.
– Двойки надо ставить за отсутствие знания у ученика, а не за отсутствие педподготовки у учителя. А орать, как вы выразились, нельзя ни в коем случае. Дети и дома испытывают достаточно стрессов. Школ…
– Как у тебя дела? – спросила Лена, спуская на плечи шаль.
Пустой вагон был полон белого, известкового света. Электричка завыла, притормаживая, и под полом вагона инфарктно заколотилось ее металлическое сердце. Динамики лаконично квакнули: «Валёжная!»
– У нас уже половина девятых с вами собирается.
– Одного я терплю, другого люблю, а без третьего жить не могу…
– Борман, чего не командуешь, бивень? – орет Градусов. – Схватились все за свое барахло!… А лагерь кто ставить будет?
Отцы замолчали, задумчиво глядя в огонь. Молчал и Служкин. Стояла новогодняя ночь с открытыми, всепонимающими глазами – сфинкс среди северных снегов. Это было время негатива, когда белая земля светле…
– Мы все – командиры! – гордо заявляет Чебыкин.
Внизу находился замкнутый забором дворик между стеной школы, корпусом спортзала и теплым переходом. Дворик был загроможден поломанными партами. Сюда на переменах бегали курить старшеклассники.
«Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто наплевать».
– Атас, отцы!… – заорал Служкин. – Валёжную проспали!…
– В следующий раз так и сделаю! – грозится Градусов. – Как Географ соберется снова, так и позову только Жертву да Чебу, а вы, блин, сидите дома, спускайте воду в унитазах и орите на весь подъезд: «Шу…
Через некоторое время Чебыкин вылезает и протягивает мне продолговатый камень. Отцы благоговейно смотрят на камень, трогают кончиками пальцев. Камень – обычный обломок.
В четыре руки за штаны Маша и Люська выволакивают меня на рюкзак. Я лихорадочно впихиваю шланг насоса в пипку и начинаю качать. С рукавов и груди у меня течет. Ливень отплясывает на голове, на плечах…
В ванной у Будкина шумела вода, кто-то плескался.
– Я стою на асфальте, ноги в лыжи обуты. То ли лыжи не едут, то ли я долбанутый.
Я ставлю ее лицом к топке и прижимаюсь к ее спине животом, защищая от холода, летящего из выбитого окошка. Я греюсь теплом, которое от печки проходит сквозь Машу, и это тепло возвращаю ей обратно, ка…
Надя с досадой грохнула в шкафу плечиками. У нее было красивое надменное лицо с темными продолговатыми глазами и высокими славянскими скулами.
Молчат, даже Тютин молчит. Значит, действительно худо.
– Витенька, я так рада нашей дружбе, – прошептала она, положив голову Служкину на грудь.
Взявшись под локоть, как супружеская пара, Служкин и Будкин твердо двинулись вперед, а сзади санки оставляли извилистый след на заметенном тротуаре.
– Ага, ну – ща! – взмахнул руками Колесников. – Ты чего, Витек, баба, что ли? Захлыздил? Анфимова и то не боится, а ты!… Не кани, про это, кроме наших, никто не узнает – слово пацана. Чего я Анфимово…
– Бармин, окосеешь. Петляева, вынь учебник из парты. Тютин, не с той страницы списываешь. Поспелова, я у тебя уже две тетрадки отнял и третью отниму! Чебыкин, я тебе честно говорю, что у Смирновой су…
– Вставай, тебе говорят! – услужливо закричали несколько голосов. – Вставай, козел, оглох, что ли?
– А кем ты работаешь? – спросила Надя, резавшая колбасу.
Будкин ткнул себя пальцем в грудь, двумя пальцами сделал на столе бегущие ножки и поднял кулак с оттопыренным мизинцем и большим пальцем.
– Виктор Сергеевич, – осторожно говорит Маша, – а вы помните, что вам вчера пацаны сказали?
– Одна из самых любимых моих рек – река Ледяная на севере, – рассказал он. – Весной я туда в поход собираюсь с пацанами из девятого «бэ». Слышала об этом?
Служкин носком ботинка откинул пару учебников.
Надя и Будкин ушли кататься на лыжах, а Служкин пек блины. Большие блины у него рвались и комкались, и он пек маленькие блинчики, которые называл «пятаками». Уже целая гора томных «пятаков» лежала в …
Витька помрачнел. Злоба на Леночку, на этого дурака Колесникова разъедала ему душу.
Служкин услышал, как Кира яростно щелкнула зажигалкой.
– Наверное, поэтому вы и ходите в походы, – сделал вывод Бармин.
– Вчера был дождь, слякоть. И мы были на взводе. Не Эльбрус же Хромой камень, чтобы на него было трудно подняться.
Оглушительный треск, хруст, плеск – это отсеченный ствол, обнимая катамаран всеми ветвями, рушится в воду. Фонтан брызг окатывает нас с Градусовым. Освободившись, катамаран резко идет вперед. Мгновен…
– Ну, я подумаю… – неуверенно согласился Служкин.
– Не смотрите на меня, Виктор Сергеевич… – вдруг каким-то человеческим, женским голосом попросила она. – Я вас очень прошу, Виктор Сергеевич, немедленно уйдите отсюда и подайте директору заявление… Э…
– Что мне нравится в тебе, Витя, так это то, что ты даже в самые горькие минуты не теряешь чувства юмора… Хорошо тебе. Меня на такое мужество никогда не хватает.
– Не спеши, – говорю я. – Я все сделаю сам…
– Уф, Ветка, ну и загрузила ты меня, – вздохнул Служкин.
– Ты ничего не забыл? – холодно поинтересовалась Кира.
– Естественно, что подобное поведение учителя провоцирует и учеников. Следствие того – катастрофическое падение дисциплины и очень слабая успеваемость. А в пятницу мне сообщили, что в ближайшем будущ…
– Не-а. – Служкин усмехнулся. – Мне в Речниках интереснее, чем в Сингапуре.
Служкин позвонил, сначала за дверью было очень тихо. Потом почему-то раздался грохот, и дверь стремительно распахнулась.
– Здесь зыко, – согласился Чебыкин. – И я бы сюда хоть каждую неделю ходил.
– Папа дома! – ликующе крикнула Тата Наде.
– Служкин, Сусекин! – оборвала их Чекушка.
– Тата, ты на кухню не ходи, я курить буду, – попросил он.
– Тютин – держи двери! Деменев – на стоп-кран! Овечкин, Чебыкин – за лыжами! Бармин, проверь вагон! – командовал Служкин.
– У вас в деревне живые-то мальчики хоть остались? – интересуется Маша.
Голос Маши чуть дрогнул, и Маша обвила руками шею Служкина, словно бы силой объятия покрывала слабость своего голоса. Служкин тоже под пиджачком обнял Машу за талию, поцеловал в розовое ушко под свет…
– Рунева, наоборот. Она счастлива уже одним тем, что моя мама меня родила. А я этим тоже не исчерпываюсь. Руневой все равно: живи я хоть в шалаше с голой задницей, она все равно любить будет. Только …
Мы спускаемся обратно на залитый дождем луг. Голова моя кружится, ноги подгибаются. Маша оглядывается на меня, и вдруг лицо ее искажается. Она словно ломается по суставам и опускается на корточки. Сн…
Градусов выволакивает рюкзак и брезгливо кидает его на землю.
– Врете вы все, – с досадой сказала она, вытирая губы. – Непонятно даже, как вы, такой, учителем стали…
– Уж передо мной, Витька, не изображай из себя апостола, – скептически заметила Ветка. – Я-то знаю, какой ты самолюбивый. Ты, конечно, дурак: у себя под носом не разглядел, как они спелись. Но уж есл…
И отцы двинулись вперед. Сперва они побежали слишком резво, но потом сбавили темп, обретая мерный, монотонный ход. Поначалу они о чем-то переговаривались, перекрикивались, ржали, но вскоре замолчали …
– Иди, – сказал он. – Мы ведь еще увидимся…
– А-а… – Будкин слабо махнул рукой. – Вчера скучно стало, я решил покататься. Она попросила подвезти… Вот до утра и возил.
– Э-э… не понял, – немного ошалел Служкин.
– Витька, это ты? – раздался голос Ветки. – Ты чего, с ума сошел? Куда ты пропал тогда? Колесникова всю ночь дома не было! Мы бы с тобой так оторвались!…
– Почему это мне надо остаться? – удивляется Маша.
Под вечер у берегов начинают встречаться поваленные ледоходом деревья. Я тревожусь. Такие «расчески», упавшие поперек реки, могут запросто продрать наши гондолы. Впереди я вижу длинную сосну, треугол…
– Вы так рассказывали, Виктор Сергеевич, – я будто кино смотрела. Никогда бы не подумала, что так бывает…
– Хеви-метал! – крикнул в ответ Служкин и показал рога из пальцев. – Я знаю!
Два пленных козлища за спиной контролера злорадно взирали на молодого человека, не отрывавшегося от созерцания товарных вагонов на дальнем пути. Над этими вагонами мирно покачивались ветви тополей, у…
– Ну, бли-ин… – приходя в себя, протянула Ветка и поскребла в кудрях. – Что, значит, мне идти?…
Купив хлеба, Витька прежним путем направился обратно. Он уже почти вышел с территории Кирпичного Завода, как навстречу ему попались три пацана, которые заступили дорогу.
Электричка встала. В тамбуре зашипели разъезжающиеся двери. Запинаясь друг об друга, налетая на скамейки, теряя шмотки и размахивая незавязанными шнурками лыжных ботинок, отцы ордой кинулись к тамбур…
Он провел согнутого Градусова к двери и вышиб в коридор.
Маша спит. Я думаю о Маше, сидя на пороге пекарни. Теперь Маша уже никогда не будет моею. Теперь моя радость уж точно позади. Но я спокоен, потому что выбора мне никто не навязывал – ни люди, ни судь…
– Куда же этот затор, блин, на хрен, делся? – ворчит Градусов.
– И кто же на все вопросы ответил правильно?
– Вот она. – Бармин на карте прижал станцию ногтем, чтобы она не убежала, как таракан.
– Отныне повсюду ношу с собой трельяж, – заявил Служкин.
Он сразу в дверь пинать начал. Я открыл – он убежал. А зондер-команду после Градусова разве утихомиришь? Я поорал, побегал между парт, пригоршню двоек поставил – хоть сам успокоился. Тут стук в дверь…
Зондер-команда загудела, заинтересовавшись вызовом.
– Тогда давайте Деменева, – молниеносно меняет мнение Люська.
– Ну, – кивнул первый. – Только вон этот глухонемой.
– Виктор Сергеевич, а свозите нас всем классом куда-нибудь на юг! – попросил неугомонный Чебыкин. – Вы же географ!
– Я не ерничаю. Спроси у Будкина: так и было.
– Да хрен с ним, – махнул рукой Колесников. – Пускай плачет.
Когда я выхожу из ельника, она уже на пристани среди отцов. Она визжит, прячет букетик за спину и отпихивает от себя Градусова.
Маша, Люська и Овечкин дружно вцепляются в Тютина, который торчит из каркаса уже по пояс, как Иван Коровий Сын из сырой земли. Теперь Тютин – единственное связующее звено между двумя половинками наше…
Теперь я качаю под тентом. Здесь тепло и влажно.
– Кстати, – вспомнил Служкин, – а как ты у Будкина побывала?
Перед актовым залом, ожидая, толпился народ. Растолкав всех, Витька пробился к дверям. Едва он вошел, сразу увидел Чекушку, стоявшую рядом с директрисой Тамбовой. Рослая Чекушка возвышалась над залом…
В учительской Служкин оживленно пересказал историю своего договора с девятым «А» Кире Валерьевне.
– А-а, я тоже полезу! – решается Чебыкин.
За день до экзамена Роза Борисовна явилась инспектировать кабинет географии. К тому времени Служкин успел вылизать его окончательно. Он вымыл окна, починил расшатанные стулья, приволок из кабинета пе…
– Бьют, – честно ответил Служкин. – А тебя в садике разве бьют?
Мне стыдно перед отцами. Свергли меня – мало, да? Опять напился! Изолировал их от девочек – мол, держать себя в руках не умеете. Не доверяю, мол. А сам?… Бивень!
Отцы долго собачатся, распихивая рюкзаки, потом садятся играть в карты. Я ухожу в тамбур, где сломана одна половинка двери, и сажусь на ступеньки. Я курю, гляжу в проносящуюся мимо ночную тьму и дума…
– Значит, Витя, ты не знаешь про двенадцатое число? – тихо спросила Лена.
– «Я очень устала без тебя. Мне кажется, что наша ссора – недоразумение, случайность. Она возникла из пустяка. Если ты считаешь, что я виновата, то я согласна и прошу прощения. Ты мне очень дорог и н…
Служкин ждал, пока все рассядутся. Школьники орали, деля парты. Наконец сплошной гвалт перешел в сдержанный гомон, и весь класс ожидающе уставился на учителя. Служкин поднялся.
– Градусов, – говорю я. – В общем, вот тебе деньги, и вали в поселок за хлебом. Возьми с собой Чебыкина.
– Ногу-то не надо… – помиловал Градусов. – Придумай чень-то…
Качели заскрипели, поехав над землей. Служкин приседал, раскачиваясь всем телом и двигая качели. Полы его плаща зашелестели, разворачиваясь. Снег вокруг взвихрился, белым пуделем заметался вслед разм…
– Ну а теперь выясним, как надо было отвечать на вопросы. Первый вариант, первый вопрос – Поспелова.
– Беги, Андрюша, – сказала Лена и легонько шлепнула сына.
– Еще бы не лучше! – возмутилась молодая училка. – Фернанда – простая медсестра, а у нее квартира какая?
Нам тепло, хоть и тесно. Спящий рядом Тютин лежит наполовину на мне, наполовину на Чебыкине. Я сдвигаю с себя свою половину Тютина и вылезаю наружу.
Кто-то действительно открыл тетрадь, но шум лишь увеличился: Служкин говорил громко, и девятиклассникам приходилось перекрикивать его, чтобы слышать друг друга. Служкин, надсаживаясь, гнал голый конс…
– Посмеяться над собой – значит лишить этой возможности других, – назидательно изрек Служкин. – Это не я сказал, а другой великий поэт.
– Спят. Они как медведи – на зиму выбираются на берег и засыпают. А весной проснутся и поплывут – в Африку, на реку Амазонку, на Южный полюс. А может, и в Океан Бурь.
– Не ссорился я с ней, – сказал он, опуская письмо. – Это она на меня обиделась. Когда я последний раз был у нее, то всякие планы развивал, как зимой буду на горных лыжах кататься. А ее, естественно,…
– Я возился, стирал, – вяло ответил Служкин.
– Тогда прощай, – холодно и жестко отрезала Кира, вышла из кухни и требовательно постучала в дверь ванной: – Виктор, проводи меня.
– Витус, твою мать! На фиг ты криво-то клеишь?!
– Дураков на сказки ловят, – под хохот класса пояснил он. – Итак, записываем тему урока: «Исторически сложившиеся экономические регионы России».
– Отвали, дядя, – говорю я Толяну. – Ничего не дадим.
– Хорошо с тобой, Витя. – Она поправила ему воротник рубашки. – Рядом с тобой так легко… Расскажи, как там наши?
– А что, думаете, мухлевать просто? – обиделся Градусов.
– А что? Классно! – оживилась Ветка. – Будем опять, как тогда, после школы, помнишь? Зашибись было! Ты не загружайся насчет этого. Подумаешь! Наплюй. Я-то тебя люблю, Витька, честно. С седьмого… нет,…
– Ну, гони к цыганам, – распорядился Служкин.
– Брысь! Я тебе перед уходом полкило куриных шей скормила!
«А мне говорят, что Волга впадает в Каспийское море, а я говорю, что долго не выдержу этого горя, – записал в очередной тетради Служкин. – 4».
– Сидеть! – заорал на него через стойку сержант.
– Ничего. Плюнула, купила теста да водяры взяла. Решила сегодня нажраться. Пришла домой, как дура, вмазала немного, да чего-то не полезло на голодняк. Вот, думаю, под пельмени вкачаю. Ты будешь водку?
– А вы объясните ей все честно, – предложил Чебыкин.
– Тогда придется сидеть весь урок, – заметил Овечкин.
– Давайте тоже к пещере двинем, – говорю я отцам. – Вон туда…
– Неохота, – признался он. – Надоело мне с ней. Человек она, конечно, хороший, но тоску на меня нагоняет.
– Я понял, Роза Борисовна, – покорился Служкин. – А что, другие девятые классы такие же, как этот?
– Да просто так, на спор. Еще сегодня мы химичке в ящик стола дохлую мышь бросили. Только она ящик на уроке не открывала, а то бы мы поржали, как она визжит.
– Это Градусов, знакомься, – сказал Служкин Будкину.
После обеда тихий час. По правде говоря, я про трусы-то и забыл на сытый желудок. Ну и что, что весь лагерь их увидит? Марья же в них рассекала на пляже, весь лагерь их и так видел. Пусть висят, не ж…
Овечкин, как и Борман, угрюмо молчит, а потом встает и уходит. Сегодня у нас палатка – приют обиженных.
– Какая разница: Географ – не Географ, – подает голос Демон. – Какой он есть, такой и есть. Дело-то не в нем, а в том, что вообще это такое – поход…
– Роза Борисовна, для меня не составит труда ознакомиться с этим предметом, – вкрадчиво сказал Служкин.
– Знаешь, что купить, сучье вымя!… – посмотрев на обложку, сдавленно промычал Служкин и двинул Будкина в грудь кулаком.
– Надя! – закричала Тата, вскочила и бросилась в прихожую.
– Так сходи к ней, – посоветовал Служкин.
– Нансен… – неуверенно сказал Служкин. – Или Амундсен. А может, Андерсен. У меня не эта география. У меня экономическая.
Спина стала еще более недоброжелательной.
В молчании мы медленно подплываем ближе. Берег разворачивается. Виден большой, холмистый, грязный луг, на котором догнивают беспорядочно разбросанные черные бревна. Луг кончается еловым косогором, за…
– Э… – растерялся Служкин. – Я в окно… Окно открывал…
– Новости из временных лет Повести, – мрачно ответил Служкин. – Без меня у них бы ничего и не вышло.
Я хочу Машу. И мне ничего не мешает взять ее. И я представляю все, что может быть – все молнии, танец и медовый ливень. Но одновременно я помню, как Маша плыла в ледяной воде злой речонки, как плакал…
– До проходной еще далеко, – кокетливо ответила Маша.
– Они-то? – хмыкает Градусов. – Отоварим по мозгам, и все дела.
Почему я не предложил? Потому что я с ней уже простился.
– Говорит, звонил, да не смог дозвониться.
– Ты ведь близко живешь… – виновато произнес Будкин.
Будкин ждал их на двускатном носу своего маленького суденышка.
Когда обед готов, возвращается экспедиция Градусова.
– И не читала я, что там написано на третьей парте! – возмутилась Люська, усаживаясь. – Больно надо еще…
– Ты, географ, хоть помнишь, кто открыл Северный полюс? – спросил Будкин.
– Я?! Да когда я орал, ты, скот?! – орет Градусов.
– Давай я тебя провожу… – тоскливо предложил Витька.
– О-ох… – стону я и, нахлобучивая кепку, ухожу во тьму.
– Ну и у меня с тобой все кончилось, – спокойно заявила Надя и с размаха съездила ему по скуле.
– Долезли… – с сожалением вздыхает Тютин.
– Да вот зонтик сломался, – виновато пояснила Лена. – Теперь ждем, когда дождь пореже станет…
Надя поставила сковородку на газ, прикрыла крышкой и уселась за стол напротив Служкина.
– А я вот весь в тоске, – говорю я, – почему это мне Градусов приказать забыл?
– Ну да, понимаю… И ты ведь тоже понимаешь.
– Я думал, ты за лето отдохнешь на даче, а ты все такая же…
– Маша, – говорю я. – Не старайся понять меня, а просто поверь. Потом сама увидишь, что я окажусь прав.
– Тебе не понять. Но так надо. А ты сам знаешь: если я чего решила – так и будет. В отличие от тебя, я не безвольная тряпка.
– Это не дрова, это веревки сырые, – говорю я. – К тому же их мало. И где рогатины для костра? Где перекладина? Где котлы с водой? Где огонь?
– Давай играть, – предложила Тата. – Угадай, какая сейчас машина проедет?
– Танька, ты? – орала в это время Люська. – А я от Виктора Сергеича звоню!… Он ногу сломал!… С Машкой!…
– Ликероводочный! – крикнули двоечники Безматерных и Безденежных и заржали.
– Ну, ладно, – грустно согласилась Ветка и пошла на кухню, но оттуда крикнула: – А ты, Витька, раздевайся, проходи.
– Тогда разведусь. Только сперва другого папу найду, хорошего и с квартирой. А пока искать буду, Колесникову всю жизнь отравлю.
– Это правда, что ты с ней не спишь уже год? – Кира стряхнула пепел таким жестом, каким протягивают руку для поцелуя.
– С новым счастьем, – нестройно отозвались отцы, сдвигая кружки.
– Так выбирайте одного командира, – подсказываю я.
– Я бы на месте Аркадио этого сеньора на порог не пустила, – призналась пожилая.
– Чего ты мне принес, дядя Витя? – сразу спросил хмурый мальчик.
– Сейчас я тебе переправлю… – Служкин склонился над журналом.
Маша и Овечкин усмехаются. Градусов скрежещет зубами.
– Основное предприятие нашего района, – подсказала Митрофанова.
– Надо обо всем этом в газете корреспонденцию тиснуть, – заметил Служкин. – А то вдруг еще не все слыхали.
– Уже жрете, да?… А я чуть не помер, такая страхотища!… Да-а, вам смешно. – Он наливает себе суп и берет хлеб. – Даже суп остыл, пока я там шароперился, – ноет он, орудуя ложкой. – И не солено ни фиг…
– Короче, – сказал он, – Роза записала нас к тебе на экзамен.
– На Свете счастья нет… – пробормотал Служкин.
– Поклеп это, – отрекся Служкин. – Просто я ключи дома забыл.
– Да фиг с ее сапогами, – говорит Деменев.
Глухонемой посмотрел на вокзальные часы, зябко поежился и зашагал к ближайшему киоску. Вытягивая шею с небритым горлом, он через чужие плечи что-то высмотрел на витрине, достал из кармана смятую купю…
– А-а! Тут скелет прикованный!… – гулко кричит он изнутри.
– Я же и виноват, – мыкнул Служкин. – Когда я тебе советовал, Сашенька, дорогая, извини за откровенность, я имел в виду себя.
– Ну а за списком продуктов завтра придете ко мне вместе с пацанами, – в заключение сказал Служкин.
– Во вторник узнаем, кто пойдет, – настоял на своем Служкин.
– Пойдем в баню подсматривать? – наконец предложил Будкину Витька.
– С наступившим, Лен, – сказал Служкин. – Привет, Андрюха.
На кухне он грузно уселся на табуретку и закурил. Будкин, хехекнув, продолжил поедание обеда – водянистого пюре из картофельных хлопьев. Больше он ничего не умел готовить. Чтобы было не так противно,…
– Стоп! – хрипло ответил Служкин. Глаза его были уже совершенно пьяные, но он продолжал пьянеть дальше, хотя дальше, казалось бы, уже некуда. – Знаешь, как нынче приличные люди в гости ходят? – неожи…
– Чем черепа пробивают, – хехекал Будкин.
– Цветочки!… – вопит Люська и вытаращивает глаза так, словно я протягиваю ей букет скорпионов. Она хватает подснежники, засовывает в них нос и заговорщицки предлагает: – Давайте я вас поцелую?
– Ты что, мне предложение делаешь? – заподозрила Ветка.
– Горе как море, – сказал он. – Да случай был: мужик на соломинке переплыл.
– А на фиг он нужен? – пожимает плечами Демон, приобнимая ее.
Другая воспитательница быстро раздала детям аппликации, читая фамилии авторов на обратной стороне картонок.
– Может, побить твоего Термометра? – предложил Будкин.
Следующей приходит очередь увлекшегося Чебыкина.
Водку допили, и Будкин ушел. За окнами уже стемнело. Надя мыла посуду, а Служкин сидел за чистым столом и пил чай.
Он обнял сосну, прижался к ней грудью и животом и по корням засеменил вокруг ствола. Маша засмеялась, тоже обняла ствол и смело стала переступать по корням вслед за Служкиным, глядя в обрыв через пле…
– У-ух! – зашумела Ветка. – Я ему тогда устрою тарарам! Всю рожу расцарапаю, посуду перебью!
После этого Колесо на Марью и озлобилось.
– Урок для тебя одной? – удивился Служкин. – Ладно уж… Иди летай со Старковым. Я переживу.
Они по заснеженным тротуарам тихонько дошли до клуба, и тут Служкин обнаружил, что забыл дома сигареты.
– Ты лентяй, Витус, – хехекнув, объяснил Будкин. – Идеалист и неумеха. Только языком чесать и горазд.
– Парнишки номером автобуса ошиблись, – пояснил Будкин.
Он взял со стола бутылку ликера и свернул с горлышка пробку.
Градусов, уже распахнувший дверь, остановился в проеме, недоверчиво покосившись на Служкина. Служкин, не торопясь, снова закурил.
Каким-то чудом я все же ставлю Машу на ноги. Я шагаю тупо, как автомат. Моя рука словно смерзлась в кольцо вокруг Машиной ладошки. Маша качается. Глаза у нее закрыты!
– Пятерки, бывает, я ставлю зря, а двойки – нет. Пусть учит географию, дурак. Я, конечно, понимаю, что никому из вас эта география никуда не упирается, да и устаревает моментально… Однако надо. А Гра…
– Зачем в такую даль ехать, когда и дома можно?
– Ладно, пройди. Но я тебя не приглашала. Смотри не пожалей.
– Маш, ну ты же все понимаешь, чего я тебе буду объяснять…
– Ребята! Тихо! Тихо. Сейчас литературный клуб «Бригантина» восьмого «а» класса покажет нам свою композицию, посвященную памяти безвременно ушедшего от нас Леонида Ильича Брежнева. Везде тишина. Прос…
– Вот… Ребека же у Хосе остановилась под чужим именем, а он ее так и не узнал после пластической операции.
– А как сейчас, слоником, идти можно? – спрашивает Люська.
Служкин издал губами неприличный звук и начал разливать чай.
– Рунева, хватит обниматься, дело ждет! – крикнула она.
– Наверное, ты прав, – кивнула Лена. – Я тоже чувствую, что это плохо – когда желаешь вернуться обратно… И все равно иногда очень хочется начать все сначала.
– Не знаешь, во сколько по телику похороны? – спросил Витька.
– Смышлен и дурак, коли видит кулак, – пояснил Служкин, пошел в комнату, повалился на кровать и открыл очередную тетрадку.
Мы спускаемся в мшистое, сырое, холодное и темное ущелье. Оно круто и ухабисто падает вниз. Отцы цепляются руками за мокрые камни, скользят на сгнившей хвое и склизких бревнах. Кое-где нам приходится…
– Так неделя остается… – скис Градусов. – И не записывали мы ничего, сам знаешь… И не выучим ни фига – мы же тупые.
– Суйтесь, – разрешаю я. – Только не звезданитесь откуда…
– Это пристань, – говорю я. – Старая строгановская пристань.
– Никак. – Служкин пожал плечами. – Атлет объелся котлет.
Ветка захлопнула и защипала ракушку пельменя, словно не желала слушать его оправданий.
– И чего там на ней? – поинтересовался Будкин. – Секретные фашисты?
Будкин щелкнул выключателем, снял наушники, встал, потянулся и, перешагнув через Пуджика, пошел на кухню.
– Беда, Географ… – вздохнул Градусов. – Поговорить надо.
Служкин закурил, посидел, встал, запер дверь, прошелся по классу, ставя на место парты и поднимая стулья, открыл окно, залез на подоконник, сел, вывесив ноги наружу, и продолжал дымить дальше.
Он подставил локоть. Лена, улыбнувшись, взяла его под руку. Они неторопливо двинулись к воротам. Лена вела Андрюшу.
– Ну-у, – скептически хмыкнул Служкин. – Давай ищи съеденные щи.
– Вот ты какой, северный олень… – пробормотал он.
Кассета пошла по рядам. Витька слышал, как повторяют его слова, и наконец увидел, как кассету протягивают в руки Чекушке.
– В чем дело? – услышал Служкин его милицейские интонации. – Кто вы такие? Кого надо? По какому делу? – Видимо, в паузах звучали и ответы, не доносящиеся до кухни. Колесников подумал и крикнул: – Вик…
Служкин поднял брови и приложил палец к губам, давая Ветке совет помолчать и не нарываться на скандал.
– Да слезь ты с меня!… – отбивался Служкин. – Ветка, не ори, дело есть! Мне только что Будкин звонил. Его на мосту ментовка остановила и машину отняла. Он просит, чтобы Вовка его отмазал.
Будкин стоял и глядел на Служкина собачьими глазами.
– Он теплый от солнца, – печально сказал Будкин.
– Что заработали, то и получили… – пробормотал Служкин.
– Да ну и фиг с вами, козлы! – в сердцах сказал Служкин и широким движением руки сдвинул на край стола классный журнал и тетради. – Иди сюда, Градусов!
Будкин страдальчески сморщился и вдруг тоже захехекал.
– Расскажите, – лукаво улыбаясь, предложила Маша.
Служкин замолчал, вертя в пальцах незажженную сигарету.
Мы пьем дальше. Летят в костер дрова, летят в кусты пустые бутылки, летит к небу огонь, летят звезды, летит и кружится мир в моей голове, летит время.
– Он же тебя на горбу таскает, как мешок с дерьмом…
– Маша, ну что опять?… Чего ты психуешь?…
– Зыкая пещера! – восхищенно сказал Служкину Чебыкин.
– Иди котлы мой, – поддакивает Люська, увиваясь вокруг Бормана.
– Домой надо ехать… – убито говорит Тютин.
Я волчком разворачиваюсь на брюхе и по пояс вылетаю из-под тента. Хвостик пипки ушел в воду. Из него, бурля, вылетают гроздья пузырей. Я сую руки в воду по плечи, хватаю хвостик и пережимаю его. Тотч…
– В детстве, – весомо сказал он, – мы называли это – «кардонка». Вы весь урок мочало чесали, а кататься на кардонках так и не научились. Теперь смотрите: я показываю вам высший пилотаж. Одно выступле…
– Просто он шпион американский. Он уже две автобусные остановки поджег и вчера с балкона на милиционера плюнул.
Вскоре я различаю безглазое, смутно белеющее строение.
– Мы вот тут, в кустах сидим, а с этой стороны у нас вторая засада. Они приезжают, все на «джипах», все шкафы, в коже, со стволами под мышками. Сходятся на разборку. А мы внезапно по мегафону: «Не дв…
– Они напишут ее на такую оценку, на какую мне будет нужно. Завышать оценку я не собираюсь, но занизить можно всегда.
– Продашь, деньги выручишь – все равно пропьешь.
– А как тебе больше нравится? – спросил он.
Я не знаю, верить ли Градусову. В четырнадцать лет все крутые.
– Может, разбудить?… – тихонько предложил Служкин.
– Я уж и не знаю, как так получилось… Сама себе противна… И не нужно мне его, а не могу остановиться…
Сашенька и Колесников странно переглянулись.
– Каждая женщина имеет право пожить по-человечески – с квартирой, с машиной, с деньгами! И нет в этом ничего зазорного! Уж лучше бы я за какого богатого вышла – хоть пожила бы в свое удовольствие! А …
– Дак че ты, Маш… – виновато встревает Люська. – Он же тоже человек… Может, он не пьяный заснул, а просто ночью устал…
Отцы неподвижно сидят в березках – злые и молчаливые. Курят.
Они пересекли Новые Речники, пересекли Старые Речники и выбрались на крутой берег затона.
– Как французы в восемьсот двенадцатом году, – добавляет Овечкин.
– А, это ты… – небрежно сказала она, увидев Служкина.
– Я старался… – начал оправдываться Служкин. – Сперва увещевал, потом орал… Не хотелось ставить двойки в первый же урок…
– Слышь, Будкин, – вытирая с губ сметану, сказал Служкин, – я вспомнил историю про трусы, как ты Колесникова хотел расстрелять…
– Капельку, – говорит Маша. – Я раньше никогда ее не пробовала…
Градусов молчит, вытирая шапкой лицо. Мы переводим дух.
– Нет причины. Я почувствовала, что хватит, – и закончила, вот и вся причина.
– Эти глаза напро-о-отив!… – самозабвенно пел пьяный Будкин.
– Она же пенсионерка, и у нее уже полторы ставки.
– Где? – так же лениво поинтересовался Будкин.
– У меня же еще в «а» урок! – завыл Служкин, пытаясь приставить клин на место. – Как же я его проведу в рваных штанах?!
– В тайге-то эротичнее, чем здесь, – говорит Чебыкин.
Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони.
– Может, подследственная? – вяло предположил Служкин.
– И все равно!… А когда я сделал стрелы с бомбочками на конце и отдал их тебе на хранение, ты их взял да поменял Насосу на солдатиков-викингов, а мне сказал, что стрелы у тебя отец отнял! Я все знаю,…
– Ветка, потом поговорим, – торопливо сказал Служкин и положил трубку.
– Биология, природоведение, география – это почти одно и то же… – туманно заметил директор и смущенно потер нос.
– Проходи на кухню, – печально сказал Служкин Кире. – Кофе там. Можешь не разуваться. У меня никто не разувается…
– Парень, не слышишь, да? – с угрозой спросил контролер.
– Любой анекдот – это драма. Или даже трагедия. Только рассказанная мужественным человеком.
– Я не знала, что вы и серьезные стихи пишете.
– Витус, ты сегодня дома будешь? – спросил он.
Открыв на звонок дверь, Служкин увидел Градусова.
Пока мы перегребаем Ледяную, нас сносит к окраине поселка, к церкви. Она стоит на вершине высокого, безлесого холма. Издалека она кажется чистенькой, аккуратной, как макет. Белая церковка на белом хо…
– А ты говорил, Будкин плакать будет… – совсем робко, по инерции сказала Ветка.
– При коммунизме психология будет другая, – злобно ответил Витька. – Тебе и самому не захочется.
– Не суйся в это! – грубо оборвала Служкина Надя.
– Давай лучше у «бэшников» возьмем, – остановил его Будкин.
Служкин проводил самостоятельную работу в девятом «Б». Заложив руки за спину, он вкрадчивой походкой перемещался вдоль рядов.
– Не шибко, видать, он тебя испужался, если сегодня снова…
– Надо, Борман, – твердо говорю я. – Иначе зачем в поход идти?
– У нас в деревне тоже один мальчик плавал-плавал на надувной лодке и утонул, – тихо говорит Тютин.
– Но мы не можем брать человека, который не имеет педагогического образования и не знает предмета, – холодно заявила Роза Борисовна.
Вот на правом берегу мы видим просторную белую луговину. Это покос. Сбоку притулился вагончик косарей. Над его крышей вьется тонкий дымок. На берегу лежит лодка с запрокинутым мотором.
Красная профессура перечислила все районы, которые нашла, включая Крайний Север с вечной мерзлотой.
– Из-за нее одной все страдать должны?… – расстраивается Тютин.
– Надевайте свои сидоры, – велю я. – Дома ничего не забыли?
Мы идем дальше вдоль Долгана. Шивера расслаивает течение на несколько неравных потоков. Потоки словно бы заворачиваются спиралью друг вокруг друга, обрастая пеной, и в сплошном мыле начинается порог.…
– А у меня с ним ничего и нету! – закричала Надя. – Я с ним не сплю, в гости к нему не таскаюсь, не целуюсь, на свиданья не бегаю!… И вообще, это не твое дело, понял?!
– Я вас люблю… – шепчет Маша, прижимаясь ко мне.
– Горохов он! Горохов! – заорали с задних парт. – Горохов в больнице лежит! – закричали девицы. – Чего не признаешься, Градусов?… Ой!
Тютин, вздыхая, уходит. Все толпятся у огня. Из тьмы появляется трясущийся от озноба Градусов с двумя большими бревнами.
Уже через час Служкин вместе с Будкиным сидел в подвале и нажирался сливой в крепленом вине.
В поисках сушины я забредаю в ельник и вдруг выхожу на поляну у берега Урёмки. Она притаилась в тихом месте и, обойденная ветрами, отогрелась раньше всех. Она сплошь покрыта короткой, ярко-зеленой тр…
– Ладно, встаю, – закряхтел Будкин и постепенно поднялся. – О! – сказал он и взял со стула кружевной черный лифчик. – Еще один!… Хочешь, Витус, покажу тебе свою коллекцию забытых лифчиков? Там и от К…
– Так вы бы сразу сказали, Виктор Сергеевич!… – обиженно закричал девятый «Б».
Школа высилась посреди зеленого пустыря, охваченного по периметру забором. За спиной у нее лежала асфальтированная спортплощадка, рядом с которой торчали одиночные корабельные сосны, чудом уцелевшие …
– Чего орать-то? – хмыкает Демон. – Плывем же, все нормально.
– Что же мы, толком и не потрахаемся?… – усаживаясь, обескураженно спросила Ветка.
– Виктор Сергеевич, а что завтра делаем? – тихо спрашивает Борман.
– Можно. Кто боится – идите по берегу. Ну, есть еще вопросы?
– Он только про Аркадио успел услышать, а потом ему сеньор Монкада позвонил и отвлек его.
– Отцы, – сказал Служкин. – До Нового года остается полчаса. Прошедший год был разный – хороший и плохой, тяжелый и легкий. Давайте в оставшееся время помолчим и вспомним то, чего потом не будем уже …
В палатку залезают Маша с Овечкиным. Пошептавшись, они расползаются по своим местам. Машино место – между мной и Люськой. Я специально лег так, чтобы оградить собою девочек от ночных посягательств па…
– Интересно, Витус, – вдруг сказал Будкин, – а вот при коммунизме как будет: тоже нельзя на голых смотреть?
Служкин постоял немного, развернулся и пошел обратно. Вокруг него тихо густели вечерние краски. В них словно бы добавили на капельку больше, чем нужно, синевы. Серая, оснеженная скала стала сизой. Пе…
Сидя в кустах над обрывом, Служкин выкурил три сигареты и пошел домой. По дороге он выпросил в садике Тату. Идти им надо было опять мимо школы.
Служкин выкинул окурок и решительно забросил ногу на подоконник. Из окна он ловко спрыгнул на заснеженную крышу теплого перехода, а с нее – во дворик. Однако ноги его скользнули по валявшейся столешн…
– Ладно, чего трепаться попусту, – согласилась Ветка. – Шуруп спит, ничего не знает. Ты ночевать будешь?
– Айда к правому! – хрипит Градусов. – Вернемся к их вагончику и разнесем там все вдребезги!…
– Понимаешь, Витус… – с трудом начал Будкин, вытащил из одеяла руку и принялся скрести голову. – Ты мне рассказал про те рисунки, ну и это… В общем, в понедельник я его случайно увидел на улице – пом…
Кабинет географии был совершенно гол – доска, стол и три ряда парт. Служкин стоял у открытого окна и курил, выпуская дым на улицу. Дверь была заперта на шпингалет. За дверью бушевала перемена.
Никакой дружбы после этого между ними не началось, словно бы и не было ничего вовсе. Они по-прежнему не разговаривали и не здоровались, только при случайных встречах в школьных коридорах Ветка начина…
Борман слушает меня, морща лоб и шевеля губами. Градусов засовывает руки в карманы, косится на реку, презрительно щурится и сплевывает. Чебыкин млеет, слыша грозные и красивые слова: «пульсирующий ва…
– А что мне деньги? – Будкин пожал плечами. – Все, чего мне надо, у меня уже есть. На жизнь всегда заработаю. Родители с меня ничего не требуют, даже сами помогать лезут. И девки у меня нету, на кото…
– Виктор Сергеевич, – услужливо подсказал Служкин.
Отцы все сделали не так, как я учил. Все сделали неправильно. Но главное – они прошли.
– Яхта – это долго, Надюша, – ответил Будкин. – Пока ее построишь, вся мечта уже засохнет. А мне поскорее хочется. Заколебала эта жизнь бессмысленная… Еще немного, и совсем привыкну, стану жлобом, и …
– Нету у нас водки, дядя! – кричу я. – Не видишь – дети!
– После экзаменов можно снова пойти… – мечтает Люська.
– Ладно, не буду, – согласился Будкин. – Слушай, Витус, дай мне потрепаться твою синюю рубашку? Мне завтра в гости.
– Ты не добрый, Витус, – сказал Будкин, – а добренький. Поэтому у тебя в жизни все наперекосяк. И девки поэтому обламывают.
– Знакомьтесь, – сказал Служкин. – Это Будкин, мой друг детства, а теперь еще и наш сосед. Он в четвертом подъезде квартиру себе купил, пока вы у бабушки гостили… Будкин, это Надя, моя жена. А это Та…
Служкин отдал Лене зонтик, подхватил Андрюшу, перенес его через канаву по мосткам и подал Лене руку. Лена оперлась о нее тяжело, неумело, как о перила.
Тютин напивается первым. Это замечают, когда он вдруг затягивает какую-то заунывную песню. Борман оттаскивает Тютина в палатку. Оттуда недолго еще доносится пение, но потом стихает.
– Нет, – устало говорит она. – Нет. Никогда.
– Не майтесь дурью! – зло отвечаю я. – Идите спать!
– Географ, сегодня у нас, значит, Долгановский порог, а потом из деревни Межень мы уезжаем домой, да? – спрашивает Борман.
Демон беспомощно улыбается и пожимает плечами.
Первым делом он отвешивает Тютину пинка. Тютин воет, закрываясь котелком. Схватив весло, Градусов пятью гребками утыкает катамаран в берег. Чебыкин цапает чалку. Градусов спрыгивает на землю и злобно…
– А кто грести будет? – злобствует Градусов. – Пока вы дрыхли, тут одни острова пошли! Натащит в протоке на завал, проткнемся, Борман сапоги промочит – беда же будет! Давай сам залезай под тент, како…
Я лежу, делаю вид, что сплю, и слушаю, как шлифуют мои кости. Конечно, никакой я для отцов не пример. Не педагог, тем более – не учитель. Но ведь я и не монстр, чтобы мною пугать. Я им не друг, не пр…
Маша хотела возразить, но он закричал: – Нет-нет! Вода дырочку найдет! – И ловко упрыгал на костылях в кухню.
– Я думаю, вопрос ясен, – вклинился директор, похлопав ладонью по столу. – За два дня до первого сентября нам, Роза Борисовна, другого учителя все равно не найти. Пишите заявление, Виктор Сергеевич. …
Некоторое время мы лежим без движения. Потом я сажусь. Маша лежит ничком и корчится. Ее рвет водой. Я пробую поднять Машу за плечи. Она впивается пальцами в землю, боясь от нее оторваться. Я слышу ед…
– А что делать? Ничего. В магазине они меня не видели. Колесников вернется в понедельник как огурчик, а я молчать буду в тряпочку. Я уже подумала: если ему скандал устроить или перестать с ним спать,…
Уже целую неделю он ходил на работу. Первый же урок, который ему поставили, оказался уроком в девятом «В». Служкин сам потом признал, что, сидя в гипсе, он малость утратил чувство реальности, а потом…
Я вливаю Маше в рот брагу, кручу ее перед печкой, поворачивая к теплу спиной, животом, боками. Я безжалостно мну и растираю ее одеревеневшие мышцы, не стесняясь ее наготы. Маша качается под моими рук…
– Было дело, – авторитетно подтвердил Будкин.
– Гроза-то прямо над нами… – дрожащим голосом говорит Люська.
На кухне все расселись за пустым столом, и Надя открыла холодильник. На подоконник тотчас запрыгнул Пуджик, чтобы видеть, чего станут есть. Он как-то мгновенно уже успел всем осточертеть: Тата об нег…
Я бросаю веревку Градусову, слезаю и спихиваю катамаран на воду.
– Отпусти меня с ним, а? – вдруг жалобно попросила Надя.
Тут пароход наш причалил к берегу, чтобы мы, значит, в лесочке порезвились. Сошел на берег и я. Через некоторое время подруливает ко мне Ветка: вся цветущая, улыбается. Отойдем, говорит, на минутку. …
Маша устало усаживается ко мне на колени боком, пьет брагу и опускает голову мне на плечо. Я тоже пью брагу и курю, выдыхая в сторону. Я тоже устал. Просто скотски устал. За окном совсем темно. По кр…
– Я люблю другую девушку, – просто ответил Будкин.
Служкин ретировался на балкон и курил там, пока Надя не улеглась в постель. Служкин на цыпочках прокрался в комнату. Тата громко сопела в кроватке, выставив из-под одеяла пухлую ножку. Надя уткнулась…
Белое клокотание проглатывает Бормана и Чебыкина, потом Демона и Овечкина. Катамаран прогибается посередине, и даже сквозь обвальный грохот воды я слышу треск лопающегося каркаса. Отцы выныривают, а …
Я поднимаюсь и иду в вагон. Отцы режутся в дурака уже вяло, без гвалта. Только Градусов, точно розгами, яростно сечет козырями Чебыкина, который кряхтит и почесывается. Тютин трет глаза кулаками. Маш…
– Ну и зря, что нету! – не выдержав, вспылил и Служкин. – Зря! Жалей, что не бегала, не целовалась, не трахалась! Святой из тебя все равно не получится, потому что ты людей не любишь, а вся твоя поря…
И тогда я опять рассказываю отцам – про закопченные заводы Демидовых и Строгановых, про плотины и пруды, про барки и сплавщиков, про весенний вал, на гребне которого летели к Перми железные караваны,…
Мы вытягиваем шеи. Поперек реки лежит елка, а к ней прибило целую гору льда. Его сколы и грани искрятся на солнце – оказывается, тучи уже разошлись. И справа, и слева – непролазный затопленный ельник…
В зеленоватом арктическом небе не было ни единого облака, как ни единой мысли. Серебряное, дымное солнце походило на луну, с которой сошлифовали щербины. Замерзшие после оттепели деревья в палисадник…
На волейбольной площадке рослый одиннадцатиклассник взгромоздил на плечо девочку-первоклассницу. Девочка подняла над головой большой колокольчик и затрезвонила. Одиннадцатиклассник понес ее вдоль шер…
Будкин от таких известий белый стал, как холодильник, и одеревенел. Я говорю: докажи. Колесо тотчас выхватывает какую-то тряпицу и себе на башку напяливает. Мы глядим – да чтоб нам сдохнуть! – это и …
Он сразу стал членом трех тысяч идиотских кружков, ходил на все заседания совета отряда и совета дружины, малевал убогие стенгазеты и после полдника таскал в столовку, где проводились репетиции самод…
«Скумбрия» сбрасывала скорость, подходя к причалу из ржавых труб. Причал был обвешан автомобильными покрышками, как папуас ракушками.
За башней глазам открывается туманное, мерцающее дождем пространство, понизу расчерченное блестящими рельсами. Вдали смутно громоздится какой-то эшелон, светлеет голова другой электрички, дожидающейс…
– Хватит, – заверил Служкин. – Раскладку я сегодня вечером составлю, а вы завтра зайдите ко мне и перепишите, кому чего и сколько покупать.
– Значит, так, – говорю я. – Тогда вы возвращайтесь и готовьте обед. А я пойду в Межень. Вон она, за Хромым камнем. Два километра отсюда. Раз в день к четырем часам туда приходит автобус со станции Г…
– На хрена ехать еще куда!… – пугается Демон. – Уйдем за деревню, поставим палатку, все сожрем, выпьем – и домой!
На перекрестке мы останавливаемся у колодца. Я раздеваюсь по пояс и окатываюсь холодной водой. Холодное утро робко обнимает меня, как девушка. Холод словно перетряхивает меня, и все встает на свои ме…
– Кис-кис-кис… Пуджик, гад… Кис-кис-кис… Ты чего сбежал? Кормят, что ли, плохо? Или дорогу домой забыл? Кис-кис-кис… Иди сюда, куда исчез?… Кис-кис-кис… Опять пропал, сволочь… Кис-кис… Ладно – я, а т…
Узкая тропа заменяет платформу. За полночь. Дождь. Пустынная темная станция, затонувшая в дожде и тьме, как Атлантида. Табуном мы бредем через рельсы к вокзальчику. Вокзал – это заколоченная и заперт…
– Овечкин – пять, – сказал Служкин, выводя в журнале пятерку, а листочек отдавая Овечкину. – Вы дураки, – дружески пояснил он всем. – В плечах аршин, а на плечах кувшин. Вы же понимаете, что я еще вс…
Словно бы из последних сил поднявшись на косогор, Валёжная кончилась кривой баней. Дальше расстилалась чисто подметенная, сонно-обморочная равнина. Дорога улетала по ней, устремившись к какой-то свое…
И вот я, Географ, Виктор Сергеевич, бивень, лавина, дорогой и любимый, сижу на пороге пекарни и смотрю на спящую деревню Межень. Я курю. Я пью брагу. Дождя нет, луны нет, но темное, густое небо в зен…
И тут Витьке стало страшно. Тут он нутром почувствовал, как черная пустота, разъедая, растекается над страной и все зло, что раньше было крепко сковано и связано, освободилось и теперь только выжидае…
Они стояли на пустом перроне среди разбросанных вещей. Эти вещи среди снега чем-то напоминали последнюю стоянку полярного капитана Русанова. Служкин закурил.
Зубами он вытащил пробку и сделал несколько глотков из горлышка. Рядом на перила мягко запрыгнул Пуджик, и Служкин погладил его по спине. Потом с банкеткой в руках пришла Тата, приставила банкетку к …
– Бутылку пива, и откройте сразу, – хрипло сказал он.
– В одежде не согреешься, – говорю я. – Разденься…
– А мы и такого не имеем! – с досадой кивнула в окно Надя.
– Это у нас штаны, а в Америке – джинсы, – вздохнул Будкин. – Я бы и наши штаны носил, если бы они нормальные были. А так – мама заставляет американские. Что я, родину продам, если их поношу?
Обе бабки с ужасом уставились на гордого безбилетника.