- Дык... а чего таиться, как татям? – по лицу дьяка пошли красные пятна. – Нам скрывать нечего... Пусть все знают, кого принимаем... И нам и вам почет...
- Тутой он... – обрадованно зачастили в коридоре. – Пировал с латинянином. Эх-х, завалить успели...
Холмский разочарованно вздохнул. Видать собирался еще долго плести словесные кружева.
- Вот малахольный... – на роже худой роже длинного появилась глумливая ухмылка. – Брось сабельки дурашка, порежешься еще. Не тронем, отпустим восвояси.
- Передай остальным приглашение к столу, – я встал и взбежал по сходням на когг.
Когда я первый раз увидел такую картинку, признаюсь, едва не навалил в шоссы с перепуга. Правда тогда, при Нейсе, нас атаковали не несколько сотен, а несколько тысяч германских кнехтов. Но ничего, со временем пообвыкся. Хотя, до сих пор сердце екает. Еще бы, оскаленные в дикой ненависти рожи, с каждой секундой нарастает гул и топот – зрелище, блядь, эпическое.