Ульф Шайншталлер доложился, что полностью распродаться не смог.
- Мои земли в Норвегии, а где ваши владения, граф? И насколько они большие?
- Так, – кивнул Холмский. – И товар у них отобрали. Грозятся закрыть торговлю на веки вечные и других не пущать. Тут что-то надо решать. Вина на них доказанная, но и без ганзейских пока нельзя.
Государевых людей оказалось как-то очень много. Не менее полусотни оружных воинов, а помимо них большущий санный обоз с обслугой. Даже табун лошадок с собой пригнали.
- Это еще не все, сын мой, – с оттенком самодовольства заметил священник. – Все они считают себя добрыми католиками. Однако мне удалось выявить обратное. Они есмь мерзкие язычники!
Последующие дни пролетели без каких-либо неожиданностей. Раны заживали, я постепенно восстанавливался, дрессировал рысенка и любил Забаву, которая с началом беременности стала расцветать прямо на глазах. У Старицы дела тоже шли на лад; не столь быстро как у меня, правда и порубили его жильцы не в пример сильнее. Геройство приказчика не осталось незамеченным князем: ему пожаловали боярство: прямо у меня вручили грамоту. Да не просто так, а с вотчиной. И немалой. В европейских реалиях, это как из простого шевалье сигануть в бароны, а то и виконты. Думаю, на этом его карьера не закончится. Сидеть новоиспеченному боярину в княжьей думе, как пить дать.