Но тут Иван встал, шум гвалт мгновенно стих. Виночерпии наполнили медом большой серебряный кубок, отделанный сканью и эмалевыми вставками, великий князь сам передал его своему суфлеру, а тот уже с поклоном Логану.
На лице монаха промелькнуло хорошо заметное разочарование тем, что мы не выдали суть договоренности. Но он быстро взял себя в руки и речитативом пробасил.
- Сам... – боярин повинно кивнул. – Мало того, ежели государь узнает... конец мене...
- Похвально, сын мой похвально, – митрополит искренне улыбнулся. – Ты добрый христианин.
Так... где тут у них, верней уже у нас, поварня. Что-то я проголодался спросонья.
Тем временем, с одного из кораблей на берег сошло несколько человек. Один из них, худой жилистый мужик в странном, напоминающем оладью, головном уборе на патлатой башке и длинным узким мечом на перевязи, неторопливо огляделся, после чего упал на колени и размашисто, истово перекрестился.