Кажется, это оно и есть – лужи кругом, а земля рыхлая… Не земля это – ил. Недаром махи так хорошо растут на осушенных топях! Жратвы для корней полно, расти и радуйся…
– Ужасно… – вздохнула Марина и продолжила баловаться.
– А ты кто такой? – парировал юный друг конвоиров, стуча «калашами».
Брот, пока пекся, верхнюю скорлупу выдавил и разбух, образуя каравай в форме толстого гриба. Я отломал кусок горячего, дымящегося хлеба, а Кузьмич, ловко орудуя ножом, вырезал мне изрядный ломоть мяса.
Ну, разумеется… Ничего, вот вернемся со смены, и завалюсь я спать! Наверное, здесь хорошо спится даже днем – за окнами вечная чернота. Лишь изредка скользнет свет фары или фонарика, и снова темень.
Посвечивая фонарем, я вошел в бункер. Планировка простейшая – одна или две комнаты с одной стороны, пандус наверх – с другой. Почему пандус – понятно, даже за тысячу лет ступени стешутся до основания, а за десять тысяч?