– Ты ошибаешься, почтенный. Я все тот же и никаких сил не чувствую в себе.
Из узкого окна полетели стекла, и во двор высунулось черное дуло. Я метнулся в сторону, уходя с линии огня, и Федя тут же меня прикрыл, выпустив очередь из старого доброго ДШК. Пули крупного калибра разворотили раму, раскидав щепки, а стрелка разобрали на части.
Не дослушав его, я быстро осмотрел портал.
– Все путем, мы уже на Ламинированном шоссе! Федь, смени меня, ладно?
Целую минуту я просидел, как в трансе, прежде чем встряхнулся и решительно рванул фанеру с окна. С третьего раза лист поддался, и яркий дневной свет хлынул в купе.
Состав еле полз, редко постукивая колесами. Вот мимо проплыла массивная рама еще одних ворот, испещренная будто барельефами или глубоко вдавленными узорами, и поезд вкатился… в ясный день.