Договорить не успел, знал он, что слова его вызовут в пришедших ярость, так оно и случилось.
И после мыслей этих, заглушая серебряный колокольчик её прекрасного голоса бил колокол, что останавливал его и не давал согнуться. Колокол тот тяжело звенел в голове, одним словом: «Наваждение! Наваждение! Наваждение!»
– А сколько же всего денег было?– Спросил он у монаха, который прятал расписку в кожаную сумку для бумаг.
И был так любезен и ласков распорядитель трактира, что захотелось Волкову дать ему в морду, руки чесались, но кавалер сдержался, ни к чему на холопе срываться, коли хочешь господина проучить. А господином тут был бургомистр. Тот самый бургомистр, которого барон фон Виттернауф считал верным человеком.
– Да кому из рыцарей и воинов приятно будет бабам на дыбе руки выламывать, – продолжил кавалер.
– Я что-нибудь придумаю, – обещал кавалер. – А пока приготовьте ещё одну камеру, я приведу вам вашего лейтенанта.