Утром жена вышла с детьми — у нас четверо, — не поймёт, что за украшения.
А мне? Ну, не знаю что, лень искать ответ.
Это была последняя беззаботно весёлая минута того дня.
Некоторое время, двадцать два упомянутых года, он прощал меня — за неглупую любовь к нему.
Я оглянулся и некоторое время смотрел на него, но он так и стоял на своём месте, весь в красную крапину.
Полгода я не подпускал к себе ни одного журналиста.