Он был человек невероятного природного дара. И невероятной вживляемости в любые времена.
Участковый на Пантёхе души в нас не чаял, на чеха смотрел как на сказочное существо — и то, что этот бородатый тип едва говорил по-русски, лишь добавляло колорита.
Сидя в машине и выруливая на трассу, я повторил их вслух.
Надо было Батю хотя б частично довести до состояния Томича — чтоб они совпали краями.
Они знали: если он отвернётся — их придут убить.
Сделал звонок — прямо в секретариат Главы Донецкой народной республики: никем не признанной, но существующей страны, где я уже год на тот момент жил и служил, в которую верил как в свет собственного детства, как в отца, как в первую любовь, как в любимое стихотворение, как в молитву, которая помогла в страшный час…