Хотел его найти на следующее утро, сказать спасибо, но некогда было — отмахнулся сам от себя: в другой раз.
Директор согласился с тем, чего я не говорил; и мы немного обсудили это. К поднятой теме подключили и других сидящих за столом; они, как водится в среде воспитанных европейцев, высказались в целом согласно, но без малейшей определённости: «…это всё ужасно, хотелось бы, чтоб происходящее поскорее завершилось», — ну, ещё бы, пусть всегда будет солнце.
Другая половина награждаемых была пока ещё целой.
Что старик Эд показывал мне свою сербскую справку, а я ему донецкие корочки, — и потом мы вышучивали друг друга? Это?
Конечно же, старик Эд выглядел как выродок русского народа, его отмеченное странным сиянием приблудное дитя, — то ли в пруду такое утопить, то ли попу отнести: пусть, может, помолится, окропит чем-нибудь.
«Дед, поди…» — вдруг прозвучало по рации.