Расплачивался, и мы усаживались в машину.
Наступало 15-е, — я только в первый раз волновался до самого 15-го, потом уже перестал, — наступало, говорю, 15-е — и ничего похожего на хоть какое-то подобие нашей атаки не наблюдалось, никаких попыток прорыва не предпринималось.
Вдруг выяснилось, что батальон создали кремлёвские думские дьяки — с целью загнать в донецкие степи и перемолоть здесь всё российское отребье, или, как вариант, лучших сыновей нашей земли; зачем перемолоть, я забыл, но там выкладывались весомые доказательства.
Я прошёлся по бывшим номерам гостиницы, — даже батареи смотрели так, словно хотели загрызть кого-нибудь и сами замёрзли больше людей.
Совершенно декадентский, по нашим меркам, был у него видок. Рукава кофты свисали, колени трико свисали, внутри одежды мог поместиться кто-нибудь ещё.
Один из них служил в нашем батальоне, рассказывал мне эти истории. Граф слушал очень серьёзно, иногда поправлял.