Младший Лирна примолк, лишь дышал хрипло и сплевывал мокроту, глаза его в полумраке блестели серебром. М-да… А ведь обработка продолжается. Вид герцога как бы служил мне посланием: вот что случается с врагами барона Ренквиста, вот как он с ними расправляется. Смерть? Нет, конечно нет – это слишком просто. А вот страдания и отсроченное, но неизбежно подступающее безумие…
– Никаких тайн. Я расскажу все, когда прибудем в Норатор.
Так… Так-так… У кровати с другой стороны на замшевых сапогах лежит шпага в кожаных облупленных ножнах. Оружие Торнхелла. Осмелюсь предположить: меня занесло в Средневековье. Плохо это. В Средневековье были скверные зубные врачи. Ну а сам Торнхелл, если судить по шпаге, звезд с неба не хватает. Перебивается с хлеба на квас, как достопамятный капитан Алатристе. Из всего богатства – только честь и та штука, что в штанах.
На нем были простая рубаха и исподние штаны цвета бедра испуганной нимфы, все в каких-то бурых – несомненно винных – пятнах, откуда торчали не по росту огромные босые ноги с дивно волосатыми лодыжками.
Я отхватил от краюхи широкий ломоть. Закусим всухомятку. Остальной хлеб прихвачу с собой.
Я вдруг понял, что он занимается импровизацией, оттачивая мастерство рифмованными строками. Нельзя сказать, что хогг декламировал шедевры, но это было гораздо лучше вчерашних политических стишат.