Чего я ждала? Чтобы он сказал, что не помнит? Или не верит в возложенную на меня богами миссию? Или что помнит и верит, но ему плевать и на богов, и на весь этот мир?
– Клянусь! – торжественно произнесла я, а сердце взволнованно забилось: от Грина всего можно ожидать.
– Хорошо, – проскрежетал Оливер, поняв, что вытащить меня в коридор можно только силой. – Не соблаговолите сказать, где вы были?
Мэйтин не говорил, что я не имею права рассказывать об этом. И я рассказывала. О своей книжке. О поисках кота на чердаке, оказавшемся терминалом. О самом Мэйтине, ни капли не похожем на свои изображения в храмах, язвительном, но добром мальчишке, не способном игнорировать звонки-молитвы и играть не по правилам. О том, что не писала ничего о ритуале, изменяющем реальность, а потому не знаю, кто его провел и зачем. И вообще ничего не знаю – слишком отличается этот мир от того, что я представляла, сочиняя свое женское романтическое, а причинно-следственные связи – сложная штука, и не исключено, что никакой я не демиург и не автор даже, а случайная жертва, по ошибке оказавшаяся в иномирной версии себя…
– Нужно встретиться в другой обстановке и все обговорить. Но с этой слежкой…
– Месяц? – одновременно переспросили мы с Мэгги.