– Что слышал; единственное, о чем я тебя прошу – не будь дураком и не признавай своим этого байстрюка, кто бы ни родился.
– Да что ты, государь… – затарахтел льстиво один из спальников, – уж мы всю ноченьку глаз не смыкали, сон твой охраняючи…
– Здесь я, – вышел вперед думный дьяк, – прихворнул вот, еле службу выстоял.
– Да Корбут проклятый, кафтан мой запасной уволок, а в сумерках его за меня и приняли!
– Ступай с Богом, да скажи: все сделаем, как государь повелел.
– О, мой добрый принц! – рассыпался в любезностях явно ободренный этим тоном Карнковский, – я старик и давно ничего не хочу от этой жизни. Но моя единственная доченька, моя Агнешка – она страдает!