Стул был тяжелым,из дуба сделанным, а потому к пинку отнесся преравнодушно. И Вильгельма это, кажется, разозлило пуще прежнего. Во всяком случае шаги он ускорил, а описав очередной круг по столовой, – даже Монк отложил надкушенную булочку, наблюдая за метаниями старшего дознавателя, – остановился у стены. С гербом. Плюнул под ноги.
– В таком случае, я отменяю этот запрет, – я подумала и добавила. – Я хочу, чтобы вы нашли подходящую женщину. Сделали ей предложение и пару-тройку детей. А еще я хочу, чтобы вы рассмотрели возможность принять титул. А глаз-то дядюшкин дернулся. От счастья, не иначе.
– Где флакон? – я легонько хлопнула его по щеке. – Куда ты его дел, бестолочь…
– Что ей понадобилось, maman? – сестрица Патрика пошла в отца, что, следовало признать, было на редкость неудачным вариантом распределения крови.
Из-под простыни выглядывали босые ноги с кривыми пальцами и розовенькими какими-то слишком уж аккуратными пяточками. Я вздохнула. И наклонилась. Тронула рукоять ножа, торчащего из глазницы. Χороший удар…
– Костер, – Вильгельм был серьезен, как никогда. – Клянусь своим именем.