– Куда тебе бежать, – я спустила ноги и потрогала пальцами пол. – Одевайся… времени не так и много.
– Мне кажется, – сказала я, слизав капельку вина с края бокала, – тебе стоит быть более осторожным…
А лист-то подходил к концу. И почему-то меня это несказанно тревожило.
Мать мнет платок. А потом берет с алтаря клинок, которым проводит по запястью. И кровь льется на алтарь, чтобы уйти в камень.
В конце концов, в доме хватит места… только место в нем и осталось. Но… огромный короб радио Гюнтер самолично полирует. Он аккуратен, осторожен и прилично равнодушен, будто ничего-то особенного в доме не произошло. Как знaть… Главное, что утром следующего дня я вздрагиваю от громкой бравой музыки гимна. Откуда… впрочем, гадать нет смысла. Позевывает, прислонившись к стене, так и недоуматеренный Вильгельм. Привычно прячется в тени Монк, а Гюнтер стоит, сцепив руки на груди. На глазах его блестят слезы, а взгляд затуманен.
Тишина. Молчание. Я вижу, как бьется кровяная жилка на шее ее.