– Уже нет, – я позволила себе перебить гостя. И уточнила: – Юридически. Видите ли, когда ваш сын явился в храм и обратился с просьбой,и та была услышана, он отказался от рода и всего, что с ним связывает. Таким образом, с юридической точки зрения он стал сиротой. И это положение закреплено в пакте Юстаса Смиренного… после храм, признав его недееспособным…
– Знаешь, – произнес он этак, доверительно, – а я уже начал опасаться, что мы отсюда не выберемся…
Она икнула, а я… Я не могла остановиться. Я видела… мы видели: мучительную жизнь, полную суеверного ужаса и ненависти. Бесконечное полотно дорог. Стареющее тело, к которому была привязана душа. Милостыню… голод… раз уж она так боится смерти…
Благодетельница. И главное, восторг в глазах у Мари почти искренний. Врать у женщин получается намного лучше.
– И не обижайся, но охрану я тут оставлю. На всякий случай, – герр Герман указал на жандармов, которые так и не осмелились переступить порог библиотеки. – Инквизиция – это хорошо, но и наш присмотр быть должен…
Все-таки он попытался меня обмануть. Конечно, где-то я его понимала. Переписывать устав недавно созданного сообщества – еще та морока, однако это не значит, что я позволю сделать из себя жертву обстоятельств. Я сама подхватила мэра под локоток и, наклонившись к самому уху, прошептала.