Перевела взгляд на Петьку. Вдруг он докричится? Но брат был без сознания. Как и Эмина.
Горло сдавило привычным спазмом — я по-прежнему не могла сказать правду.
Да, он воспользовался ситуацией, ее одиночеством, горем, тем, что она одурманена лекарством. Сорвался. Это оказалось выше его сил, воспитания, принципов. Капли тоже сделали свое дело, на время ослабив самоконтроль. Долго сдерживаемая отчаянная потребность в ней, словно вода, прорвавшая плотину, мощной волной затопила тело. И он не вытерпел. Позволил себе утонуть.
— Точно? — подозрительно прищурился братец.
Ладно, потом извинюсь перед Петькой и как-нибудь объясню остальным свое поведение. В конце концов, у меня от увиденного тоже могло быть нервное расстройство, эмоциональное напряжение и даже этот… реактивный психоз. Я уже не говорю о банальной истерике.
В висках стучали сотни мелких молоточков, руки предательски подрагивали, но я не отводила взгляда от темных внимательных омутов напротив и, захлебываясь словами, говорила… говорила… говорила…