— Джорджи, перестань, — попросил Карл с мягкой укоризной.
— Извини, Андрей, что так плотно гонял тебя. Почти всех ребят мы тут знаем как облупленных, на матбоях с ними неоднократно встречались. А ты внезапно появился, надо было понять твои возможности. Обычно команда от города состоит только из учащихся математических школ.
— Ужас, — продолжил я наставительно, — не из-за останков, что будем поднимать, нет. Слишком много там погибло настоящих людей. Слишком. Тысячи наших. И слишком многие из них до сих пор ждут памяти и погребения. Это то немногое, что мы можем сейчас. А, раз можем, то и должны. И это мы сделаем. Это надо им, это надо нам. Нам — чтобы повзрослеть. Тогда сможем больше. Тогда сможем лучше. Тогда… — я чуть запрокинул голову и посмотрел поверх крыши на небо, — тогда будем жить правильней. А понимание того, что ты не просто живешь, а живешь правильно — дорогого стоит. За это стоит побороться. За это стоит идти в холод, грязь и ужас. Так, ребята?
(*Nucleo Operativo Centrale di Sicurezza, полицейский спецназ).
Леонид Ильич старался не выделять близких ему поляков (мало кто знал, что мать его была полькой, и польский с детства был для него родным), но ему лично было приятно, что именно эта страна показывает, как казалось тогда, пример удачного развития. Мелькали, как мог судить Генеральный, и у неуживчивого Косыгина мысли о возможном сходстве маршрута для двух стран. Дороги, которой можно было бы выйти из тупика.
Моретти проехал короткий, в два небольших дома, квартал. За тихим безлюдным перекрестком сидели в "Фиате" товарищи "Камилло" и "Отелло". Они пристроятся за машинами кортежа, чтобы на следующем перекрестке заблокировать им обратный ход.