— Хорошо, Андрей. Тогда сейчас иди домой. Завтра… — она чуть заметно заколебалась, — завтра сам смотри. Можешь на уроки не приходить.
Еще раз мысленно рубанул полусферы, уже на четвертинки, и спроецировал на тех же условиях.
— Привет, — сказал, опершись плечом о косяк.
В том сладком полете первым приходило понимание. Любой жест моей девушки вдруг наполнялся хрупким движением духа, и я проникал в сокровенное его значение так же легко и естественно, как дышал. В зелени ее глаз проступала многослойная, видимая лишь мне, глубина, и жизнь, где мешались огонь и зола.
— Идиоты, — с мрачным удовлетворением ругалась она вечером в своей квартире, — кретины малолетние…
— Не, — протянул папа обрадовано, — нет! Не то! Вот для чего вообще природе понадобился этот механизм?