Я тряхнул головой и сумел отвести взгляд от лица мужчины, а потом сделал шаг в сторону и потянулся к завесам шатра. Кебириец начал вставать. Одним плавным движением, несмотря на скрещенные ноги.
– Это – тот? – спрашивает Кузнец, похоже, риторически. – Ты меня оскорбляешь, Ворон. И это – наша надежда? Приблуда, заключенный в дерево? Еще один приблуда?
У меня перехватывает горло, не могу больше на это смотреть. Быстро выхожу на частокол и глубоко вдыхаю вечерний воздух, подставив лицо мелкому дождику.
– Подохнешь, когда я разрешу, – заорал ван Дикен. – Твой разум – ничто рядом с моим! Но сперва я выжму из тебя все так называемые песни богов! Каждую кроху силы! И лишь тогда позволю тебе подохнуть!
Я ломаюсь лишь на миг, когда ко мне подводят прихрамывающего семилетку в кожаной шапочке и с серьезным лицом. Это Тарфи. Сын Грюнальди, который не стал крабом. Тарфи сжимает мне предплечье и безрезультатно пытается дотянуться до загривка.