Все цитаты из книги «Владыка Ледяного сада. В сердце тьмы»
– Ох, мужик… – пробормотал он по-хорватски. – Piczku materi… Мужик…
– Помни о нас… – слышу я шепоты. – Я Сильга… Помни… Я Синнья… Помни о Синнье… Она придет… Желает тебя забрать… Помни…
Установилась тишина, прерываемая лишь плеском воды в озере и криками козодоев. Лучники без толку всматривались во тьму, выцеливая падающие листья, колышущиеся ветви и натягивая тетиву на любой шелест…
– Помнить. Ты – тишина, – сурово приказал кебириец и отвел край завесы.
Бессмысленная трата времени. Только затем, чтобы убедиться, что где-то глубоко внутри я все еще рационален.
Я подношу его к губам, но прежде чем успеваю воткнуть зубы в кожицу и с треском оторвать сочный кусок мякоти – просыпаюсь.
Драккайнену даже не пришлось делать вид, что он пьет. Когда фляга добралась до него, белые всадники уже раскачивались в седлах, один за другим опадали на конские шеи.
С шипением открывает банку, пена заливает густую бороду.
Я прислушиваюсь, но до меня доносится только шорох и постукивание падающих мелких предметов, которые будто ожили.
– Подохнешь, когда я разрешу, – заорал ван Дикен. – Твой разум – ничто рядом с моим! Но сперва я выжму из тебя все так называемые песни богов! Каждую кроху силы! И лишь тогда позволю тебе подохнуть!
А потом вытаскиваю из вьюков свежую одежду.
Меховая куртка толстяка начала его понемногу отогревать, хотя он все равно чувствовал себя ужасно. Будто короткая схватка высосала из него остаток сил. У него кружилась голова, призрачное древко пухл…
– Тохимон, неизвестно, что там происходит. Ты не можешь…
– Спалле. Поздравляю. Ты хорошо движешься в темноте, тебя почти не было слышно. Какое-то время я вообще думал, что ты не входил.
– А ты шевели пальцами в сапогах, – посоветовал ему Драккайнен, отстегивая футляр на Копье Дураков. – Если нам повезет, гадский гад выйдет. Небось, толпа для того и собралась.
Он глядит на меня исподлобья, демонстрируя белый частокол зубов; его глаза гипнотически горят грязным янтарем.
Драккайнен смотрел на это равнодушно, с абсолютно неподвижным лицом.
Жду, когда у меня перестанут трястись руки.
В месте, где погрузили корзины, вода слегка побулькивала, выпуская фонтаны пара.
Копье входит в ствол все глубже, по самый разбитый обухом кончик древка. Воронова Тень откладывает топор и обходит Ствол. Упирается ногой, стонет от усилия, но деревянный прут сидит крепко. Его держи…
Попытку я делаю на каменистой вершине, неподалеку от храма с кузницей.
– Ядран и Вуко вместе, – ворчит он упрямо.
Среди скал и кустов горной сосны лежали драконьи трупы. В разной степени разложения. От некоторых остались лишь рассыпанные кости, будто останки брошенных на берегу кораблей. Они не напоминали диноза…
Мирах пиналась все отчаяннее и дергалась всем телом.
Но мне не хотелось входить в скальный коридор, чтобы выйти с другой стороны; в коридор, сжатый между стеной и пропастью.
Конечно, только два кубка. Я – лишь адепт. Овца. Я был невидим, но меня это устраивало.
Драккайнен смотрел, как волной идет рыжая жесткая шерсть; вглядывался в необычный блеск разума под мощными надбровными дугами. Казалось, земля под ногами трясется. Он медленно вдохнул через нос и пер…
– Ох, да перестань уже! – рявкнула жрица. – Мне нужна настоящая беседа, и я не стану заниматься эквилибристикой Старого Языка. Ты что, приказов не знаешь? Впервые доставляешь поддержку?
Я заново осмотрел кипу вещей обоих путников в поисках хотя бы паспортов. Это были небольшие деревянные плитки с выжженным именем и фамилией человека, а еще – с печатью императорского чиновника. Во вр…
– Hej, doktore-e-e! Srdce mne bole-e! Na ljubavi nema lijeka, ne pomože apoteka, hej, hej, hej, doktore! Ja – hou!
– Люди Огня выберут себе нового стирсмана, – говорит девушка неуверенно.
Схожу тропкой, что ведет вниз, на север. К Земле Огня.
Рукоять универсального меча разведчика. Синоби-кэн фирмы Nordland Aeronautics.
Мой собеседник вынул одну иглу и показал мне.
Он боится Древа, но меньше, чем вечного мрака, заклятого в стали преследователей. Вскакивает на ноги, двумя прыжками оказывается у Ствола и отчаянно дергает ясеневое древко. Вросшее в ствол копье неп…
– Что оно? – спрашивает Хатрун. – Может ли быть смертью то, что никогда не жило?
Волочась рядом с безумным ребенком войны, я могу звенеть как продавщица сковородок.
А потом я увидел того, кем я был всего миг назад.
– Ничего тут нет, – заявил разочарованно. – Не вижу сияния. Думаю, это не урочище. Выглядит симпатично, и ничего больше.
Я должен научиться действовать согласно закону, что есть где-то во мне. Пусть, например, в сердце. И противопоставлять его еще более средневековой контрольной системе – совести.
– Ты дал мне Копье Дураков, Спящий-в-Дереве. Нужно дать тебе что-то взамен.
– Этого мы не знаем, – вмешивается Кузнец. – Не знаем, почему случилось то, что случилось. Может он – другой.
– Вынь иглы, Н’Гвемба, – произнес мужчина усталым голосом. – Вынь все, кроме той, что не дает ему двигаться. Но воткни еще две. Дай ему спокойствие и сними боль. Я не вынесу этого больше. Я задал все…
Но Оба Медведя слишком напуган. Трясется и, кажется, не совсем понимает, о чем я спрашиваю.
Что должны были сделать, добравшись сюда?
На этот раз перед мостом было немного людей.
Я встаю и еще раз обыскиваю поляну. Систематически и тщательно. Все пригодится. Каждый ошметок, каждая мелочь. Сперва я нахожу горсть золота. Отдельные монеты рассыпаны то тут, то там, в траве, лежат…
– Я потерял шлем на перевале, – заявил Вуко скрипуче. – Такой был славный шлем. А теперь ни воды принести, ни вскипятить ее.
И правда. Я увидел небрежно намалеванный знак Подземного Лона и корявые знаки, размазанные и кривые, словно их писал пьяный.
Повозку откатили на другую сторону моста, освободив нам проход.
– Темнец! – завыла Ведающая. – Я чую зло! Эгоизм! Жадность! Чую ненависть! Чую кровь для Матери!
Крепость Шип начала менять форму. Некоторые элементы притормаживали, другие переставали вращаться; шестерни заходили друг в друга с глухим громыханием стали, передвигались какие-то рычаги и сцепки. П…
– Ядран, пусть кони лягут на землю, – пробормотал он на ухо скакуну.
– У нас был красивый клановый дом среди озер и скал. Семья наша разводила лошадей. Вечерами я играла на синтаре, а всю жизнь провела в конюшне. Мы жили как в Киренене. Была у нас мебель, картины, ста…
– Больно… – всхлипывало чудовище. Говорило невнятно, но понятно. – Хочу к папе…
– Потому что мне не разрешено. Таковы правила.
Пролетает четыре, может, пять метров, после чего с шумом валится на скалы и осыпи на дне долины. Я слышу грохот, чувствую дрожь земли, между скалами поднимается столб пыли.
Я пытаюсь с ней заговорить, спрашиваю ее имя, пою какие-то кретинские песенки.
Проверил острие пальцем и спрятал меч. Нашел кусок ремня, взялся за кончики и одним движением обвязался им накрест, делая импровизированную перевязь. Цифраль молчала, когда он подвешивал нож под леву…
– Ульф! Ульф! Нитй’сефни! – кричал Грунф Колючее Сердце. – Ульф! Какой сын козы стрелял ему под ноги?! Ульф! Ульф!
Трактир сохранился прилично, за стеной остались даже столы, стоявшие среди остатков сада.
Продолжается это долго. Очень долго. Но Древо не страдает.
Жуткая женщина выстрелила из кустов словно тигр. Прямо им в лица. Резкий, яростный звон стрелы, потрескивание подлетевшего вверх факела и скрежет выхватываемого меча слились в один звук.
У меня перехватывает горло, не могу больше на это смотреть. Быстро выхожу на частокол и глубоко вдыхаю вечерний воздух, подставив лицо мелкому дождику.
Она вынула тыкву и налила мне пальмового вина.
– Если до этого времени не умер, будет жить, – отозвался мужчина, сидящий рядом с Атлейфом. – Порой просыпается и блюет. Немного бредит, но людей узнает. Хороший знак.
Раскат грома проносится по горам: мощно, точно расселось само небо.
– Это вот, – Спалле машет рукой в направлении толпы с грузом, – припасы. Что ты собираешься есть и пить в пути? А это – наш багаж. Мы плывем с тобой.
– Что бы тут еще… – проворчал. – Мел? Клубок ниток? Становлюсь осторожным.
– Со временем кирененцами они станут, – сказал я. – Если мы выживем.
Колесницы продолжали кружить, в нас с визгом летели стрелы, точно так же втыкаясь в землю вокруг.
Отбрасываю покрывало и осторожно сажусь на постели.
Я смотрел молча, чувствуя, как мороз, ожегший мои руки, волной разливается по всему телу, как ледяные иглы втыкаются в лицо и сердце.
Драккайнен встал, тяжело вздохнув, и направился к ведерку.
– Свиньи треснувшего мира! – надрывался Брус.
– Внизу, за теми скалами. Там небольшая круглая котловина. Войди и сядь посередине. Этого будет достаточно. Если выживешь – вернешься домой. Можешь оказаться еще умнее и уйти сейчас. Это было бы лучш…
– Мы можем прорваться, – предложил Бенкей. – И не такое мы делали.
Я ломаюсь лишь на миг, когда ко мне подводят прихрамывающего семилетку в кожаной шапочке и с серьезным лицом. Это Тарфи. Сын Грюнальди, который не стал крабом. Тарфи сжимает мне предплечье и безрезул…
Те, кто погиб, поскольку встали между мной и рожденным урочищем, жаждущим мести упырем. А из-за спины их начали выходить другие, кого я убил, и я не мог шевельнуться, зная, что через миг появится Вод…
Едва мы завернули шкатулку и привели в порядок одежды, появился тот же жрец неясного пола, сопровождавший нас вчера.
Он молчал и осторожно делал шаг за шагом, выпуская изо рта огромные клубы пара.
Она наполнила кубки, выпила половину своего и опять села.
– Я тебя услышал, – сказал Брус. – Прости. Скажу тебе снова. Я тебя не знаю. Но узнаю, и тогда буду знать. Я говорил, что думал. И говорил, что я тебе доверяю. Но пойми, что я чувствую.
Некоторых из подходивших к заставе людей солдаты выводили на площадь, где им приказывали сесть к тесной и растущей группке, а их узелки кидали в увеличивающуюся кучу подле моста. Эта кипа нищего скар…
– Ты плохая! Нельзя! Богиня смотрит! Нельзя так делать! Мне говорили об искушениях! О дурных мыслях! Ты – искушение! Дурномысленная!
– Давай-ка внимательнее обследуем повозку, – сказал он. – Я и понятия не имею, отчего так случилось. Возможно, он был из Башни в Аширдыме? Отъезжал недалеко?
Ведающая со слепыми глазами, такими же, как глаза убийцы, зарезавшего мою Ирису. Как глаза леопардов Пророчицы. Золотые бельма.
Перед нами раскидывалась плоская каменистая равнина, а за ней вставали серые, печальные горы. Небо затягивали ровные серые тучи.
Коротко свистнуло. Змей подпрыгнул на месте и безвольно выпустил меч. Попытался взглянуть вверх, на собственный лоб, в котором торчала стальная звездочка и откуда стекала струйка крови, а потом удивл…
Они смотрели на меня, оба. Неподвижно и вопросительно. У Бруса в глазах был гнев, у Снопа – упрямство. Все зависело от того, что я скажу. Я – командир. Внезапно быть императором показалось мне куда л…
Внизу наткнулся на столпы. Те окружали котловинку, расставленные через каждые несколько метров. Старые каменные менгиры, покрытые тщательно вырезанными сложными знаками. Между валунами стояли тотемы …
– Я отобрала у тебя амулет. А значит, тоже вхожу в твою дружину, как и те. Я согласилась не идти в Землю Змеев, но сейчас – кое-что иное.
Сноп тихонько прищелкнул языком, после чего сделал несколько быстрых жестов. Бенкей и Крюк сняли со спин луки, на животах соскользнули по песчаному склону, бесшумные, словно змеи.
Я выковыриваю из-за пояса серебряную марку и кладу перед ним на стол. Он смотрит теми собачьими глазами, в которых чувствуется опасение.
Базовым приготовлением к искусству выживания является так называемый «тест кирпича». Умение придумать, что можно сделать с любым случайным предметом, например, с кирпичом – кроме строительства домов,…
Мы стояли, онемев, не знали, на что смотрим и что произойдет дальше.
Крюк совершенно спокойно появился посреди двора с мечом, спрятанным в ножны, выпрямил руку и провел ею перед собой, будто огладив невидимую доску.
Спалле привел коней. Грюнальди посадили нормально, позволив ему опасть на шею скакуна и придерживая с боков; Грунфа Колючее Сердце, рулевого Атлейфа, перевесили через седло.
– Это – тот? – спрашивает Кузнец, похоже, риторически. – Ты меня оскорбляешь, Ворон. И это – наша надежда? Приблуда, заключенный в дерево? Еще один приблуда?
Хватит отрезать полоску соответствующей длины, обернуть бедра, перебросить через плечо и укрепить ремешком от фляги. Остаток плаща я режу, посередине проделываю треугольное отверстие, куда засовываю …
Покинутый дом. Ничего не указывало на то, чтобы кто-то жил здесь неделями.
В империи Подземной Матери нельзя было и мост просто перейти. Везде клубились толпы, ожидая невесть чего. Ни зачерпнуть воды из колодца, ни перейти реку. Я не мог понять, почему так.
Через какой-то миг цепь легонько зазвенела – и снова тишина.
– Поверни его на бок, – холодно бросил Вуко. – И не измажь кровью кожух.
Эффект не напоминал серебристые искры, что беспомощно плавали по краю поля зрения. Скорее это было похоже на световой блик. Солнечный зайчик, пущенный зеркальцем, но казалось, он обладает собственной…
– Где ты был?! Откуда я тут взялась?! – крикнула она с истерикой в голосе. Драккайнен взглянул на небо и вздохнул.
Я встаю. Нагой, лоснящийся от пота, несмотря на сопящий кондиционер под окном. В голове моей шумит, и потею я наверняка ракией. Скверно. Ничего не помню, но мне нет до этого дела. Нет сил на пережива…
– Эрг Конца Мира, – сказал Брус с седла. – Взгляни назад, тохимон. С этого момента ты не увидишь больше ничего иного. И мы уже не увидим нашу страну.
Я тряхнул головой и сумел отвести взгляд от лица мужчины, а потом сделал шаг в сторону и потянулся к завесам шатра. Кебириец начал вставать. Одним плавным движением, несмотря на скрещенные ноги.
Меч был за спиной. Разорвало портупею, и меч полетел назад, туда, где его нашел тот проклятый щенок. Живой труп, который понятия не имеет, что он ходит по земле только из-за временных технических про…
Нет, не сбежала, а брела с трудом, спотыкаясь и раскачиваясь, с плечом, прошитым стрелой.
Которая, похоже, сбрендила, поскольку не дает мне покоя, так как я не убил человека. Но мне приходится ей доверять, ведь ничего другого здесь нет.
Зато я увидел Мирах. Она стояла на дальнем холме: белая фигура с дырами вместо глаз. На этот раз она была одета в какое-то рубище и стояла сгорбленная, с опущенной головой, заслоненной волосами.
Он привязывает вожжи к одному из семидесяти трех скрученных хвойных деревцев. Вороны, выковыривающие остатки из уже разодранных волками трупов Людей Огня, взлетают хлопающей черной тучей и возмущенно…
Они сгорели вместе со дворцом, далеко отсюда, очень давно.
– Сделай что-нибудь, – рычу я. – Ты стирсман! Это же твоя сестра!
– Слышу, – ответил Вуко и чуть изменил позу, выдвинув клинок из ножен на лишний сантиметр. Что-то коротко вспыхнуло – ярко, словно магнезия. Выстрелило где-то внутри тумана, а потом снова, между менг…
– Он здоров, – отозвался Мрак. – Настолько, насколько я сумел помочь. Болезнь головы может возвращаться. Он был болен, уже когда в него воткнули иглы. Кстати сказать, Н’Гвемба Асани мертв.
– Знаю, сынок, но здесь это значения не имеет. Есть лишь небо, песок, ифрисы и люди. И вы, и мы тут одинаково чужие.
Изнутри города раздалось яростное ржанье и визг коня, потом стук – словно конь пытался разбить стойло.
В очереди ждали едва несколько человек: одинокий путник, семья с несколькими детьми, старик, опирающийся на палку.
Пустыня раскачивалась вокруг меня, и я не знаю, как добрался до каравана. Похоже, орнипант сам вернулся. Я уплывал куда-то над пустыней и залитым кровью миром. Тонул в пульсирующей, словно далекий ба…
– Это Брус, сын Полынника. В дороге ему пришлось притворяться жрецом Чекедеем, и в храме он принял укус странного, измененного силой урочища скорпиона. Это некий обряд. И тогда в голове его все перем…
В этой ситуации он был обречен на перевал. Даже на два. Тот, которым пришел, и второй, на другом конце долины. Куда поехал фургон в сопровождении Змеев и ободранных пленников.
Я смотрел, закусив губу, как его голова появляется среди пены и камней, а потом снова исчезает. Я был уверен, что он не имеет и шанса выжить. Стоящие на берегу следопыты спокойно отпускали веревку, п…
Орнипант завопил по-боевому и махнул головой, желая ударить повозку в борт клювом, и едва не наделся на крутящиеся косы. Я дернул вожжами, один из кебирийцев ударил своими ремнями в бронированный бок…
Неподвижный факел, охваченный гудящим пламенем, с раскинутыми руками, словно знак Ку-клукс-клана. Как светоносный ангел с перьями из огня.
Брус склонился с ко́зел, вытащил из-под одежд амулет в виде железной сколопендры и протянул вперед. Его голос звучал будто скрип проржавевших ворот.
Тогда я понял, что в его глазах – я уже не ребенок. Едва я ухватился за конский хвост, как животное потянуло меня в ледяную воду. Та была ужасно холодной, казалось, что она обжигает. Мешок колыхался …
– Тебе очень идет, – цедит Воронова Тень, обмахиваясь ладонью.
– Когда живешь во время засухи в Маранахаре, – сказал я медленно, – чувствуешь нечто в воздухе. Мы боялись. Мы бедные люди. Жрецы запугали весь район. Порой они стояли и на заставах. Мы пошли в храм …
– Нет. Там был другой Песенник, который хотел умереть. Притянул Копье на себя.
Брус взял ножик и надрезал свой мизинец. Уронил три капли крови в миску в правой руке Госпожи Страды, после чего размазал алую жидкость по зубастому рту и по лону фигурки.
– Да, – ответила она. – Есть лишь сейчас…
Мы неторопливо подъехали, рассекая толпу, что расступалась перед нашими онаграми и припадала к земле, словно трава на ветру, поднимаясь лишь в трех шагах позади нас.
И мы пошли к лазарету, а часть малышей побежали за нами.
Я нахожу остатки пояса, клочья ткани, рваные фрагменты чего-то, что, полагаю, некогда было моим сапогом: теперь сапоги разбухли от влаги и ни на что не похожи. Я все время вспоминаю очередные утрачен…
Я выстрелил из своего укрытия как свернувшаяся змея. Палица свистнула в воздухе, когда я был еще в полете, ударила солдата сверху, в запястье, кость треснула, мои ноги впечатались в землю среди его в…
– Не двигайся, – прошептала Цифраль. – Не думай. Не желай. Просто смотри…
– Там, где он сидит, – возмущается Грюнальди, – восток. Север – здесь.
Жрица склонилась к Брусу, который сидел совершенно неподвижно, глядя на нее безо всякого выражения. Я чувствовал в комнате напряжение. Чувствовал, что женщина чего-то от нас хочет. Меня учили основам…
– Я не притворяюсь кирененцем, ситар пахан. Не знаю, отчего нас похитили. Прошу, позволь нам уйти домой. Я не ел уже несколько дней – вот и все.
– Нет-нет, – отвечает он. – Это не был тот, кого ты ищешь. Это был кое-кто, кого я знаю очень давно.
Одежда моя была пропитана потом, я намочил штаны и весь трясся. Только через какое-то время я сумел пошевелиться. Встал на колени.
Краб освободил клинок, глубоко засевший в дереве столба, после чего опять ринулся на Драккайнена. Сабли вращались в воздухе как пропеллеры, создавая вокруг него размытый стальной нимб.
Он указал пальцами на свои глаза, которых, как у любого, у него было два.
Тело, которое я когда-то целовал… Она пыталась идти дальше, уже неловко, едва переставляя ноги. Ноги, которые когда-то…
Кажется, я вижу плечи и руку Плачущей Девушки, а за ней – идиотский шар на колонне, назовем его, например, Глобусовый Верх, шип, протыкающий шар. Дальше к северу он тонет в тумане и впивается в низки…
Люди Огня – или другое племя. В любом случае, не Люди Змеев. Плетутся гуськом, один за другим, спотыкаясь и волоча ноги, каждый держит ладонь на плече идущего впереди. Шагают и выводят монотонную дик…
Я проваливаюсь в глубокий бархатный сон, в котором ничего не происходит. Паскудное ощущение, словно тут что-то отвратительным образом не так, оказывается в папке с надписью «позже».
И в некотором роде умытый. Меня вытерли чем-то, может, мокрыми тряпками, но грязь въелась в папиллярные линии, проникла в кожу, местами – например, в подмышках, на боках и затылке – образовалась буро…
Путешествие длится больше часа. Мы идем горным бездорожьем, пока в совершенно неотличимом от других месте мой проводник внезапно не останавливается и не машет перевязанной ладонью.
– Возможно, кто-нибудь из людей. Если найдешь таких. Отправляйся прямо на север, через лес, а потом – на восток, через горный хребет. Найдешь дом, в котором живет великий Песенник. Бондсвиф Оба Медве…
Вуко сделал несколько жестов, и все встали в круг, конскими головами внутрь. Варфнир тряхнул головой – словно похмелье было чем-то, что можно стряхнуть, как хлопья снега.
Одновременно не атаковались земляно-деревянные укрепления Дома Огня, не шли на приступ. Изо дня в день изредка обстреливали дома; с безопасного расстояния выстреливая в небо так, чтобы стрелы падали …
– Оружие на землю и на колени! Не ложиться, трусы! – отражалось от стен оврага.
Я ударил палицей словно копьем, желая подрубить его колени, он уклонился и нанес укол, но я сумел его парировать. Он ускорился, и мы снова разъехались.
Брус выбросил шкурку и снял с камня еще один кусок рыбы, перебрасывая его в руках. Ветер дохнул мне в лицо дымом, и я отер глаза большим пальцем. Потом напился воды и некоторое время молчал, глядя в …
Отпиваю глоток странного на вкус тоника и внезапно вижу, как одна из ран на руке, продолговатый S-образный струп, начинает шевелиться. На моих глазах трескается, из нее вылезает маленькая сколопендра…
– А дядя твой, солдат тяжелой пехоты. Убил троих людей, причем одного – стрелой издалека. Ты же убил двоих в схватке, вооруженный лишь посохом. А в какой-то момент у тебя не было даже его. Голые руки…
– Ты сумеешь выжить, только если не будешь знать слишком много. Это не те вещи, которые имели бы для тебя значение. С тебя хватит и того, что у тебя есть союзники, но помочь они тебе не могут. Придет…
Тогда он ложился и отдыхал, дыша сквозь сжатые зубы, мял на груди импровизированную рубаху.
– Ш-ш-ш… – успокаивающе произнесла архиматрона. – Ты ведь не глуп. Взгляни, какая она маленькая. Это подданная. Взгляни на полосы. Разве ты не видел таких? Бронзовая королева убивает, желтая одаривае…
Девушка шла впереди и молчала, а я был благодарен за роль идиота. Мне ничего не нужно было говорить или делать. Только глуповато улыбаться, чесаться и ковырять в носу. Это было легко.
И только через мгновение стало ясно, что это человек.
Осторожно раздумываю, что надо бы попытаться изменить ее направление, и вижу, как кусок железа притормаживает, а потом маятниковое движение входит во флуктуацию, подкова начинает двигаться по эллипсу…
– Это куда опаснее, чем тебе кажется, – отвечаю я. – Тут все дело в… – Мне не хватает слов. Результат… Эффект… Но таких понятий или нет в их языке, или я не могу их вспомнить. – Нужно, чтобы он погиб…
– Не смей протягивать свои паршивые руки, сын луны! – рявкнул он. – Сколько времени должно пройти, пока я не выбью из тебя паршивый эгоизм твоего рода! Не смей тянуться первым! Кто пьет первым, парши…
А потом они наткнулись на тропу. Широкий, вытоптанный в снегу тракт со следами многих людей.
Он выпрямляется на стуле, а потом сует в рот два пальца и пронзительно свистит. Мгновенно, в шуме тысяч крыльев и оглушительном карканье, чернеет небо. Я смотрю вверх и вижу птиц. Гигантская, покрыва…
Я перевалился на бок и встал, словно не до конца воскрешенный труп. Голова моя все еще кружилась.
Теперь, идя трактом, я чувствовал благодарность за этот совет.
– Сунь правую ладонь в дым, – говорит Оба Медведя.
Проклинаю туман, проклинаю идею идти через эту долину, а более всего проклинаю сказки.
Сижу так полчаса, хорошо замаскированный и неподвижный.
Я почувствовал, как в горле моем рождается странный, истерический смех. Он медленно наполнял меня изнутри, словно вода – еще миг, и ему придется пролиться.
– Jebem ti duszu… – простонал. – Кровь из глаз.
Повозки пролетали мимо на расстоянии в пару шагов с визгом вращающихся клинков, обрызгивая меня горячей кровью, и я выстрелил в первого возницу, потом еще пару раз по последнему – так быстро, как тол…
Ствол одевается в косматый гриб инея. Ветки покрываются пышной белой сажей, одна из скал внезапно взрывается, разбрасывая вокруг тучу пыли и посвистывающих осколков, а вместо нее остается незаконченн…
– И никто не обманывает?! – спросил Бенкей. – Это же легко.
– Забери этого лунного щенка в его келью. Пусть отдохнет перед дорогой и охраняет их Слово. Пусть поест и хорошенько выспится.
Он отпивает из кувшина, возвращает его мне. Я протираю горлышко рукавом и тоже делаю глоток. Мед теплой волной стекает в желудок и гонит оттуда мороз.
– …И не желают просыпаться. Я тоже ухожу, лишь выпью последний глоток пальмового вина, докурю трубку и проглочу отвар. Если бы ты прибыл, когда солнце встало на три пальца, меня уже не было бы. Я про…
Я продолжал сопротивляться, но девушка тоже не зевала, а я не видел женщин так давно, что казалось, с того момента прошли века. Она стиснула руку, подняла голову, глядя на меня прищуренными глазами, …
– Нет, он приближается к развилке. Ему придется выбирать, сын. Поэтому помни: кровавые слезы означают прощание друзей, не врагов. Запомни и вот что: если тебе доведется выбирать, отступать или идти в…
У меня тряслись руки, я вдруг почувствовал внезапный страх: будто огромная змея пожирала мои кишки.
Я кивнул. Следопыт подошел к столу и поставил на него одну ногу, затем уперся в бедро и взглянул Брусу прямо в лицо.
Электростатические заряды на коже превысили критические значения, и Драккайнен выстрелил во все стороны искрами.
Всякий, кто проходил сквозь заслон, у кого не отбирали узелок и пускали дорожкой между лагерными фургонами, подходил к ней, и тогда она поднимала лицо, на котором поблескивали мутные, покрытые золоти…
Очередные врата сомкнулись за нами, я слышал мрачное, низкое бурчанье, словно во тьме вопили тысячи морских созданий. Звук тот переливался в воздухе и заставлял бурчать мой живот. Смрад сделался отче…
Я прекратил играть и отдал флейту мальчишке, повернулся к Воде.
Он потянулся к поясу и вынул свой клановый нож.
– Это называется «кара гвоздями», – добавил он через миг. – В человека вбиваются большие гвозди, но так, чтобы он умер не быстро. Обычно молотом, как в бревно. Только часто такое делают на площади, ч…
Ну и пусть. Если придет в лагерь – дам ей поесть. Если сбежит – не стану гнаться. У всего есть свои границы, у моего простецкого идеализма – в том числе.
Грянуло, будто выстрелила мортира. Фундамент камня рассыпался тучей острых обломков, булыжник кувыркнулся и упал с визгом раздираемого воздуха. Едва он успел с оглушительным шумом грохнуться в склон,…
– Скоро. Не знаю пока, когда именно. Когда мой товарищ сумеет идти дальше.
Стараюсь не думать о цифрале, холоде и пронизывающей меня слабости. У меня раскалывается голова и кровь пульсирует в висках. В грудной клетке стоит мерзкая, гнетущая боль. Там, где торчало копье, вид…
Кто-то поднимает тост и потрясает кувшином, я же вдруг вижу похожий серебряный кувшин в собственной руке, погнутый и забрызганный кровью, им я луплю в изуродованное лицо мужчины, который сидит за сто…
Противник навалился всем телом, захватывая мою шею рукой. Это очень опасный хват «ошейник», если враг быстрее и сильнее, из него очень трудно вырваться.
– Если ты – один из богов этого мира, отчего их не уничтожишь?
Кроме этого, на поляне царит спокойствие. Только вороны кричат отчаянно, боясь на нее приземляться.
– Что-то я замерз, – сказал он, поднимаясь. – Пойду-ка в баню.
Я сидел напротив него: собственно, полулежал на одном боку, поглядывая сквозь округлый вход на мощеную площадь.
Двери отворились, едва он протянул руку, но он даже не заметил этого. Деревянный засов оглушительно треснул, кусочки его шрапнелью ударили в стену.
Девочка тоже просыпается. Я уверен, что при виде ворона впадет в истерику, но она лишь таращится из-под одеяла коровьим взглядом, полным восхищения.
– Грюнальди… – говорю я при виде камня, ложащегося перед моей тарелкой и непроизвольно щупаю опухшую щеку. – Я тебя сразу узнал.
Драккайнен, игнорируя все это, перепрыгнул стол, ухватил Бондсвифа за глотку, воткнув большой и указательный пальцы ему по обе стороны от кадыка – так, чтобы пережать сонную артерию.
– Вперед! – орал Драккайнен внизу, когда они уже съехали, а им на головы среди каменных обломков упала горящая веревка. Он не слышал собственного голоса. – Головы ниже! Подальше от деревьев! Это лишь…
Подумал, что, возможно, он и возвращает понемногу утраченные способности. Ведь разве простой человек метан почувствует?
Мы не могли сбежать дорогой, которой пришли, потому что Врата Тайн за нами заперли. А потому придется пробираться темными коридорами на четвереньках и на ощупь. Двигаться, готовясь свалить любого, кт…
Вытянул перед собой руку и некоторое время всматривался в нее, бурча себе под нос. Ничего не происходило. Опускались мрачные синие сумерки. Шумел водопад. Где-то наверху раздался писклявый крик охотя…
– Сковывает движения, – ответил он. – И не будет мне нужен. Так или иначе.
Смрад становится отчетливее. Я миную булькающие озерца, среди скал мелькают странные, мутировавшие деревца. Печальное место.
– Вынь иглы и помоги ему прийти в себя. Пусть ему дадут другую одежду и воды. Пусть умоется. Пусть выпьет амбрии. Когда он придет в себя, пусть его проведут к тохимону. И пусть никто не смеет причиня…
Я зашел за повозку и потянулся к посоху шпиона, одним движением провернул кольцо, потянул за деревянную рукоять. Сверкающий клинок зашипел, как разозленная змея, выскальзывая из своего ложа, сверкнул…
– Вы сказали: Н’Гома, проведи нас сквозь пустыню, куда ходят твои караваны. Я это сделал. Не могу сделать так, чтобы вы перешли за валуны, потому что не сумею. Олимвенга усури.
– Sug elg y helvete, – произнес Драккайнен по-фински, хотя и грубо.
– Я просто ищу его слабые стороны. Что толку признавать его полубожественным и всемогущим? Он не всемогущ. Его заклинания не в силах изменить законы природы. Он может лишь искажать их на короткое вре…
– Чудесно, paskiainen, теперь только выйди… – процедил Вуко, подтягивая ближе копье. – Ну, давай к папочке.
Он охранял меня. Убивал для меня. Вел сквозь страну, сожженную святым огнем. Отчего бы ему предать меня теперь? Я знал это, но все же недоверие разгоралось в моей душе и тлело. Словно искра во мху.
Внутри изба кажется больше, чем снаружи. Она не походит на дома, которые мне доводилось видеть раньше. Не продолговатая и разделенная на обширные помещения, а восьмиугольная, с одной-единственной ком…
– Для разжигания мокрого дерева лучше драконье масло, – говорит. – Наново ты его не выдумаешь, а это – дурость одна. Мы два дня уже смешиваем, мелем, мочим, толчем и сушим, как ты хотел. А теперь оно…
Драккайнен поглядел по сторонам, но Цифраль исчезла.
Бондсвиф рухнул лицом на стол, кашляя и хрипло втягивая воздух.
Я все еще слышал голоса. Мне не раз казалось, что я замечаю какие-то фигуры, и, как и следопыты, тогда непроизвольно тянулся к мечу или сжимал ладонь на копье. Но кроме этого ничего не делал.
– Легко бросаться обвинениями, если не знаешь всего. То время миновало, и все погибли. Остались лишь пепел и память. Нет уже ни моего дворца, ни твоего дома.
В темноте порой слышался легкий шелест, где-то стукнула деревянная дверь, что-то заскрипело. Во мраке разлаялась собака, но сразу испуганно заскулила и замолчала. Снова лишь топот копыт наших коней. …
– След – это след. Раньше или позже кто-то узнает, что мы туда поехали. Полагаю, стражников нужно перебить.
Когда я заскакивал в седло, чувствуя себя так, словно мою ногу пожирает тигр, видел, как Сноп и Брус уже выдвигаются и их птицы поднимаются: живые горы перьев, покрытые чешуйчатыми кафтанами. На кажд…
– Да хрен там увидят в такую-то метель! Отломи немного веточек! И хвою! Больше!
Ядран фыркает и утыкается мне в руку носом. Я глажу его по шее.
Я отпил глоток пресной воды, отдал баклагу, а потом вынул трубку из багажа Бруса и набил ее бакхуном.
– Такая работа, Динь-Динь, – процедил Драккайнен. – Ничего не получишь, стоя на месте или постоянно страхуясь. Нужно лезть в пасть к дракону, если хотим встряхнуть это болото.
– Император не был изменником, – сказал я чуть дрожащим голосом, хотя медленно и спокойно. – Если бы не его род, который ты называешь предательским, от кирененцев не осталось бы и следа. Никто бы не …
А потом Н’Гвемба аккуратно прикоснулся к одной из игл.
В первый миг я не обращаю внимания на монотонные звуки, долетающие из-за дверей. До того, как понимаю, что слышу английские слова, – и мне делается холодно.
Земля вокруг растрескавшаяся, смешанная с разломанными камнями, словно деревья выросли из внезапного взрыва, за долю секунды разнося в клочья все, что встало у них на пути.
Когда я осторожно выходил из дома, не мог не смотреть на высохший труп, сидевший за столом, с гвоздем, вколоченным в череп.
Когда наша повозка катилась по пустым улицам, на которых не было ничего, кроме мусора и распадающихся халуп из камня и самана, Брус поднял маску, показывая потное и красное от жары лицо. У маски было…
В конце концов я высмотрел Бруса, который, словно почувствовав мой взгляд, открыл глаза и испытующе на меня посмотрел. Когда он повернулся на бок под одеялом, я увидел, что в руке он все время сжимае…
Чудовище выпрямляется, запрокидывает голову и раскидывает крылья. Банальные, каких и стоит ждать от дракона. Нетопырные, кожистые крылья, растянутые на костном скелете. Он раскрывает их медленно, с у…
Дорога вилась, как и раньше. Пейзаж оставался таким же. Скалы, тернистые кусты, рыжая пыль тракта и кустики узкой травы.
Молнии окружили старика короной разрядов.
Я смотрел, как Брус неспешно ест, а потом кладет остатки на тарелку и подталкивает ее в моем направлении. Я съел сухой хлеб, кислый фасолевый сыр с острым неприятным запахом и выпил кубок воды. Я все…
– А любой бы сбрендил, – сказал сдержанно. – Это был непростой день. Я воскрес, едва держусь на ногах, вчера еще был деревом, узнал, что утратил все навыки, даже языка не знаю, странствую с голой жоп…
– Пойдем. У нас столько времени, сколько есть у твоего каравана. Я скажу тебе несколько вещей, которые ты запомнишь, и несколько, которые запомнить не сумеешь. Но они придут в твою голову в нужное вр…
– Я видел людей, измененных песней богов. Измененных так, чтобы они напоминали животных или растения.
– Опустить луки! – крикнул я. – Не то задушу ее!
У меня открыт рот, а глотка вдруг превратилась в старое дерево.
Я машинально гляжу, и за серебристой голограммой с надписью «Гиннес» вижу странное, чужое лицо. Оно похоже на мое, но – чужое. Вытянутое, почти конское, с носом, узким как плавник; прилегающими к чер…
– Верно. За ним идет смерть. Я видел ее в своих видениях. Она идет по его следам, и она уже недалеко. Однако я не знаю, что это значит.
Чувствовал лишь, как на всем его теле встают дыбом волосы, как вихрится вокруг него, словно безумная, туча бриллиантовой пыли.
Мы глядели на притаившиеся между скалами дома, но среди кустов и странных, похожих на пучки перистых листьев деревьев ничего не двигалось.
– Естественно, нет. Я объяснял тебе, как торгуют. Кладешь товар и забираешь плату. Сам. С кем тут говорить? Смысл разговора – немного больше соли или золота.
– А что мне было делать? Я – кирененка, поэтому сражаюсь. Было немало женщин, покрывших себя славой на войне. Ты что, никогда не слышал о Бризе, дочке Вещуньи?
Ему показалось, будто острие тесака превратилось в размытый серебряный полумесяц. Кусок сверкающей плоскости делил пространство и его тело на две части. Выходил откуда-то из руки противника и погружа…
Перед городьбой на земле стоит горстка коленопреклоненных людей, чьи руки скручены за спиной. Стоят они молча, за спинами их хаты валятся в грохоте пылающих бревен, а они смотрят на призрачную капелл…
Карлик съедает плод до конца, тщательно заворачивает сыр в тряпицу и прячет нож. Со стоном встает, вытирает ладони о штаны.
Потому он вынул нож, произнес короткую молитву об успехе технической мысли заводов «Нордланд» и сунул его под дверь. Присел, сплел ладони на рукояти и уперся ногами в каменистое подворье, изо всех си…
– Смерть идет за всеми нами. Порой стоит у самого порога. Здесь нет ничего нового. Что ты предлагаешь?
Потом снова наступило молчание, фырканье лошадей, топот копыт и клубы пыли.
– Могу, – ответил я. – Но медленно. Очень нога болит.
Я засыпаю среди этих шепотов. Без видений, тяжелым крепким сном.
– «Та кхаа» – сесть, «рахии» – спокойно, «мбайо» – бежать, «хайя» – вперед, «ахима» – быстрее, «кусита» – налево, «хуме» – направо. Стой – «симанга» или «смиии»… – говорил кебириец. – Все просто. А т…
Окружающие меня горы кажутся ниже и не такими крутыми, в долинах начинают блестеть озера.
Горо хаку – церемониал болезненный. И не понять, для кого больше. Каждый из нас носит в себе немало боли. Когда мы ее высвобождаем, страдает не только тот, кто распахивает свою душу. Роль горо дару т…
Грязь напоминает остатки камуфляжа. Старательно изготовленного из глины, растительного сока, сажи с жиром и, пожалуй, крови. Кажется, есть даже какой-то растительный узор. Нанесен он старательно и ум…
Его бока тяжело вздымались, тварь сражалась за каждый вдох; на продолговатой морде двигались ноздри, выдувая клубы пара. Крылья легонько двигались, вздымая волны, но над водой не поднимались. По хреб…
«Просто проскользнуть рядом с фортом, – подумал он. – Что вам за охота торчать во дворе, никто не придет. Холодно, как не знаю где, еще снег… А в комнате – огонь, пиво, ужин, спать тянет».
В траве снова замечаю металлический блеск, но это камешек, покрытый слюдой. Слюда. Золото дураков.
– Верно. Только нынче – война. Во время войны кто-то должен командовать. Приходят приказы, которые необходимо исполнять, даже если они кажутся глупыми. Командир и половины не может объяснить копейщик…
– Архиматрона, хафрам акидил! Ты сказала истину, – произнес.
– Потому что ты не имел дел с нашими Хекиму, Ведающими, сын Столяра, – отозвался Н’Деле. – А я имел. Это и правда должен был быть обряд Вопрошания. Они считают: судьба – это паутина, и хотят, чтобы о…
– Нет. Пока я не буду уверен, видит ли тебя кто-то еще, – нет.
Это была идеально ровная скала, покрытая самыми странными постройками, какие мне доводилось видеть. Стояли там огромные, как императорский дворец, идеальные конусы, словно из-под камня торчали рога к…
– Человек не ходить в шатер, – сказал он на ломаном кирененском. – Полотно завернуто. Большая сила духов. Больной-больной. Там лечение.
Попасть фитилем в небольшое отверстие с помощью трехметровой жерди оказывается труднее и нервеннее, чем казалось сперва. Особенно под внимательным взглядом трех комично серьезных карликов.
Когда он уже сидел у костерка, посасывая трубку и с подозрением разглядывая куски странной речной твари, что скворчали на колышках и капали жиром в угли, начали опускаться сумерки. Цифраль куда-то ис…
Мечтаю отыскать место для ночлега и отдыха, но я еще слишком близко. Знаю это. Просто чувствую.
– Точно так, как ты получил яблоко. Нужно призвать изменение. Хотеть его и знать, в чем оно должно состоять. В точности. Ну, и быть там, где оно тебя услышит. Мне нельзя говорить ничего больше. Мне н…
Подросток откидывает назад полу плаща, черная ткань стекает у него со спины. Левой рукой поднимает меч, берется за рукоять и медленно вытягивает клинок над головой. Односечный, сверкающий как зеркало…
– Не спи, дурак! – металась над ним Цифраль. – Зенки открой! Подними веки, давай!
Внизу Фигисс билась меж пены и скал, как рассерженная гадина.
– Вылечим его товарища. Снарядим их в дорогу и дадим несколько человек, которые доставят их в Нахильгил. Как можно скорее. Под видом охранников и защитников. Пусть они не блуждают, и пусть никто не с…
– Я должна прислуживать, а не сопровождать, – упрямо ответила она.
– Ну хорошо, а как нарисуешь гору на куске кожи? Кожа плоская, а гора выпирает.
Через какое-то время Драккайнен с непроницаемым выражением на лице достал из рюкзака кусок сыра, мяса и отломал половину плоского хлебца. Положил все это на листья, после чего вынул меч и взглянул вд…
– Знаешь, какие у этого возможности? Какие ограничения? Как это обслуживать?
Вижу молодого воина Змеев с белым, как бумага, забрызганным кровью лицом, которого я отбрасываю на заставленный стол, между подносами и серебряными кувшинами, тело его скользит на спине, разбрасывая …
Мы остаемся одни. Она прижала ладонь к моей груди, удерживая двумя пальцами полу кафтана, словно ожидая, что я сбегу.
Они окружают парня полукругом, смеются, покрикивают на него. Кто-то со вздохом садится на камень и отстегивает от пояса пузатую, обшитую тюленьей шкурой флягу. Другой втыкает меч в землю и потягивает…
Внезапно Вода протянула руку и легко прикоснулась к моему плечу.
Холод пронизывает меня до мозга костей. На тропинку падает шишка, по склону скатываются мелкие камешки. На миг устанавливается густая, мертвая тишина. Мы смотрим друг на друга.
– Здесь такая тишина, – сказала она. – Словно нет войны. Далеко. Не слышно гудения пламени, сигнальных барабанов, рогов загонщиков, криков или призывов с Красных Башен. Ничего. Лишь птицы и ветер. Но…
– Я Сноп, сын Плотника. Это – Крюк, сын Бондаря. Есть еще Бенкей Хебзагал и Н’Деле Алигенде.
На вращающемся камне по-турецки сидел голый старик. Карикатурно худой и мерзкий, с бледной кожей в пигментных пятнах, остатками волос на сморщенном черепе. Сидел и вращался, словно был верхушкой приз…
Разошлись последние врата. Железные, с заходящими друг за друга зубцами – словно вертикальная пасть. Звук разносился отовсюду, перекатывался, заставлял волоски у меня на загривке вставать дыбом. Я чу…
– Его пытаются спасти. Но мне приходилось видеть немало ран. Дротик выпустил ему воздух из легкого и, наверное, зацепил сердце. Стрела прошила почку. Он умрет.
– Я уже видел богов этого мира. Во сне. Ты тоже там была, Хатрун. В храме в Аль Хамме.
Кебириец подъехал к нам, большие трехпалые лапы ударили в щебень. Моя голова была, может, на уровне колена создания, вряд ли выше. Я ничего не сказал, но понял, что у меня трясутся ноги. От пальцев, …
Когда мы шли дном ущелья, ступая по камням среди кустов и терний, легким казалось вообще все. Ну, война. Ну, придется ехать на орнипанте. Но когда мы вышли на каменистую проплешину, а я увидел одного…
Она взглянула на меня, снова прищурившись.
Внутреннее пространство башни было большим, мрачным и круглым, словно перевернутая вверх дном миска, – но увенчанная шпилем. Оно вздымалось к небу, а мы стояли словно внутри огромной печи. Я взглянул…
Я еще успел вырвать из повозки сломанный и разорванный зонт и упереть его в землю, после чего присел за ним в готовности, держа палицу под мышкой.
Жрец был тяжелым, а адепт выглядел ужасно. Глаза его выкатились, налитые кровью по те белые части глаза, которые обычно скрыты под черепом, словно что-то вытолкнуло их изнутри, а торчащий изо рта опу…
Гигант в кожаном капюшоне проорал некий приказ. Толкавшие фургон люди отступили и один за другим присели, сплетя руки на затылке. Змеи сняли с борта фургона примитивные жестяные заслоны, окружили рам…
Он закашлялся, по подбородку потекла кровь. Судорожно ухватил меня за руку.
– Ты можешь влиять на вещи, людей и животных. Все они словно горячий воск в пальцах Песенника. Вещи можно двигать, даже если ты далеко. Это может пригодиться. Можно потянуться к чему-то или изменить …
– Не засыпайте, perkele, а то не проснетесь!
Они расшнуровали капюшоны, опуская клапаны, закрывавшие рот и нос, открывая полные благодарности улыбки. Пили длинными глотками, втягивая крепкий мед, горячую воду и травы, которые – как заверил Воро…
«Купец»? «Благородный»? А может, «обманщик»?
– Хватит безумств! – крикнула она. – Ты не можешь удерживать посланника! У нас достаточно темножителей!
Он поймал себя на том, что дышит резко, втягивая воздух носом и выпуская ртом. Ибуки. Еще немного – и потеряет сознание от гипервентиляции.
Берет из рук одного товарища какой-то тотем: путаницу шнуров, костей и перьев. С размаху бросает его под ноги Бондсвифу. Говорит быстро, сглатывая звуки, поэтому я понимаю с пятого на десятое.
Бондсвиф, сражаясь за каждый вдох, лежал на столе, одной рукой массируя передавленное горло, а второй отчаянно жестикулируя.
Я решил, что закончу так же, как путник, напомнивший мне киренена – меня не поволокут к подножию статуи. Не получат мое сердце, кровь, кости. Я не накормлю их Мать. Умру на бегу, в безумной атаке на …
А потом старик замолкает. Лампадки угасают, но продолжают тлиться. Я некоторое время жду в надежде, что он отзовется снова, но вибрирующий голос горы смолкает. Старик сидит неподвижно; круглый полиро…
За каменным зданием тюрьмы маячила угловатая глыба фургона, который он видел днем. Потом еще какие-то сараи, за ними – несерьезный двухметровый каменный забор, двести метров вверх – и сторожка.
– …Это еще один чужак, верно. Но он прибыл сюда, чтобы вернуть равновесие. А значит – позволим ему так поступить.
Шьют они очень внимательно, обе склонены над работой и лишь украдкой то и дело утирают глаза.
Позже я взгромоздился на спину орнипанта, залитого моей кровью, и позволил ему ехать, куда он хотел, следя лишь за тем, чтобы не потерять отрубленную голову сотницы.
Под отчаянный скулеж и писк вожака терпеливо ожидающая стая бросается наутек. Большой, словно теленок, волк вьется и мечется по поляне, визжа от ужаса, будто проглотил раскаленный уголек. Конвульсии …
– Конец, – пробормотал. – Больше я ничего не придумаю.
Поэтому сейчас я должен превратиться в ассасина. В скрытого в тени убийцу.
– Aiitisi nai poroja! – крикнул он и метнул копье прямо в ван Дикена. То понеслось со скального склона, словно на крыльях. Ускорилось как ракета, потянув за собой хвост светящегося тумана, что напоми…
– Perkele Saatani vittou, – рявкнул Драккайнен.
У убитого нами жреца подобного флажка не было, что означало, что не все должны их носить.
– С десяти лет я сижу в одиночестве в разваливающейся башне с единственной, столетней, абсолютно сбрендившей Ведающей. Над нами смеялись и бросали в нас грязью, а я ждала. Бывали годы, когда мне прих…
Сидел и глядел, стискивая кулаки, на свои руки, будто не был уверен, что те действуют.
На столе под стеной лежит печеный окорок серны. Он холодный и начатый. Не спрашивая позволения, я отламываю кусок от конца, кость с куском мяса, беру еще кувшин, который наполняю из установленной на …
А это значит, что все произошло на другом уровне, чем атомы, химические связи, биосинтез и физика. Изменение произошло на уровне, на котором все вышеозначенное – проблема вторичная. Где-то глубже. Та…
– Бедняжка, она совсем рехнулась, – говорит кто-то из женщин, входя в комнатку и хватая девочку за руки. – Грюнальди нашел ее в лесу. Она совсем с присвистом. Болтает, но никто бедняжку не понимает.
Мне нужно представиться? Как кому? Капралу Островскому?
Они отпрыгивают от меня с тихим вскриком. Прикрывают лица и прячутся по углам.
– Jebem ti duszu, – произнес Вуко уставшим голосом. – Что вы, суки, жрете, что вас так гоняет? Третий за сегодня.
– Возможно, но трудно. У тебя должна быть сила урочища. Причем – много. Ты должен дать ее земле, на которой стоишь. Кроме того, ты должен иметь то место перед глазами, до последнего стебелька травы и…
Вуко стоял на краю пристани и смотрел на корабль. Огромный, зеленовато-стеклянный корпус колыхался на воде, лед под ним слегка подтаял, остался только продолговатый язык, на котором лежали тела.
Я не оказался неотвратимо петрофицирован.
– Есть разные способы, – отвечает Атлейф. – Если плывешь с Острожного острова, нужно, чтобы суша оставалась слева. А весной, когда всходит Стрела, ее наконечник должен оставаться на две ладони справа…
Десятник поднял глаза и встретился взглядом с зеркальной маской жреца, посверкивающей, словно полная луна. Поднялся с кресла и прижал ко лбу кулак.
– Агиру кано! – повторил Бенкей со своей лавки, нюхая отвар в чаше.
– Валим! – заорал Драккайнен. – Сматываемся! Быстро!
– Те – уже не одни, – повышает голос цыган. – У них есть союзники на нашей стороне. Чужаки – уже элемент мира, и кто-то это использует. Против нас. Может, ты поговоришь со Змеем?
– На сегодня хватит, – заявляю я, стараясь, чтобы прозвучало это спокойно. – Нужно еще подумать.
Разведчик приподнял ладонь и осмотрел ее со всех сторон.
– Хорошо, я останусь. Но только потому, что ты так сказал. Даже не пытайся погибнуть. Ты должен вернуться.
И мы точно не могли стоять на первом же подворье, словно ослы.
– Грех! Темнец! Темнец! – верещала Ведающая голосом, что звучал, словно крик сойки.
«Я не слишком хорошо разбираюсь в жречестве, – сказал ранее Брус, – но я разбираюсь в армии. На мосту будет стоять армия, а мы – не пустое место. Перейдем, Рыжая Голова. Доверься мне».
Где-то высоко каркает ворон. Через какое-то время слышен скрип, звучащий словно отчаянный, протяжный стон. Трещат зажатые вокруг древка волокна лыка и белые слои древесины. По гладкому Стволу с отпеч…
– Отпусти ее, не то я убью старика! – орал стражник, направляя клинок в горло Брусу.
Несколько минут я не двигаюсь, потом позволяю себе внимательно осмотреться. В комнате я один.
– Конечно, я всегда буду рядом с тобой, тохимон. Но прежде чем сказать агиру, я скажу кое-что еще. Поймите меня. Вы схватили нас на пути. Воткнули кебирийские иглы в голову моего тохимона. Между вами…
– Имена их амитрайские. Низшим кастам во времена Кодекса не позволялось носить фамилии – только имена. Но жрецы были вне каст. Как Освященные – они над всем. Мы используем амитрайские фамилии, наприм…
– Ни слова, – прозвенел голос из-под маски Бруса.
– Я не амитрайка. Я свободный человек. Я умею выполнять приказы, но умею и думать. Я полагала, что кирененцам можно думать. У всякого своя Дорога Вверх, которую он сам и одолевает, нет?
Мы ждали, а село стояло во сне, будто ночь поглотила все живое.
Слышен только треск лопающихся волокон. Карлик падает на спину, копье катится по земле.
– Я специально, – отвечает он. – Хотел погреметь тем железом, чтобы ты не услышал, как я иду.
А потом рухнул на колени, вбивая кулаки в рыжую пыль дороги и склоняя голову.
Вокруг, в поселениях и селах, затерянных в пуще, в темноте зажигаются огоньки. В окнах мелькает свет. Слышны крики, лай и вой собак, топот множества ног. Панически бегающие в темноте люди захлопывают…
– Неофит. Проклятый неофит. Поэтому святее самой земли. Как долго ты служишь Матери? Месяц?! Полгода?! И сразу стал жрецом, освященным существом единства? Стараешься быть истовей самой пророчицы, что…
– Когда-то я сам был загонщиком, – проворчал Брус. – Провел немало времени в землях врагов и в тылу их войск, и я знаю, что можно сделать, а что – нет.
– Ш-ш-ш… – сказала она тепло и притронулась пальцем к моим губам. – Тихо… Я буду с тобой доброй… Ты ничего не понимаешь… Когда я разрешаю, можно притрагиваться. Богиню это радует, понимаешь?
– Если бы она сумела открыть шкатулку, мы бы не выжили, – отозвался Брус.
Мы не останавливаемся пополнить припасы, я ем на ходу соленую полоску твердого сушеного мяса и запиваю водой. Невермор летит немного вперед, потом возвращается: догадываюсь, что он высматривает враго…
Потому что в твердыне, встающей над окрестностями, кто-то спит.
– Если мы обманем, они начнут убивать караваны. Если они – мы перестанем приезжать. Все просто. Даже амитрай должен это понять.
– Я услышала, что ты сказал, – ответила она гневно, а потом установилась тишина.
Бондсвиф вскочил со своего любимого места у очага, выпустив кувшин, и молниеносно потянулся к кривому костылю. Слишком поздно.
– Те, кто вытянет без коры, идут с лошадьми туда, на север, примерно на тысячу шагов. Найдете пустое, укромное место и спрячетесь. Огня не разводить. Ждать. Это может затянуться на несколько дней. Ес…
Нам приказали выйти из повозки и, не снимая мешков, повели по крутой каменистой дороге вверх. Решительно, грубо и молча, как всё, что они делали. Без разницы, были эти люди разбойниками или бунтовщик…
Он влез за ворот своих жреческих одежд и показал женщине железный угловатый медальон.
Мы бросились друг другу в объятья. Мой отец выглядел моложе, чем когда я видел его в последний раз, пах слегка завядшими цветами и бакхуновым дымом.
У него был спокойный голос, но с закопченным лицом и в белой, забрызганной кровью одежде выглядел он жутко. Змеи невольно отступили.
– Мы должны пройти через долину, – пояснил Драккайнен, – ту, что зовется Садом Наслаждений. Большая часть аттракционов зимой не работает, но наверняка не знаешь.
– Ты обязан хорошо знать, что должна делать песня. В точности. Что, с кем, где и когда. Представь, что она будто порошок, которого тебе должно хватить. Как соль. Бросаешь щепоть в суп – и суп делаетс…
По крайней мере, он чувствовал, что сердце у него бьется, что оно не разодрано копьем в клочья. Отирая мокрое от пота лицо, чувствовал, что это нормальная человеческая кожа, которая потеет и мерзнет,…
С чувством сожаления, что умираю так глупо, в реке, а вместе со мной умирают все кирененцы, и Вода не перейдет теперь через свой мост.
Если терпеливо ждать, может, кто-то еще вырежет перочинным ножом сердечко.
Корабль молчаливо колыхался на воде, а дракон на носу устремил змеиный взгляд в спину уходящего разведчика.
Дорога была пустой. Никого ни там, куда мы направлялись, ни позади нас. Однако, чтобы избавиться от повозки, нужно было отъехать подальше.
Она глухо закашляла и попыталась встать на ноги.
Женщина, укрытая с головы до ног в красный плащ, с лицом, спрятанным под капюшон, проходит между двумя коврами из людей. Людей коленопреклоненных, упирающихся лбами в песок. Бьются на ветру флажки и …
Это были лишь промельки, сны и смутное впечатление, будто от чего-то увиденного.
За столом сидит лишь один мужчина, одетый в полосатый бурнус; смуглые ладони, выступающие из рукавов халата, поигрывают кривым туарегским ножом; накрытая белой мятой кепкой голова скрывается в тени.
Бенкей даже не захотел взглянуть на деньги, в конце концов, их забрал для него Крюк. Хебзагал уселся на камне поодаль от нас, повернувшись спиной, и не отзывался, смотря куда-то вдаль.
Я не понимал, что именно вижу. Властители порой требуют глупых вещей, но всегда ради чего-то. А то, что я видел здесь, казалось исключительно странным и неуместным.
На моих глазах Бенкей растворился в скале, едва отойдя на расстояние пары конских корпусов, хотя я не сводил с него глаз. Просто растворился в воздухе. Только когда я подошел на несколько шагов, суме…
Потом сидел неподвижно и, выдыхая клубы ароматного дыма, смотрел на поросшие лесом склоны, затянутые осенним туманом.
Не похоже, что трупный запах и мертвецы хоть немного ему мешают.
– Проснись, Спящий-в-Древе, – рычит он со злостью. – Тебя ждут.
Рампу подняли, и фургон, хмуро поскрипывая, покатился прочь от озера.
– Нет. Тот, кто его делал, не настолько глуп. Оно ищет впереди. Прямо по древку. Достаточно метнуть его в Песенника – и дело сделано. Даже если бросишь легко, оно полетит как стрела. Даже если Деющий…
Потом нам стали попадаться на глаза люди. Немногочисленные пастухи, стерегущие стада странно выглядящих худых ковец, что паслись на траве, скупо растущей на камнях, или жевали высохшие побеги колючег…
– А мы и не справимся. Что ты противопоставишь Песням, используемым налево и направо? Я скажу тебе, что. Спустишься лично и сам примешься петь. И это – согласно правилам? А знаешь, что будет дальше? …
Я проснулся, давясь бьющимся, словно птица, криком.
Упер ладони в стену, губы его все время шевелились в некой бесшумной литании, а по щекам текли слезы и талый снег, оседавший на сплетенных в косички волосах.
– Чем дальше я ухожу, тем сильнее он болит.
Я смотрел на огонь, что пылал у стены гарнизона, и на длинный хоровод людей, движущихся между строем солдат и бросающих в огонь свитки. Письма, повести, трактаты и поэмы. Те падали в гудящее пламя, а…
– Если буду знать, и если ты задашь вопрос, на который есть ответ. Мне подвесить Наконечник Правды?
Я прячусь в паре метров от тропы и могу наблюдать, как они проходят.
Но желание Древа освободить заклятый в волокнах и лубе гнев, выплюнуть погруженного в древесину человека кажется почти ощутимым. Воздух схватывается ударом холода, на поляну лентами втекает внезапный…
Не слышно отчаянного, дикого крика, ничего не отражается эхом, не летит над горами. Древо молчит.
Останавливаюсь примерно на полпути к двери. Мне слегка не по себе, даже не понять, почему.
Красный клинок вышел из украшенной татуировкой спины, а Змей прижался в конвульсиях к стене и свалился набок.
Она высекла огонь, и вскоре малый огонек окрасил ее лицо золотым блеском. Большие продолговатые глаза, плоский нос и полные, красивой формы губы – казалось, чуть великоваты для такого небольшого лица…
– Ловкая ложь. Историйка, которую надо рассказывать вместо правды, если кто-то станет расспрашивать. После не будет времени ее выдумывать. В таких ситуациях нужно заранее приготовить легенду и выучит…
Держат руку на плече впередиидущего и шагают вперед, словно вереница зомби, – туда, откуда я пришел.
– У вас были подорожные грамоты, но вы предпочли таиться, обходить посты и переодеваться в одежды жрецов?
Я чувствовал, как меня переполняет огонь, как гудит в голове, прыскает из глаз, расширяет ноздри, приподнимает мне верхнюю губу. Чувствовал, как отрастают у меня тигриные клыки.
Обходим форт и бредем к большой бурой палатке, поставленной сразу за кордонами базы. Бордель. О, да, я прекрасно помню. Ясное дело, нелегальный.
– Выходит, если есть нужда, едят и мясо, – негромко обронил один из похитителей. Впервые кто-то из них обратился ко мне со словами.
– Орнипанты! В атаку! На помощь! – заорал Н’Гома. – Хайяа!
Сбоку возносилась голая глыба гарнизона, напротив – каменный храм Простирающего. По крайней мере, так мне казалось, поскольку все статуи были разбиты, а голова приязненного к людям гиганта лежала у п…
Я кричу и истерически отряхиваюсь, насекомые выходят из моего тела одно за другим, падают на доски и расползаются по комнате.
Раздался крик, в дверях появился второй Змей с луком в руках и колчаном на спине, уже натянутой тетивой.
Полагаю, они и правда приняли нас за случайную группу беглецов. Колесницы плохо подходят для штурма чего бы то ни было, но в погоне за беглецами или в стычке с разбитой пехотой им нет равных. Наверно…
– Этому уже конец, – ответил Н’Гома. – Завтра здесь не будет никого, кто мог бы услышать эти приветы. Я возвращаюсь на родину. В Кебир. Н’Бени уже поехал. Конец. Не будет больше дел с дядюшкой Тигром.
Ужин громко продолжается до самой ночи, и никому из моих людей не придет в голову уйти спать пораньше. Я знаю об этом, и это мне на руку.
– Спрячемся, – проворчал Сноп. – Движение тут, как на Праздник Воздушных Змеев.
Стрела пробила руку Мирах навылет и оцарапала мне висок выше глаза.
Ночами раздавались мрачные вопли закованных в панцири крабов или дикое пиликанье музыкантов.
Но когда возвращаюсь, нет уже чувства, что я шестнадцать часов проработал в каменоломнях.
Мы сели за низким столом, за которым несчастный торговец сиживал некогда со своей семьей вокруг миски хишмиша с кашей.
– А кто тебе так голову побрил? Боевая колесница? Как тебя зовут?
И я увидел лицо безумца. Брус был бледен, залит потом, глаза его сверкали, будто в горячке. Он смотрел на меня полубессознательно, с идиотской, нервной улыбкой на губах, все его лицо подрагивало, сло…
– Вскоре ты войдешь в Пустоши Снов, – услышал я шепот, доносящийся изнутри моей головы. – Но должен пройти ее настороже. Единственным, который видит. Не пей воды онемения, сын Копейщика.
А я проснулся с облегчением, потому что видел истину: упырь побежал по нашему следу.
Ждавшие в лагере услыхали только ужасный крик. Двое воинов, сидящих ближе прочих, схватили мечи и побежали в исхлестанную дождем и ветром тьму. В глубине сердца они радовались, что происходит хоть чт…
– Остатки, распыленные. Если их аккумулировать, ты сумел бы припудрить себе нос.
– Хватит! – это кричал еще один человек без лица, который появился внезапно, будто вырос посередине помещения. Но этот весь состоял из сверкающей брони. Он напоминал существо из текучего золота. – Хв…
– Не останавливаясь, – повторил Драккайнен, наклонился за ножнами своего меча и очистил их снегом.
Невидимый вход отворился за моей спиной, внезапно. Без малейшего звука, как если бы стена в том месте просто исчезла. Я упал навзничь, и кто-то схватил меня за шиворот. Вытянул на яркий солнечный све…
Вторая порция была обильнее и сразу занялась огнем.
Однако я упрямо сижу, а подкова остается полукилограммовым куском кованого железа, подвешенным на ремне. Масса, тяготение, сила трения и межатомные связи остаются на своем месте. Мой взгляд – отнюдь …
У него потемнело в глазах, а красная подсветка исчезла.
Волк что-то рвет – застрявшее между камнями, придерживая лапой, а потом вдруг поднимает огромную башку, ставит торчком треугольные уши. Шерсть его встает дыбом, на спине, словно у ехидны, поднимается…
И он смотрел. Окружавшая его радужная туча несла что-то гипнотическое, словно картинка калейдоскопа, танец мушек на внутренней стороне уставших век.
На втором подворье нам тоже встречались люди. Они сидели под наклонной стеной, на каменных ступенях, окружающих площадку с разбитым пересохшим фонтаном.
Существо появилось внезапно. Откуда-то со стороны избы и склона, точно вынырнув из скалы. Только что там не было ничего, а в следующую секунду оно уже мчалось, порыкивая. Цифраль заорала.
Вуко бросил вьющуюся добычу на землю и смерил уже пришедшую в сознание Цифраль тяжелым взглядом.
– У меня нет медяка, Гульдей. Да и что бы ты с ним делал? Уже нет денег.
Брились мы поспешно, укрывшись среди кривых деревцев подальше от тракта, помогая друг другу. Брус без малейшего колебания отрезал свою косицу ветерана, пробормотав лишь, что уже давно должен был это …
– А пока дай мне воды и одежду, – рявкнул я, глядя на свои все еще трясущиеся ладони. Казалось, я никогда не был настолько измотан. – А потом уйди отсюда. Я не хочу тебя видеть.
Как это действует? Какие на самом деле возможности у ван Дикена?
Он снова заставил работать одеревеневшие пальцы. Найти защелку и разложить массивную рукоять казалось превосходящим человеческие возможности.
– Я бы не сумел. Он слишком силен, даже когда спит. Показался мне как мой враг, а я не сумел справиться с ним ни мечом, ни песней богов.
Командир сидел на складном стуле за столиком, на котором стояли украшенная, расписанная живицей бутылка и оправленная в золото тыква для пития пальмового вина. Он обмахивался похожим на миску пехотны…
Это немного напоминало горячий воздух над паяльником. Размывающее свет облачко размером с яйцо, в котором, словно бриллиантовая пыль, посверкивали микроскопические искорки.
Настал час вола, когда один из следопытов поравнялся со мной и ухватил меня за плечо.
Да благородные безумцы, такие как Лемех, сын Корабела.
Потом попытался шевельнуться, и мне показалось, что голова моя разваливается на четвертинки. Я никогда не чувствовал ничего подобного. Горло было растрескавшимся, как русло пересохшего ручья, и даже …
Некогда двор был спокойным и уютным местом. Дома тут были небольшими, но прикрыты кустами, на которых висели плоды, затеняя все зонтиками листьев. В небольшой ограде блеяли ковцы, а посреди двора сто…
– Это сказано обо мне, – отозвался Бенкей. Отсалютовал кулаком. – Тохимон, позволь мне поговорить с твоим соратником, потому что иначе мы не можем идти в пустыню. Он станет с подозрением оглядываться…
А потом остался лишь ледяной холод и снег. На последних метрах он даже не забивал себе голову ползаньем. Все равно его никто бы не заметил.
– Ты очень интересный человек, парень. Твой дядя – жрец высокого ранга? Вы ехали на повозке, а когда на вас напали, убили шестерых вооруженных людей. А потом вдруг переоделись в одежды синдаров. Заче…
Хатрун принимается тихонько ныть на языке, которого я не понимаю. Впрочем, возможно, она просто использует сложные слова, которые я не в силах вспомнить, а то и никогда не знал.
Я видел раскрытую ладонь Ведающей. Еще два шага, и она дотронется до моего лица.
– Этого никто не знает. Те, кто проснулся в начале мира, ничего не помнят. Даже мы, Ведающие, можем только сказать, что такое случается. Иной раз в сто лет, иной – в тысячу. Когда мир утрачивает равн…
Мы остановили повозку, не зная, что делать дальше. Врата перед нами были Вратами Тайн. Я вспоминал, как слушаю одним ухом туманные и противоречащие друг другу обрывки сведений, что доходили к нам о К…
Он привстал на одной руке, пытаясь не потерять сознание. Отряхнулся, словно оглушенный боксер, сплюнул смешанной с кровью слюной и вытер лицо.
– И что бы ты сделал? Ехал бы дальше в сопровождении безумца?
Вытащил меч и, развернувшись к стене, пытался воткнуть рукоять между камнями. Меч выскользнул, Змей поднял его и повторил манипуляцию с тупым упорством, втискивая рукоять несколько старательнее и фик…
– Агиру кано! Кодаи масса, тохимон! Слушаюсь, прошу прощения!
Он горячо меня благодарит, крошит творог в миску и заливает пивом.
– Это как игра на синтаре, – сказал я. – Ты играешь на мне, а я – на тебе.
Плащ Змея послужит мне, чтобы изготовить одежду. Простейшую в мире. Килт.
Я все еще ощущаю направления в голове или это иллюзия? Мне кажется, я знаю, где находится страна Людей Огня, где стоит адский босховский Диснейленд, возведенный ван Дикеном, и где высится его безумны…
Далеко впереди по шляху тянулась группка людей, отсюда – крохотных, словно мураши, несколько ближе какой-то ребенок в свободной рубашонке погонял мекающих ковец.
Я нашел соответствующее место, прикрытое скалами на вершине небольшого взгорья, и мы с облегчением сняли корзины.
Я встаю и длинными шагами направляюсь туда, где произошла битва.
– Привет, Бондсвиф! Я вернулся! – крикнул разведчик весело. Ответила ему тишина, шум водопада и странное поскуливание.
Я помню только общее направление, в котором должен идти. Стороны света. К сожалению, я иду другим путем, чем тот, которым пришел в Землю Змеев. Окружным, а должен найти малый городок, вжавшийся между…
Они свернули и стали взбираться между скалами к подножию горы.
– Милосердия… – вздохнул я. – Я освобождаю тебя от этого приказа.
Похоже, он не контролировал собственную грозу.
Девушка опустила руку, мягкий звездный свет погас.
– Давай дальше, ты, проклятый дурак! – кричала феечка. – Двигайся! Уже недалеко!
– Наверняка есть аттракционы под крышей, – проворчал он себе под нос.
Драккайнен стиснул зубы и сконцентрировался. Шли они очень тихо, вой ветра заглушал хруст снега под ногами.
– Есть лишь сейчас, – ответил я. – То, что было, исчезло. Осталась только память. Завтра еще не пришло, оно закрыто. Будь тем, что осталось на расстоянии руки. Так, чтобы помнить потом каждую минуту.…
Затем я встаю, выбиваю трубку о камень и прячу ее, чтобы перекреститься.
– Орнипанты, – объяснил Брус. – Ты видал их вблизи?
Драккайнен встал как вкопанный и опустил руки, положив на землю Грюнальди: тот повалился, словно мешок.
Бенкей развернулся на бегу и чем-то махнул. Кебирийский метательный клинок, рукоять с торчащими во все стороны серповидными остриями, – точно такой же, как тот, что во дворце я видел в руках тайного …
Последнее, что он помнил со времен перед вечной дождливой ночью, – снег, боль и смазанный, размытый образ лучника, что стоит в дверях сторожки с натянутой тетивой. Следующей картинкой в его памяти до…
– Вопрос таков: что дальше? – услышал я хриплый голос Снопа. – Мы дошли. До Нахильгила осталась пара часов марша. Я должен знать: что дальше, как действовать. Мы должны вот так просто войти в город? …
– Живой! – кричит радостно Грунф Колючее Сердце. Одна огромная лапа сдавливает, будто клещи, мое предплечье, вторая приобнимает за загривок. Я отвечаю тем же жестом, мы соприкасаемся на миг лбами.
Отец обнял меня и поцеловал в лоб, а я снова оказался под ослепительным солнцем, на спине моего орнипанта. У меня кружилась голова, а вокруг вставали призрачные строения.
И тогда начался дождь, теплый и красный, словно кровь.
– Не говори так, – шипят шепотом. – Не зови ее, пока не зови. Сейчас ты наш… Сейчас спокойно и тихо. Есть крыша и огонь. Есть еда. Не зови ее. За ней идут кровь и боль. Не зови. Она бродит где-то в г…
Поверхность близкого ручья покрывается вдруг стайкой серебряных проблесков; небольшие рыбки, блестя словно монетки, бегут на берег и отчаянно выпрыгивают из потока, а через миг вода вскипает.
– Рысью! – крикнул глухим из-за повязки голосом. – Еще два часа рысью, потом отдых.
– Jebem ti duszu… – пробормотал Драккайнен ошеломленно.
Я полагал, что мы станем идти всю ночь, но один из следопытов нашел укромное место в изломе скал, где мы расседлали лошадей.
– Молчи! Я чувствую! Я – око Матери! Ты знаешь, что я не ошибаюсь! Он там есть! Я чую его смрад! Не смей становиться у меня на пути. Это я нахожу! Это я знаю! Это я чую! Мать не ошибается!
Конвой прошел, и наступила тишина, прерываемая лишь карканьем ворон.
Если бы кто-то глядел со стороны, счел бы, что мы свихнулись от солнца. Сухое деревце, что не заинтересовало бы и онагра, привело нас в дикую радость, словно было прекраснейшим садом. Пару шакалов, ч…
Лазарет окружали расставленные всюду ширмы, но главным образом он состоял из матов, разложенных под полотняными навесами, на которых лежали люди; из роев мух, круживших здесь, несмотря на дым кадильн…