Вечером собралась с духом и позвонила наконец Петьке. Надо ж поблагодарить, что перед матерью выгородил.
– Ну, давай рассказывай, как живешь, – не выдержала наконец я, – с кем встречаешься? А то я так и не поняла, кто из них твоя дева. Ну, хотя бы потенциальная. Или ты их всех оптом любишь?
Мне вот, собственно, еще по биологии от трояков коллоквиумных отмываться. Да в бездну! Я ее на пять знаю? Знаю. А уж что она там себе о моих знаниях возомнила – это ее необъективность, не более. Прав был Анхен… Анхен, Анхен, Анхен… Я вот еще могу думать хоть о чем-то, а не о нем?
В Майский день мне казалось, что никогда в жизни я не смогу уже смотреть на эту воду. Что призраки утонувших мальчишек будут взирать на меня из глубин, сковывая душу ужасом, напоминая о вампирской жестокости и безразличии. Что только под пыткой меня можно будет заставить прикоснуться к этой воде, отравленной страхом неминуемой смерти и гнилостным запахом трупного разложения. Что никогда и ни за что…
– Ну, не знаю, если вы там все спите с кем попало и как ни попадя, то где вам и разобрать, кто чей папочка, – попыталась вывернуться я.
Радостно вернулась, волоча господину добычу. Но оказалось, не так все просто. Один экземпляр Анхен бодро бросил в ящик собственного стола, а два другие мне было велено вприпрыжку нести к светлейшему ректору, дабы отдать в добрые руки его секретарши.